– Ты не путай редьку с хреном. Машина, на которой он работает, выделена для охраны леса от пожаров. Он же может возникнуть в любую минуту. А водитель её погнал в районный центр по своим делам! Какими бы они ни были!.. У ребёнка его температура с вечера появилась, но родители день рождения отмечали друга. Вчера им некогда было, а днём всполошились, когда температура под сорок полезла! Я интересовался у доктора. Да и для больных есть скорая медицинская помощь. А у тебя? Другое дело! Мне специалистов задержать надо. Не хватает. Людей без диплома специалиста на инженерные должности брать приходится. Почему бы и не пойти тебе навстречу? Стройся! Значит, с Ломакиным стоять будешь? – перевёл разговор директор в другое русло. – Ну, да это ещё будет не скоро. В конце мая, в июне пчеловоды с пасеками в тайгу потянутся. Это правильно, что лесной билет пораньше оформили. Ваша пасека в полутора километрах от нашей будет, заходи. А могу и подвозить тебя на пасеку по пятницам. И обратно прихвачу. Скажешь.

– А у вас кто в компании?

– Казанцев, начальник цеха ширпотреба, и Шамбельский, пенсионер, лесником работал, он сторожит. Мы с Казанцевым тоже летом отпуск берём, в августе корнюем по красной ягоде. Кстати, я тебе обещал женьшень показать, возьму, поищешь свою удачу с нами.

– Спасибо, – подал руку Сергей и, попрощавшись, пошёл к беседке, где шутили, коротая время, дежурные лесники.

В форменном кителе лесной охраны степенной походкой вышел на крыльцо инженер охраны леса Фунтиков, с выправкой офицера, лет шестидесяти, высокого роста, суховатый, с проседью аккуратно подстриженных волос и ни о чём не говорящим взглядом. Сразу после увольнения по сокращению в армии он работал начальником ДОСААФ, затем, присмотревшись к работе в лесхозе, напросился на должность инженера охраны леса, в народе именуемого инспектором. Командным бархатистым голосом он объявил:

– Пожар в земфонде! Все в машину!

Первым заспешил под навес, где стояла пожарная машина, водитель Лобов, плотный мужчина лет сорока пяти приятной внешности, со светло-голубыми глазами, в клетчатой рубашке, сел в кабину красного вездехода ГАЗ-66, завёл двигатель. Фыркнув, он заурчал.

Начальник пожарно-химической станции, радист по совместительству, он же секретарь партийной организации лесхоза, Каменный Анатолий Михайлович, в защитном костюме, грубовато покрикивал, чтобы лесники поторопились. Он выдал со склада пожарные грабли дежурному сторожу Стрельникову, тот подал их в открытую дверцу второй кабины лесникам Девадзе и Калинину, пристроился рядом с ними, хлопнул дверцей. Сергей, ответственный за тушение, хотел было сесть рядом с водителем, но передумал.

Машина, выехав из ворот усадьбы лесхоза, помчалась с сиреной к быстрой речке Кенцухе заправиться водой. Сергей прислушался к разговору: лесник Калинин, лет шестидесяти, гладко выбритый и подстриженный, лукаво балагурил.

– А зимой, значит, холодно тебе до ветру ходьить? – подтрунивал Девадзе.

– Конечно. Вот я жене и говорю: «Пришей мне варежку к гульфику на кальсоны». Ну и пошёл во двор со скотиной управляться. Заношу дрова в дом, чтобы на ночь печь затопить, складываю у топки и смотрю искоса, а моя пришивает шерстяную варежку к кальсонам. Подхожу к ней и ласково так благодарю: «Спасибо, родная, только как же я нужду справлять стану? Придётся и передок, и зад оголять на морозе, чтоб добраться». Сконфузилась, сидит, думает, в руках кальсоны вертит. «И что теперь делать?» – спрашивает, не сразу дошло до неё, что разыграл. «Пошутил, – говорю, – а ты и уши развесила». «Ну и зараза же ты, чёрт старый!» – и швырнула в меня кальсонами. «Сам теперь отпарывай. А я тут целый час мудрила, как приделать варежку – пришить большим пальцем вперёд или всю рукавичку приспособить, чтоб всё твоё хозяйство вошло!»

Лесники прыснули со смеху.

Машина въехала на берег реки, лесники протянули заборный шланг в воду, насос фыркнул и перестал работать.

– Опять двадцать пять, – спокойно произнёс Лобов, – на ремонт надо.

Прошедшей осенью завезли воду в котельную для отопления конторы, пожарной машине не хватило места в тёплом гараже, и её оставили зимовать на морозе. В насосе оставалось немного воды, он размёрзся, и боевая машина огнеборцев, при всём своём грозном виде, сейчас оказалась беспомощной, чтобы подвезти воду поближе к кромке пожара.

Начерпав в резиновые двухведёрные ранцевые опрыскиватели воды, лесники расселись по кабинам, водитель включил сирену. Подпрыгивая на камнях на берегу реки, машина выбралась на асфальт и заспешила за окраину посёлка в сторону ключа Тигрового, ориентируясь на дым.

Коротая время, Калинин балагурил.

– Случай со мной был. Поехал на рыбалку весной, живу в зимовье. Выхожу утром из туалета в трусах и тапочках, а передо мной медведица, здоровая такая, бурая, не выпускает из нужника пройти в зимовьё, на задних лапах стоит. Я назад, дверь закрыл, в щель высматриваю, минут пятнадцать думаю: «Как к зимовью проскочить за ружьём, шугануть её?» А она ждёт! «Ну, думаю, была не была, сколько ж так в прятки играть?» Выхожу, а она как-то миролюбиво себя ведёт, пробую её обойти – никаких признаков агрессии, словно с мольбой в глазах, только чего ей надо от меня – понять не могу. Я вправо обойти её – она тоже вправо, я влево – она тоже и заставляет как бы меня в сторону леса идти. «Ну, – думаю, – будь что будет, что-то этой мишке от меня надо, уже бы задрала насмерть, коли захотела». Я задом, задом, потом полубоком, полубоком, потом спиной к ней повернулся и, оглядываясь, боковым зрением посматриваю на неё, туда ли иду, куда она меня загоняет. Сбежать от неё – так догонит и задерёт. На дерево залезть – деревьев подходящих нет, да и долго ли там просидишь? Вижу – передо мной яма, а в ней медвежонок. «Понятно, – думаю, – чего от меня ей надо, да вот только дотронешься до дитя, так она и порвёт на куски. Кто её знает, что у неё на уме? Медведь – зверь непредсказуемый». Залез в яму, взял за шкурку медвежонка и выкинул, сижу, жду, что будет. С полчаса просидел, выглядываю из ямы: медведицы с медвежонком нет. Вылез я из той ямы – и что есть духу бегом в зимовьё.

– Сматри, зверь какой такой умный! – восхитился Девадзе, глядя на Калинина огромными от удивления глазами. – Добрый зверь какой! А?.. Помощь у челавека просил! А?.. Савсем как челавек паступил, умный мишка, толко гаварьить не может. А?..

Владимир понял намерение Калинина: если помощник лесничего попадётся на удочку, выдав свою неосведомленность о повадках зверей в тайге, то станет посмешищем лесников и рабочих.

«Заткнуть его фонтан надо, – решил Владимир. – Промолчу, так Агильдин поймёт, что я его предал, тоже надсмеялся над ним. А зачем мне враг? За должность лесника надо побороться. Красиво жить не запретишь! И момент подходящий выдался. Зачтётся!»

– Врёшь! Сказка это всё! Красивая сказка. Да медведь корову на себе утащит, а тут вылезть из ямы не может? Скажешь тоже! Медведица будет реветь возле малыша и день, и два, если он погибает, и если мать ничего сделать не может, то бросит детёныша, но к человеку не пойдёт. Сам представь, пошла бы какая женщина из села в тайгу за помощью к медведю или медведице просить дитятку свою из колодца вытащить?

– Так я вру? – Калинин недовольно смотрел на Владимира.

Сергей вспомнил свою встречу с медведем осенью на рыбалке: клацанье когтей о камни, брызги воды в ручье, пережитый страх. Послушав рассказ, ему очень захотелось поверить в него, медведь же осенью его не задрал, а следом тайно шёл! Почему бы и не попросить помощи у человека? Так в это хотелось поверить! Но пережитый страх говорил: такого быть просто не может, разводит его, новичка в тайге, лесник Калинин, а он, Серёга, чуть тоже не попался на удочку. «Вот бы смеху было», – подумал Сергей.

Калинин с лукавой улыбкой со стороны поглядывал на Агильдина, ожидая момента, когда его можно будет без всяких обид поднять на смех за простое незнание повадок зверей.

Эта черта характера – безобидно разыграть друга – у него проявилась смолоду, а во время войны с немцами помогала бойцам в окопах на западном фронте переживать тяготы: посмеиваясь друг над другом, сглаживались горести потерь.

На Дальнем Востоке, здесь, в Приморском крае, в Кенцухе, где стоял танковый полк в ожидании нападения японцев по морю, воздуху и суше, Калинин тоже всегда был в центре внимания, рядом с ним толпились солдаты, и то и дело слышались взрывы хохота.

– А вот другой случай – тоже скажешь враньё? – не унимался Калинин. – У меня свидетели есть, я не один был… Живём как-то в зимовье, глядь в окошко, а там… тигр к домику подползает. Мы за винтовки, собаки в лай, в зимовье просятся, визг стоит. Смотрим, зверь не охотится на собак, а прилёг на бок, лапа у него в капкане, а он за тонкий трос привязан к большой деревянной чурке. Приполз, похоже, из последних сил, измождённый, бока впали от голода, рёбра торчат, ну, прямо сдыхает зверь. Открыл я дверь, мы с друзьями ружья наизготовку, курки взвели, а собаки в зимовье – шш…и…рх! – и под нары. У нас от страха тоже волосы дыбом, аж шапки поднялись. Что ему надо? Сдыхать приполз? Или что на уме имеет? Вышли из зимовья, ближе подходим, ждём, он глаза закрыл, даже усом не шевелит. Видим мы… тигр выручить просит! Как ещё его поведение понимать? «Ну, – говорю, – пойду!» Друзья мне: «Ты что, с ума сошёл? Не ровен час, сделаешь ещё больней ему – убьёт одним махом!» Ну, я пошёл в зимовьё, взял плоскогубцы, фомку капкан разжать, оставил ружьё. Подхожу помаленьку, потихоньку-потихоньку, настороженный весь, чтобы успеть отскочить, если рванёт с места. Шаг, другой, всё ближе и ближе. Спит вроде тигр. Или от изнеможения и боли сознание потерял. Вижу, что тигр живой, дышит тяжело так, медленно. Присел я, прикоснулся к лапе с капканом, он усом пошевелил, глаза закрытые, вздохнул так, тяжело-тяжело, даёт знать, значит, что за помощью к людям пришёл. Я помаленьку начал приспосабливать инструмент, как бы капкан разжать, чтоб не соскочил и снова не ударил по лапе. Фомку втискиваю, а плоскогубцами страхую, вставляю в зазор, – лапа и освободилась. Я капкан отодвинул в сторону и сам тихо-тихо назад к напарникам, а те с ружьями, заряженными пулями, под прицелом тигра держат. Я пот вытер со лба, рубаха аж мокрая от страха. Мы к зимовью потихоньку отошли, закрылись в нём, ждём, что будет. А тигр полдня пролежал, потом поднялся и, похрамывая, в тайгу подался. И вот что интересно: охочусь я там зимой который год, а он в гости приходит, вокруг зимовья круг даст, собак не трогает и опять уходит. Каждый год навещает меня, вот такая благодарная скотина оказалась… Что? Опять не поверишь? Спроси у Дубровина.

– Да спрашивал уже. Если б ты это первый раз рассказывал. Знаем мы твою байку. – Владимир решил не дать посмеяться над помощником лесничего. – Ты где такие капканы на тигра видел? Во всём районе кузнеца не сыщешь, чтоб самоделку такую изготовить. У тигра лапища – шапка пятьдесят девятого размера малой покажется, а капканы у нас в коопзверпромхозе продают какие самые крупные? На барсука! Первого размера! Коготь только того тигра в такой капкан и поместится! Да он стряхнёт этот капкан и не заметит! Ты что? Меня ли развести хочешь? Это вот Сергею Фёдоровичу в диковинку байки твои, а мы стреляные воробьи. Нас на мякине не проведёшь!

Сергею стало немного стыдно за то, что опять едва не попал впросак, и сделал для себя вывод: «С рабочими и лесниками держать ухо востро, своих эмоций наружу не выказывать, подумать прежде, чем что сказать», – и взглядом поблагодарил Владимира.

Машина подъехала к сопке, небольшой пожар расползался по южному склону на самой окраине посёлка лесозаготовителей Кенцухе.

Лесники, надев двухведёрные ранцевые опрыскиватели на плечи, охотничьим шагом, серпантином сворачивая то влево, то вправо, стали подниматься вверх, придерживаясь за тонкие стволы дубов и кусты.

Вспыхивая, горели молодые пятилетние кедры, набухали от огня, шипели лианы лимонника и винограда, пламя лизало стволы берёз. Тлели, рассыпая по ветру искры, трухлявые пни. Лесники пошли друг за другом с подветренной стороны вдоль кромки огня, чтобы не задохнуться в дыму, сбивая пламя тонкой струёй воды и затаптывая сапогами шипящие от воды остатки языков пламени на сухих полусопревших ветках на земле.

Выше по склону огонь пытался вырваться из медленно сжимавшегося вокруг него кольца и, возможно, убежал бы в сопки, если бы не подоспели геологи и ученики. Наломав берёзовых веток, они помогли забить пламя.

Сергей заметил, что в стороне от пожара сидит на корточках мальчик лет десяти, подошёл к нему.

– Ты не видел, кто поджёг траву?

– А что? Я поджёг.

– Зачем же ты это сделал?

– А зачем папку в тюрьму посадили?

– Ну, и кому ты мстишь? Вот этим маленьким кедрам? – Сергей присел рядом с мальчуганом и показал на зелёный саженец. – Вот он такой же по возрасту, как и ты, и он ничего тебе сказать не может. А вон те, что сгорели в огне, кедры видишь? – за кромкой ещё дымящихся сухих веток виднелся рядок почерневших тонюсеньких стволиков кедра с обгоревшей хвоей. – Что они тебе плохого сделали? Вон сколько сгорело! А если бы выросли они, стали бы большими деревьями, ты бы орехи рядом с домом собирал, грибы, виноград, и птицы кедровки прилетали, и белочки жили, и ты бы любовался ими… А ты знаешь, что тех, кто лес поджигает, наказывают?

Мальчишка, вытирая от слёз глаза, мотнул головой и протянул хлюпающим голоском:

– Нет…

– Я обязан сейчас взять тебя за руку и отвести к маме.

– Мама на работе, дома нет никого.

– Значит, отвезти в милицию и на маму составить протокол, её оштрафуют. Ты этого хотел?

– Нет.

– Будешь поджигать ещё лес?

– Нет.

– Давай так и договоримся. Беги-ка ты домой, пока от дыма не угорел, и никому не говори, что поджёг, а то участковый милиционер узнает от соседей, что ты виноват, и мамку накажут. Тропу видишь, что вниз ведёт?

– Мы с мамкой под сопкой живём, знаю тут всё.

Мальчишка поднялся, понуро побежал к дому крутой тропой.

Сергею стало жалко мальчугана, его мать и отца, и он принял решение его отпустить. На склоне дубового леса, где горела листва, саженцев кедра пропало не больше десятка. «Ущерб незначительный, – прикинул Сергей, – успели вовремя».

Пожарная машина вернулась в лесхоз. Лесники потянулись в беседку перекусить, а Сергей направился в контору лесничества.

К пяти часам комсомольцы собрались в Красном уголке – просторной комнате с видом на лужайку, беседку и гараж. За длинным столом, покрытым ярко-вишнёвой бархатной скатертью, Аня Титова шёпотом читала секретарю партийной организации лесхоза Каменному повестку дня.

Сергей отметил, что у Анны новая причёска, что светло-каштановые волосы – с золотистым оттенком, что импортная кофточка ей идёт и облегает стройную фигуру.

В углу у окна на высокой тумбочке, так же накрытой вишнёвым бархатом, стоял маленький чёрный лакированный бюст Ленина и воткнутое в подставку Переходящее Красное знамя Кавалеровского района, завоёванное лесхозом в социалистическом соревновании среди промышленных предприятий по показателям цеха ширпотреба.

Кутелев просматривал блокнот со своими записями, готовился выступить.

Зашла Лена Ломакина, присела у окна и стала наблюдать, как в свадебном весеннем кураже дерутся воробьи, перелетая с ветки на ветку дикой яблони.

Сергей сидел в пропахшей дымом форме со следами сажи на лице и руках. Закинув ногу на ногу, отдыхая, он расположился рядом с инженером на первом ряду.

Анна, оглядев комсомольцев, тонкими пальчиками поправила завитушку волос у виска.

– Кто у нас не пришёл? Первушкин? Подождём пять минут и начнём. Нет возражений? Договорились.

– Как дела? – вполголоса поинтересовался Кутелев.

– В полоску то чёрную, то белую, – улыбнулся Сергей.

– У тебя проблемы?

– Не так чтобы очень. В институт готовлюсь, учу историю КПСС, в техникуме нам азы обществоведения давали, а тут конкретные вопросы, что на каком съезде партии решалось, в голове одна каша от этих цифр.

– Конспект напиши, шпаргалку, иначе какой ты студент? Вот и разложится всё само собой по полочкам, чёрная полоса и пройдёт. Иногда полезно осмыслить не только, что ты сам делаешь, но и судьбу страны.

– Пережить с ней прошлое?

– Представь, что ты на миг остановил время.

– Остановить? Время имеет скорость?

– Конечно, оно пролетает незаметно, значит, имеет. Замечал ночью, как звёзды поднимаются над горизонтом, над горами?.. Человек волен постоять на месте, тогда он летит в космосе вместе с планетой с той же скоростью. Можно пробежать стометровку, и тогда ты, на какие-нибудь одиннадцать секунд, будешь бежать быстрее, чем крутится Земля вокруг своей оси, но всё равно ты будешь бежать не быстрее, чем Земля летит в космосе по орбите вокруг Солнца. И вот тут получается, что ты живёшь в двух измерениях времени. Есть ещё время, когда каждый из нас пребывает на Земле, – дата рождения и ухода. Это третье измерение. А у Солнца есть ещё скорость света и его текущее время – от его зарождения до затухания, и так далее, о чём мы можем только догадываться, но физики вроде уже разобрались.

– Я понимаю, что Земля летит вокруг Солнца по своей орбите, но даже не догадываюсь, с какой скоростью, да и зачем нам это? Живём себе потихоньку. Кто об этом задумывается?

– Пройдёт какое-то время. Может быть, сотня лет, другая. Нас уже не будет. Люди по-другому осмыслят наше время, в котором мы живём. Революцию, НЭП, социализм, коммунизм, который почему-то не наступает. Так что историю своей страны и КПСС учить надо. Время – понятие растяжимое, это, в конечном итоге, энергия Солнца и Космоса, мы в нём живём, но мало что о видах энергии и времени знаем. А раз Земля и Солнце летят в Галактике и вместе с ней в бесконечность, значит, они обладают запасом энергии и инерции, полученным от взрыва Звёзд, Чёрных дыр… С какой скоростью в бесконечное пространство летит наша Солнечная система, я не знаю, а Земля вокруг Солнца – со скоростью сорок километров в секунду! Представь, что расстояние между двумя посёлками, к примеру, Земля пролетает за секунду, а автомобиль «Волга», который едет по асфальту со скоростью шестьдесят километров в час, – за сорок минут, то есть две тысячи четыреста секунд. И получается, что легковая автомашина едет в две тысячи четыреста раз медленнее, чем летит планета в космосе. Земля нас крепенько держит, как магнит железную пылинку, иначе бы нас всех сдуло в межзвёздное пространство.

– По-твоему, если мы всё ещё живы и здоровы – это и есть белая полоса?

– Конечно. А вот когда смахнёт с себя планета – тогда и наступит чёрная. Так что радуйся, думай, кого после себя оставишь.

– Нет у меня пока деток.

– Вот и я о том же, – инженер слегка и незаметно подмигнул ему в сторону Лены, – чтобы после тебя белые полоски остались: две, три, пять… Тайга большая, места хватит.