Рост производства или нажми на тормоза

Какой самый верный показатель успешного развития государства? Правильно! Рост производства.

Рыночная экономика – это когда нужно производить всего больше и больше…, а потом все произведенное реализовать – съесть, потребить, продать на внутреннем либо на внешнем рынке. Но для успешной реализации возрастающего количества товаров необходимо главнейшее условие: рост рынка сбыта – т. е. увеличение количества людей, готовых купить товары. Одним ростом покупательской способности своих граждан не отделаешься, ибо, как бы ни был богат человек, ему абсолютно не нужно несколько десятков утюгов, или дюжина стиральных машин. К чему ведет постоянно растущая численность населения, мы уже знаем, и, следовательно, рыночная экономика – это путь, ведущий в пропасть, к глобальному разрушению цивилизации!

Сегодня мы видим, что попытка сообща решать мировые экономические проблемы привела к результату – противоположному ожиданиям. Крах одного банка в США привел к всемирному финансовому кризису; и никто не смог его предотвратить или даже спрогнозировать.

Не успело мировое сообщество вздохнуть с облегчением, завидев рост производства и потребления, как всей Европой пришлось спасать Грецию космическими кредитами. Эллинам не удалось обрушить в очередной раз мировую экономику, но тут оказывается, что Ирландия стала неровно дышать, в Италии дебет с кредитом не сходится…

Россия спасла свою экономику за счет накоплений от продажи национальных богатств. Но что делать, когда не окажется в активе нефтедолларов из стабилизационного фонда? А прогнозы на будущее далеко не оптимистичны: заветный рост производства минимален, часто слышится ужасное слово – стагнация; изобретательные экономисты пугают народ новейшим термином – стагфляцией (процесс, при котором инфляция сочетается с низкими темпами экономического роста).

Человечество мечется в рыночной экономике как рыба в неводе, наблюдая ежедневную нестабильность основных валют и цен на энергоносители. В такой ситуации проще простого организовать очередной кризис – не по воле экономических законов, а по желанию человека или группы людей. В надежде спасти свои сбережения, люди обратились к золоту. За пять лет цена тройской унции (31,1 г) этого металла выросла в три раза: с 450 долларов в 2005 г до 1400 долларов в 2010 г. Один американец, купивший приличное количество золотых брусков, потратил несколько миллионов долларов, чтобы перевезти свое приобретение из одного хранилища в другое; ежедневно он будет платить огромные суммы за его сохранность. Из средства накопления золото превратилось в средство разорения. Металл красивый, он блестит; золото может служить эквивалентом стоимости, выполнять функции защитного актива, но заработать на нем проблематично. То есть, заработать можно, только во время роста цены на него, – как средство инвестирования и получения стабильного дохода, оно абсолютно не годится. Как только купившие желтый металл это поймут, цена на него упадет, и, вполне возможно, спровоцирует очередной финансовый кризис.

Собственно, мировая экономика так и не восстановилась после финансового кризиса. Экономисты довольно в мягкой форме констатируют общепланетную беспомощность: мол, еще преждевременно говорить, что мировое производство достигло на конец 2010 г. докризисного уровня.

Если говорить прямо, то мало надежд на возврат к докризисным параметрам. Причины простые: с недавним кризисом государства боролись при помощи огромных денежных вливаний и жесточайшей экономии – на пенсионерах, студентах, чиновниках и т. д. В результате, на дальнейшие инвестиции не осталось средств, а с другой стороны, снизилась покупательская способность населения.

Российская экономика в 2009 г. показала 7 %-й прирост, обогнав даже развитую Европу. На деле – приросту грош цена. Оказалось, что промышленность работала отчасти на склад: при бедном внутреннем рынке, России все труднее находить свои ниши на рынке внешнем. Эйфория прошла к середине 2010 г. – заветные проценты упали вдвое и продолжали снижаться.

Рыночная экономика, в которую с надеждой окунулась Россия, регулярно расставляет мощные капканы. Ведь, чтобы товары хорошо продавались, нужно платить хорошие зарплаты. И здесь отечественные товаропроизводители оказываются в ловушке: рост зарплат приводит к удорожанию конечного продукта. В результате произведенный продукт неконкурентоспособен на рынке. Периодическая девальвация собственной валюты временно делает товар привлекательным на внешнем рынке, но тут новая ловушка – из-за падения реальных зарплат свой народ не в состоянии раскупить произведенную в расчете на его спрос продукцию. А преимущества на внешнем рынке скоро теряются путем удешевления выпуска продукции конкурентами, либо банального демпинга. Опять же, экономическая нестабильность – явление негативное; иногда стремится перерасти в нестабильность политическую. Потрясения не нужны ни одному государству, но они запрограммированы самим типом экономики.

Западные страны, хотя и заинтересованы в удешевлении своих товаров, но инфляцией для этой цели пользоваться опасаются. Обладая богатым капиталистическим опытом, они стремятся переложить собственные экономические проблемы на менее продвинутые рыночные страны – в том числе, на Россию. До поры, до времени, западным манипуляторам это удается.

Прекращение роста производства или его падение видится нам катастрофой. А стоит ли бояться этого экономического явления? Оказывается, то, что нас сегодня пугает, в предыдущей истории считалось нормальным, даже желанным и необходимым. Человечество на протяжении тысячелетий пыталась ограничить потребление самых разнообразных продуктов: изделий из драгоценных металлов, еды, одежды и прочего. Сдерживали аппетиты щеголей законы суровой Спарты. В 1190 г. французский король Филипп-Август и английский Ричард Львиное Сердце совместно выпустили указ, предписывающий рыцарям «впредь избегать в плащах и воинском платье пурпура, беличьего меха, горностая и отделки драгоценными камнями». Ряд ограничений существовал в России времен Екатерины II, а в эпоху Просвещения законы о роскоши воспринимались как один из важных атрибутов цивилизованного общества. В прежней истории люди гордились не богатством, а своими заслугами перед Отечеством. Огромное состояние было лишь инструментом служения человека обществу.

Наиболее упорно против богатства граждан боролись в Риме. У современного человека подобное законодательство вызывает усмешку. И напрасно: Рим стал рекордсменом среди долгожителей – 1229 лет (753 г. до н. э. – 476 г. н. э.). И это еще не все: прямым продолжателем Рима считала себя Византия, почившая в возрасте 1058 лет (395 – 1453 гг.), затем эстафету приняла ныне здравствующая Москва (если верить вызывающей насмешки многих теории «Москва – Третий Рим», хотя в ней много рациональных зерен). Так что ознакомиться с опытом Рима не будет лишним и нам.

Первые 500 лет своей истории римляне удивляли современников добровольным аскетизмом. Лишь в погребениях родственников они допускали некоторые излишества. Но суровый «Закон XII таблиц» ограничивал римлян и в скорби. Вот лишь некоторые его статьи:

Цицерон перечисляет следующие правила траурной церемонии: отменяется бальзамирование, умащивание рабов и питье круговой чаши. «Без пышного окропления, без длинных гирлянд, без курильниц».

Другой закон ограничивает расходы на погребение «тремя саванами, одной пурпуровой туникой и десятью флейтистами». Запрещаются также причитания по умершим.

В следующем пункте «постановлено не ставить перед умершими напитков с миррою».

Дальнейшие ограничения практически оставили без работы расхитителей могил: «А также золота с покойником пусть не кладут. Но если у покойного зубы были скреплены золотом, то не возбраняется похоронить или сжечь его с этим золотом».

Римлянки, потерявшие самых близких людей, даже чувства свои не смели выражать на похоронах: «Пусть женщины щек не царапают и по умершим не причитают».

Лишь заслуженные награды позволено римлянам иметь на погребальном костре: «Если кто-нибудь был награжден венком или сам лично или за своих лошадей и рабов (выступавших на играх), или если венок был дан ему за его доблесть, то при его смерти не возбранялось возложить венок на умершего как у него дома, так и на форуме, равным образом его родным дозволялось присутствовать на похоронах в венках».

Единственное, что имело для римлян настоящую цену ― это польза, принесенная Отечеству. Народ-воин не нуждался в роскоши, его не привлекали вещи, которые не приносили практической пользы. Но рядом жили соседи, которые вели иной образ жизни, и ценности у них были другими…

Шли столетия. Римлянам стало тесно на Апенинском полуострове, во времена Пунических войн они перебрались на Сицилию и познакомились с богатейшими греческими городами. В 212 г. до н. э. римский полководец Марцелл взял главный город острова – Сиракузы. Добыча была огромной, в Рим отправилось множество скульптур, предметов искусства и просто ценных вещей. И здесь начинается любопытное: оказывается, подобные вещи раньше не интересовали римлян в качестве трофеев. «Ведь до сих пор, – рассказывает Плутарх, – Рим и не имел и не знал ничего красивого, в нем не было ничего привлекательного, утонченного, радующего взор: переполненный варварским оружием и окровавленными доспехами, сорванными с убитых врагов, он являл собою зрелище мрачное, грозное и отнюдь не предназначенное для людей робких и привыкших к роскоши».

И другой античный автор не в восторге от поступка Марцелла. Полибий считал, что «внешние украшения могущества подобало бы оставить вместе с завистью там, где они были первоначально, ибо вернее можно прославить и украсить родной город не картинами и статуями, но строгостью нравов и мужеством».

Римляне прекрасно знали тлетворное влияние материальных излишеств на человеческие души. Не случайно во времена II Пунической войны (218–201 гг. до н. э.), когда Ганнибал стоял у ворот Рима, и само существования римской цивилизации оказалось под вопросом, появилось несколько законов против роскоши. Пришла пора серьезно заняться моральным обликом римлян.

В 218 г. до н. э. был принят закон, запрещавший сенаторам и их сыновьям владеть морским кораблем вместимостью более 300 амфор. К тому времени сенаторы через подставных лиц пристрастились к торговле, и постановление желало вернуть их помыслы к государственным делам.

В 217 г. до н. э. был принят закон, запрещавший использовать дорогой умбрийский мел при обработке мужской одежды. (Мел использовался не для получения безукоризненной белизны, но для придания материи щегольского блеска.)

В 215 г. досталось римским модницам. «Этот закон, – рассказывает Тит Ливий, – провел народный трибун Гай Оппий… в самый разгар Пунической войны; закон запрещал римским женщинам иметь больше полуунции золота, носить окрашенную в разные цвета одежду, ездить в повозках по Риму и по другим городам или вокруг них на расстоянии мили, кроме как при государственных священнодействиях».

Впереди римлян ждали великие завоевания в Европе, Африке, Азии; в город суровых воинов потекут богатства мира, и они, конечно, сделают свое дело. И все же законы о роскоши продолжали жить в римских генах, иногда прорываясь наружу. Знаменитый римский полководец Гай Марий (ок. 157–86 гг. до н. э.) безжалостно ломал древние традиции; он прощал и позволял своим легионерам многое. Лишь ненасытная жадность солдат приводила в бешенство командира. Однажды Марий наделил вышедших в отставку легионеров землей по четырнадцати югеров на каждого и, узнав, что они требуют больше, произнес:

– Да не будет впредь ни одного римлянина, который считал бы малым надел, достаточный для его пропитания.

Показателен противоречивый образ жизни самого богатого римлянина – Марка Лициния Красса (ок. 115–53 гг. до н. э.). Ему принадлежало множество серебряных рудников, плодороднейшие земли, бессчетное количество рабов; по словам Плутарха, «большая часть Рима стала его собственностью». Миллионер за свой счет содержал армии и вел войны, тратил фантастические суммы «на угощение многих десятков тысяч людей или даже на полный их прокорм». В то же время, по свидетельству того же Плутарха, «Красс в течение всей жизни оставался воздержанным и умеренным. После смерти одного из братьев он женился на его вдове, имел от нее детей и с этой стороны не уступал в добронравии никому из римлян».

Красса обвиняют в жадности и корыстолюбии последние две тысячи лет; историкам невдомек, что так называемая скаредность – есть ни что иное, как традиционная «римская бедность». Современному человеку тем более не понять, как можно стать богатым и ничего не поменять в повседневной жизни.

Самый богатый римлянин щедро тратил свои сокровища на соотечественников, – он жил по правилу: кому много дается, с того много и спрашивается. У Марка Красса не возникало желания пустить золотую пыль в глаза. По словам того же античного автора, «на обедах его приглашенными были преимущественно люди из народа, и простота стола соединялась с опрятностью и радушием, более приятным, чем роскошь».

Удивительно нынешнему человеку то, что Марк Красс в пору наивысшего своего могущества по-прежнему оставался доступным для любого римлянина. Будучи от природы великолепным оратором, миллионер защищал в суде дела ничтожные и мелкие; и всегда добивался успеха там, где у других адвокатов опускались руки. «Этим-то всего больше он и нравился народу, прослыв человеком, заботящимся о других и готовым помочь. Нравилась также его обходительность и доступность, проявлявшиеся в том, как он здоровался с приветствовавшими его. Не было в Риме такого безвестного и незначительного человека, которого он при встрече, отвечая на приветствие, не назвал бы по имени», – восхищается привычками Красса Плутарх, хотя и этот автор до конца не понял такого явления в римской жизни, как предпринимательство, и часто презрительно отзывается о богаче.

В Японии пришлось насаждать культ воздержанности среди самураев с начала XVII ст. Этому предшествовала долгая междоусобная война, закончившаяся установлением сёгуната Токугава. Наступившая мирная жизнь погрузила в печаль около полумиллиона самураев. То были вассалы, лишившиеся своих господ, – потомственные воины, неуютно чувствовавшие себя в мирной жизни, и с завистью наблюдавшие за тем, как богатеют прочие сословия. Возникла угроза превращения страны в одно большое разбойничье гнездо. В это время и получил развитие кодекс самурая, проповедовавший воздержанность. Культ смерти – изумлявший многих ознакомившихся с бусидо – имел и вполне прозаическую цель: он предостерегал самурая от склонности к потреблению материальных благ: «Тот, кто живет в этом мире, может потакать всем своим желаниям; тогда его алчность возрастает так, что он желает того, что принадлежит другим, и не довольствуется тем, что имеет, становясь похожим на простого торговца. Но если он всегда смотрит в лицо смерти, он не будет привязан к вещам и не проявит неуемности и жадности, станет… прекрасным человеком». («Книга Самурая. Бусидо». http://lib.ru/JAPAN/samuraj.txt)

Путь воина призывал самурая не совершать излишних трат; требовал воздерживаться от покупки вещей, без которых можно обойтись:

«Он (самурай) будет твердо остерегаться праздности и внимательно расходовать каждую монету. Считающий это отвратительной скупостью ошибается, ибо самурай тратит много только там, где это необходимо… Так, будучи предан своему господину и родителям, самурай хранит себя в надежде совершить в один из дней выдающийся поступок, а потому он умеряет себя в еде, вине и увлечении женщинами, этом величайшем обмане для человека, чтобы сохранить свое тело здоровым и сильным. Во всем этом, как и в других вещах, строгое самоограничение есть начало доблести».

Добровольно ограничивать себя может лишь достаточно образованный человек. Путь воина стремится привить самураю любовь к литературе, истории, изящным искусствам; духовное развитие было одной из его обязанностей:

«Хотя для бусидо в первую очередь требуется сила и мощь, обладать только ими – значит быть всего лишь грубым самураем. Поэтому самурай должен знать грамоту и, если у него есть время, учиться стихосложению и чайной церемонии. Если он не учится, он не сможет постичь причины вещей, как прошлых, так и настоящих».

Один из хранителей самурайских традиций сетует: «Очень жаль, что молодые люди в наше время так сильно увлечены материальными приобретениями. Ведь у людей с материальными интересами в сердце нет чувства долга. А те, у кого нет чувства долга, не дорожит своей честью».!» (Ямамото Цунэтомо / Хагакурэ – Сокрытое в листве. (Электронный ресурс.) Библиотека ModernLib.Ru: http://modernlib.ru/books/yamamoto_cunetomo/hagakure_sokritoe_v_listve/read Дата обращения: 11. 04. 2016)

Тот же автор говорит, что в его времена нет человека, которого можно бы назвать идеальным самураем. Он предлагает создать собирательный идеал и подражать ему:

«Чтобы сделать это, нужно познакомиться со многими людьми и взять у каждого человека только самое лучшее. Например, у одного человека взять вежливость, у другого – храбрость, у третьего – красноречие, у четвертого – правильное поведение, у пятого – постоянство устремлений».

«Цивилизация в подлинном смысле слова состоит не в умножении потребностей, а в свободном и хорошо продуманном ограничении своих желаний», – эти слова произнес выдающийся лидер индийцев – Махатма Ганди. Чтобы он сказал, если б дожил до нашего времени и увидел, как страны, считающиеся самыми цивилизованными и высокоразвитыми, едва не силой заставляют собственных граждан менять вполне приличные вещи на новые, навязывают абсолютно бессмысленные продукты производства, заставляют делать дорогостоящие ремонты квартир, залезать в кредиты, которые невозможно погасить? Вероятно, мы бы услышали из его уст: «В этом мире цивилизация умерла».

Какой идеал сегодня создается в России. С экранов не сходят богатейшие люди; и неважно, каким путем они приобрели свои состояния. Мы видим их роскошные особняки, нам показывают завод по производству яхт, новейшие модели автомобилей. Ненавязчиво внушается мысль, что мы должны стремиться к уровню завсегдатаев модных тусовок. И мы из последних сил зарабатываем рубли, евро, доллары и тратим, тратим…