3

Начальник экспедиции Анатолий Некрасов уже несколько часов сидел в лаборатории геологии «Тургер», не отводя взгляда от экрана внешнего обзора лаборатории, по которому неторопливо скользил коричнево-зелёный ландшафт планеты: геологи пытались выбрать подходящее плато для посадки огромного разведывательного корабля. Плато для посадки выбирали на самом большом материке планеты, названном Гранд, в той его части, где сейчас был самый тёплый период времени года планеты, на его предгорье – соответствующее нужным требованиям плато нашлось лишь там. Но плато предгорья изобиловало большими неровностями, и достаточно большой и ровный его участок никак не удавалось выделить.

Конечно, можно было бы выбрать для посадки одну из пустынь планеты, которых здесь было предостаточно, и построить в ней большое посадочное поле путём спекания песка. Но эта работа заняла бы до сорока местных суток, а Некрасову хотелось как можно скорее оказаться на поверхности планеты, чтобы ощутить под ногами планетную твердь. Поэтому он не хотел тратить столь долгое время на строительство посадочного поля, а хотел как можно скорее пройтись по планетной тверди.

Такое желание за последние годы экспедиции по непонятной для Анатолия Некрасова причине у него стало возникать всё чаще и чаще, а сейчас, когда он видел перед собой поверхность планеты, оно стало настолько нестерпимым, что он готов был забраться в левет и самостоятельно высадиться на планету, чтобы сделать по её поверхности хотя бы несколько шагов.

«Видимо, пришёл конец моим скитаниям, – глубоко вздохнув, Некрасов погрузился в тягостные размышления, одновременно скользя взглядом по экрану внешнего обзора. – Пора на скамейку в каком-то из парков. Но где: на Земле или Весте? Даже и не знаю, какая планета сейчас мне родней. Из своих более чем ста лет жизни я почти сорок прожил на Весте или на её орбите, а на Земле, пожалуй, и тридцати не наберётся. Почти восемь лет прожил на Тарре, а остальные в скитаниях, как сейчас. Конечно, я землянин».

Он опять глубоко и протяжно вздохнул.

– Она дала мне жизнь, а значит, и должна проводить меня в мир памяти. С ней связаны мои самые счастливые годы жизни и самые горестные тоже…

Анатолий Некрасов родился на Земле в небольшом городке, на его окраине, где улицы были освещены лишь едва, и потому, сколько он себя помнил, он всегда видел в ночи над собой этот завораживающий звёздный купол, который звал, манил, заставлял восторгаться собой. И уже со школьной скамьи он знал, кем станет, и приложил максимум усилий, чтобы впоследствии воплотить свою мечту в жизнь: окончил академию космического флота Земли и стал вначале вахтенным офицером одного из космических кораблей, а затем и его капитаном.

Там же, в академии, он встретил и свою единственную в жизни любовь по имени Лидия, которая изучала, как ни странно, вполне земную дисциплину – экономику в космическом флоте. Она тоже вместе с ним часто смотрела в небо, поддерживая беседы о звёздах и других мирах, но покидать Землю у неё желания не было. А когда офицер космического флота Некрасов начал надолго уходить в пространство, терпеливо ждала его, практически одна воспитывая их дочь и одновременно подсчитывая экономические выгоды для землян от освоения её мужем далёких и чужих миров.

Прошли годы. Некрасов, уже капитан, всё реже и реже появлялся дома на родной Земле. Дочь выросла, и Лидии Некрасовой уже пришлось воспитывать внука, и по-прежнему она не хотела покидать Землю. Лишь когда уже вырос внук, она вдруг оказалась не у дел по воспитанию следующего поколения молодёжи.

Анатолий Некрасов к тому времени уже стал начальником штаба космического флота Федерации и практически перестал появляться на Земле, окончательно перебравшись на Весту. И Лидия Некрасова в конце концов согласилась отправиться за ним в далёкий и чужой мир.

Но, видимо, Земля не захотела отпускать одного из своих преданных жителей, и когда космический корабль с Лидией на борту едва оторвал свои опоры от космодрома Земли, как возникшее непредвиденное обстоятельство заставило пилота, управлявшего в этот момент кораблём, резко изменить его курс, и корабль, скользнув в сторону, врезался своими опорами в один из ангаров космопорта. Жертв не было, но эта авария напрочь отбила у Лидии Некрасовой желание когда-либо ещё покидать Землю.

Впоследствии комиссия установила, что возможной причиной аварии корабля послужили несколько птиц из Красной книги, которые непонятно как оказались над космодромом, и пилот, чтобы увести корабль от столкновения с ними, нерасчётливо изменил курс корабля, приведший к аварии.

И с тех пор Анатолий Некрасов окончательно остался один в других мирах и уже более тридцати лет не посещал Землю, общаясь со своими родственниками, живущими там, лишь по быстрой космической связи.

* * *

– Господин Некрасов! Господин Некрасов!

Негромкий, но настойчивый голос, звучащий у самого уха Некрасова, заставил его повернуть на голос голову – рядом с ним, наклонившись к нему, стоял главный геолог экспедиции Артём Светочкин.

– Проблема? – Некрасов подтвердил свой вопрос взмахом подбородка.

– Господин Некрасов, возможно, удалось подобрать подходящее плато для посадки корабля, – заговорил Светочкин, выпрямляясь и поворачивая голову в сторону экрана внешнего обзора. – Оно расположено на скалистом берегу Гранда у самого океана, на высоте около двадцати метров над ним. Плато имеет уклон всего лишь три градуса в сторону океана, но если вдруг будет очень сильный шторм, то есть вероятность, что волны могут захлестнуть корабль или даже сдвинуть его.

Некрасов перевёл взгляд на экран, на котором отображалась большая светло-коричневая поверхность. У самого края экрана просматривалась синева океанских вод, но океан сейчас был спокоен и никаких тревог не вызывал. С другой стороны экрана виднелись уходящие круто вверх скалы. Никакой растительности нигде на экране не наблюдалось.

– Странный пейзаж, – заговорил Некрасов, состроив непонятную гримасу. – Одни камни. Ни единого дерева, ни даже травинки нет.

Он повернул голову в сторону геолога.

– Это подтверждает мои слова, что здесь всё же имеют место сильные шторма и высокие волны смывают с берега почву, и поэтому никакой фауны здесь нет, корням зацепиться не за что. Но порода скалистого берега очень тверда и без проблем выдержит огромный вес «Тургер», – произнёс Светочкин.

– Что ж, – Некрасов широко усмехнулся, – если выбирать не приходится, значит, садимся здесь. Если впоследствии найдём лучшую поверхность, перебазируемся туда.

Он поднялся и, развернувшись, шагнул к выходу, намереваясь направиться в зал управления.

– Господин Некрасов!

Раздавшийся вдруг громкий голос, окликнувший начальника экспедиции, заставил его остановиться и оглянуться – из появившейся в экране внешнего обзора голограммы в его сторону смотрел капитан крейсера Григорьев. Некрасов резко развернулся, его сердце, будто предчувствуя беду, невольно сжалось.

– Господин Некрасов! – Григорьев заговорил уже тише. – Пространственный сканер крейсера зафиксировал приближающийся к планете чужой корабль.

– Что значит чужой? – Некрасов высоко поднял брови.

Лицо Григорьева исказилось гримасой недоумения.

– Как далеко он от планеты? – задал Некрасов другой вопрос, поняв, что предыдущий был неудачен.

– В часе пути, если он не изменит курс. – Григорьев едва заметно пожал плечами.

– Почему же ты его раньше не увидел? Просмотрел! – едва ли не выкрикнул Некрасов последнее слово.

– Он или был накрыт каким-то полем скрытия, или же вышел из подпространства. – Плечи Григорьева вновь едва заметно дёрнулись.

– Его намерение? – Некрасов взмахнул подбородком, но тут же состроил гримасу досады, увидев, как высоко подскочили брови Григорьева. – Выдвигайся ему навстречу, и, если его намерения будут носить агрессивный характер – уничтожить.

– Да, гард старший офицер, – Григорьев резко кивнул головой, и голограмма с его отображением тут же погасла.

– Посадка отменяется, – произнёс Некрасов, бросив быстрый взгляд в сторону Светочкина, и, развернувшись как мог быстро, направился в зал управления «Тургер».

* * *

Зал управления находился двумя уровнями выше. Пока Некрасов добрался до него по ступенькам междууровневых трапов, то дышал, будто шумный компрессор.

– Где он? – не произнёс, а буквально выдохнул он из себя слова, едва войдя в зал управления.

– Вверху справа, – негромко заговорил вахтенный офицер. – Серый контур овальной формы.

Продолжая идти к креслу капитана зала управления, Некрасов перевёл взгляд в указанное место на экране пространственного обзора и тут же увидел большой серый овал, скользящий по экрану. Навстречу этому овалу по экрану скользил ещё один серый контур продолговатого вида, несомненно, принадлежащий крейсеру.

– Вахтенный! Боевая тревога! Расширенная вахта. Все орудия к бою. Огонь по моей команде. Громкую связь! – решительным голосом произнёс Некрасов, усевшись в кресло капитана.

– Громкая связь активна, – тут же пришёл ответ от вахтенного офицера.

– Всем! – тем же голосом заговорил Некрасов, продолжая следить за увеличивающимся в размерах серым овалом чужого корабля. – Тревога первого уровня. Готовность десять минут. Всем занять предписанные этой тревогой места. Все перемещения по кораблю запрещены. Покидать каюты запрещается. Занятия во всех учебных заведениях немедленно прекращаются, и учащиеся должны быть немедленно препровождены в ближайшие защищённые отсеки учебных заведений. Десантным отрядам занять боевые посты. Приготовиться к отражению возможной атаки. Ждать дальнейших распоряжений. Начальник экспедиции Некрасов.

– Громкую связь отменить, – произнёс он после некоторой паузы.

– Громкая связь пассивна, – пришёл ответ от вахтенного офицера.

Донёсшийся за спиной Некрасова шум заставил его выглянуть из-за спинки кресла: в зал управления вбегали вахтенные и быстро рассаживались по креслам согласно объявленной расширенной вахте. Некрасов отвернулся и опять уставился в экран пространственного обзора, где уже отображался таймер с обратным отсчётом десятиминутной готовности.

«Что это за корабль? Почему Григорьев увидел его лишь сейчас? – Некрасов углубился в невольные размышления, всматриваясь в характеристические показатели приближающегося к планете чужого корабля. – Гад! Быстро идёт! Торопится! Так немудрено и врезаться в планету. Может, его экипаж это и намерен сделать?»

– Вахтенный? – невольно громко произнёс Некрасов.

– Да, гард старший офицер, – тут же пришёл ответ.

– Просканируй весь диапазон излучений от длинных волн до рентгеновского спектра. Возможно, удастся войти в контакт с экипажем чужого корабля.

– Связь! Выполнить! – тут же отправил вахтенный офицер приказ вахтенному, отвечающему за связь.

В зале управления наступила тишина. Некрасов продолжал всматриваться в характеристические показатели чужого корабля, сравнивая их с характеристическими показателями идущего ему навстречу крейсера. Скорость крейсера ещё не дотягивала и до половины скорости чужого корабля.

«Вот гад! И не думает снижать скорость. – Некрасов невольно мотнул головой. – И всё же почему Григорьев не увидел его ещё тогда, когда он находился вне планетной системы? На крейсере ведь есть детектор скрытых масс. Забыл о нём? Проклятье! Будет наказан, если… – Он состроил невольную гримасу. – Всё же сейчас не стоит озвучивать ему наказание. Однако расстояние уже вполне приемлемое для атаки. Чужой молчит. Возможно, он преследует какую-то другую цель?»

– Есть контакт! – донёсшийся чрезмерно громкий возглас вахтенного оператора связи заставил Некрасова вздрогнуть.

– Отставить громкую речь, – тут же раздался голос вахтенного офицера.

– Есть контакт на волне излучения атомарного водорода, гард офицер, – продолжил говорить вахтенный оператор, отвечающий за связь, уже негромким голосом. – Система пытается преобразовать получаемую информацию в доступную для понимания. Есть! Есть изображение!

Над пультом управления вспыхнула какая-то странная голограмма не объёмного, а плоского вида, по которой бежала рябь, постепенно перестраиваясь во фрагменты какого-то изображения. Фрагменты появлялись лишь на очень короткое время, и понять, что они отображают, было совершенно невозможно. Но постепенно помех становилось всё меньше, а фрагментов изображения всё больше, и они всё дольше задерживались во врезке. Но вдруг врезка исчезла и… Тут же появилась вновь. В ней отображалось какое-то странное, не совсем человеческое лицо.

Некрасов застыл в тревожном недоумении – подобного лица он никогда не встречал и какой космической расе его обладатель мог принадлежать, не представлял.

Отображаемый в голограмме гуманоид имел почти круглый овал лица, со странной, будто дряблой, зеленоватой кожей; достаточно высокий лоб, если таковым можно было считать часть лица до перехода его черепа в другую плоскость; безволосую голову, с каким-то невысоким гребнем, идущим через всю её; длинные, прижатые к голове уши и круглые безбровые глаза со зрачками непонятно какого цвета и формы; небольшой приплюснутый нос; широкий рот, с отчётливо выделяющимися губами бледно-розового цвета; невысокий, но широкий, почти круглый подбородок; и, как виделось Некрасову, высокую толстую шею, которая уходила куда-то вниз и терялась за краем плоской голограммы. Как казалось Анатолию Некрасову, никакой одежды на этом странном зеленокожем человекоподобном существе не было.

У начальника экспедиции тут же сложилось впечатление, что этот человекоподобный гуманоид из плоской голограммы есть не кто иной, как рептилоид. Ему вдруг вспомнился один из старых фантастических фильмов, который он видел в своём далёком детстве, об атаковавших Землю пришельцах. Так этот человек из плоской голограммы был весьма похож на пришельцев-рептилоидов из фильма, будто сейчас фильм вдруг стал явью.

«Воранги», – вспомнил Некрасов название расы инопланетян из фильма.

Губы рептилоида в голограмме шевельнулись, и зал управления наполнился резким высокотональным звуком, больше похожим на свист, нежели на человеческий голос.

Звук резко оборвался, но у Некрасова сложилось впечатление, будто он не исчез из пространства зала управления, а продолжал висеть в воздухе и упрямо сверлить его барабанные перепонки, словно намереваясь их порвать. Он невольно отвернул голову, но тут же опять вернул её в прежнее положение, плоской голограммы над пультом управления уже не было.

– Проклятье! – механически слетело с губ Некрасова. – Вахтенный! – произнёс он и вдруг не услышал своего голоса.

– Да, гард старший офицер, – донёсся какой-то далёкий, едва слышимый голос вахтенного офицера.

«Гад! Всё же испортил мне слух», – скользнула у Некрасова тревожная мысль.

– Отправь его голос или то, что он из себя представлял, лингвистам, – заговорил он уже громче. – Пусть попытаются разобраться в нём и определить, что этот рептилоид передал нам: приветствие или угрозу.

– Сообщение отправлено, гард старший офицер, – услышал через несколько мгновений Некрасов далёкий голос вахтенного офицера.

«Проклятье! Если слух не восстановится, то придётся обращаться к реаниматору», – всплыла у Некрасова досадная мысль.

– Гард старший офицер! Это вахтенный оператор связи, – услышал Некрасов второй далёкий голос. – Свист этого рептилоида представляет собой очень быструю речь. Я в несколько раз уменьшил скорость его воспроизведения, и фонограмма приобрела вполне человеческое звучание. Я могу её воспроизвести. Только язык этого рептилоида неизвестен системе управления корабля.

– Не нужно. – Некрасов механически мотнул головой. – Свяжись с лингвистами и передай им свои выводы.

В зале управления наступила тишина.

«Интересно, только у меня возникли проблемы со слухом или у ещё у кого-то из вахтенных? – продолжили скользить у Некрасова беспокойные мысли. – Все молчат. Может, не хотят озвучивать возникшую проблему со слухом, боясь показаться невежей? Придётся спрашивать».

Некрасов приоткрыл рот, намереваясь поинтересоваться проблемой со слухом у вахтенного офицера, но тут же плотно сжал губы: из вспыхнувшей над пультом управления голограммы на него смотрел капитан крейсера Григорьев.

Глаза Григорьева скользнули по сторонам и, видимо, найдя начальника экспедиции, замерли.