Юля. Группа.

В институте как всегда было весело. Повсюду стояли группками студенты, ждущие занятий, вновь прибывшие проносились мимо, чтобы занять свое место в одной из этих групп, стать частью чего-то большего, чем просто один индивидуум. Отовсюду слышен был смех, вскрики, оклики. Студенчество жило своей постоянностью из года в год, из десятилетия в десятилетия.

– Ты прикинь, а Людка Диму к мобильнику ревнует! – раздавалось от девчонок одной такой группки.

– Дааааа…. 8 мегапикселей… – многозначительно подтвердил стоящий рядом с ними парень.

– А ты слышала, что Никола себе машину купил? – раздавалось из другой такой группки.

– Да. Мы с ним даже катались на ней. Но как-то неудобно в ней. Особенно если откидываешь сиденье чтобы немного полежать… – доносился наивный ответ.

– Линукс все равно рулит! – раздавалось из чисто мужского собрания в коридоре.

– Фуфло твой Линукс! «Контру» на нем сможешь установить? – зло слышалось в ответ.

– Конечно, смогу. А ты думаешь, я парням из общаги сервер, на чем сделал со всем их компом-барахлом? – ответил рыжий невзрачный парнишка.

– Да. Они нам тогда два ящика пива выставили. Отлично тогда погуляли, – вставил другой.

– А ты видел, как его сбило машиной, – доносилось из другого угла.

– Ага. Через две машины перелетел, – закивали многие вокруг.

– Привет, Юля! Привет, привет… прив… – дружно и в разнобой донеслось из родной группки.

– Ты, случайно, сегодня не проверяла карточку стипендии? – сразу и по-деловому начал Гена, с большими, как окна, очками.

– Угу! – всё, что пришло Юле в голову.

– Да? И тебе тоже дали президентскую надбавку? – сразу вставила другая девчонка в таких же больших очках, как и у паренька. Девчонка явно комплектовала в компании и держалась все время за Геной.

– Угу, – кивнула Юля слету, обрадовавшись, что ничего не нужно объяснять.

– А ты слышала, что Никифора машина сегодня сбила? Похоже, лекции сегодня не будет, – вставил другой паренек. – Я сегодня утром в окно троллейбуса видел! Он дорогу переходил на зеленый свет, – вместе с Андреевичем. А тут какая-то машина ка-а-а-а-ак собьет его. И этот гад даже не остановился. Дедулю через машину перекинуло. Вот умора то была. Так ему, за мою тройку.

– Как, машиной? – внутри у Юли все замерло и сжалось.

– Ага. Сбило. Я тоже видела. Я, правда, на остановке стояла. Но потом подошла. Его в больницу увезли. – Очкастая была рада, что присутствовала при таком важном событии. – Там ему первую помощь сама декан оказывала. Как на уроке. Пульс проверила. Дыхание. А скорая почти сразу приехала. Наверное, рядом были.

– Нужно к нему сходить и проведать. Надеюсь с ним ничего серьезного… – задумчиво и грустно вставил Гена.

– Ну, ты как скажешь? Ничего серьезного. Ты видел, как он летел? Наверняка он шею свернул, или позвоночник повредил. Не жди его. Думаю, он уже свое отучил, – вставила смазливая девчонка.

– Ты, наверное, за свою пятерку волнуешься? – спросил у Гены неопрятного вида парень.

– Да черт с ней с той пятеркой, – обижено вставил очкарик. – Мы с Емельяном Викторовичем докторскую по психологии вместе писали. Он даже обещал отметить меня в соавторах. Как же теперь быть?

– Ну да? Вместе? Наверное, он тебе только и поручал, что набирать текст на компьютере. Ишь ты, в соавторы захотел. Пятерки что ли мало? – зло набросилась смазливая, которая никогда больше тройки по предмету не получала.

– Да нет же. Я ему помогал анализировать «деструктивный анаптический самоанализ личности в момент возрастных переходных периодов для субъективного анализа отдельных ограниченны групп на предмет возможности суицидальных предрасположенностей», а также …. – начал разглагольствовать очкарик. Уж что по настоящему и умел Гена, так это шикануть новыми терминами и похвастать своим превосходством, как минимум в том, что он их знает и понимает.

– Это у каких таких групп анализ суицидальных предрасположенностей ты проводил? Уж не четырехглазых ли ограниченных студентов случайно? – перебила Смазливая.

Вся группа прыснула от смеха и замерла в ожидании начинающейся перепалки. Все любили послушать, как наглая первая красавица потока опускает, наверное, самого умного и, в тоже время, некрасивого студента потока. Борьба красоты, наглости и хитрости Смазливой с тусклой блеклостью, спокойствием, мудростью и энциклопедической начитанностью Гены, можно сказать всех интуитивно потешала (интуитивно, – потому что воспринять полно и красочно происходящее в полном объеме у них самих мозгов не хватало). Но перебранку прекратил звонок и подбежавшая завуч.

– Так детки, не спим, не спим. А то сейчас будем тренироваться ставить клизмы друг дружке, – маленькая веселенькая завуч, была как всегда остроумна до мозга костей. – Быстренько заходим в аудиторию. Гена! А ну-ка, подойди сюда.

Группа расселась по местам.

А потом зашла завуч со сверкающим Геной.

– Так. Думаю, все слышали, что Емельян Викторович сегодня не сможет вести урок. На сегодня я оставляю за старшего Гену. Оставляю ему курс лекций. Все слушайтесь его и пожалуйста, не шумите. Все. Я побежала. Буду в соседнем кабинете.

Юлин телефон загудел известной новомодной мелодией, и она прочла СМС: «Спроси, пожалуйста, у Волкова, какие возможные варианты лечения последствий диссоциативных расстройств. Интересуют потери памяти, бессознательное состояние, глухота. Один пациент. YA».

– YA! YA… – Это «YA» не выходило у Юли из головы. – И как же мне теперь быть? Деньги то я получила. Хотя конечно надо еще разобраться. Может это не YA прислала мне. Может это совпадение.

– Что там у тебя? – спросил подошедший Гена и выхватил из руки мобильный. Наглец вел уже себя как полноправный преподаватель, и быстро прочитал сообщение.

Олег. Полет. 001.

Белый-белый цвет, казалось, окружал меня со всех сторон. Без края, без просвета… Протяни руку, – и она тонула в этом белом мареве, окутывала пальцы рук, скользила между пальцами.

Я попробовал похлопать в ладоши, и белое марева стало выплескиваться между ладоней, как если бы я хлопал в ладоши под водой, – точнее, погруженный в молоко. А вот интересно было бы вот так же похлопать в глубине молочной реки. Выплеснулось бы что-то на кисельные берега?

Помню, как в далеком детстве мои родители читали и пересказывали мне детскую русскую сказку, в которой упоминались такие молочные реки и кисельные берега. Я стал приставать к родителям с вопросом, как же это может быть? Помню, отец сварил крутой – очень густой, как твердое желе, – фруктовый кисель, положил его в тарелку по краям, остудил и налил в середину тарелки кружку горячего молока. Я до сих пор помню и свой восторг от придумки отца, и тот восхитительный вкус фруктового киселя с горячим молоком… Я много раз потом делал своим это блюдо, но как мне кажется, никто его не запомнил. – Значит оно не вызвало такого восторга. Возможно, не было моей ассоциации со сказкой, – «молочные реки, кисельные берега». Не знаю, может ли сравниться современный молочный коктейль с молочным коктейлем того времени, который делали повсеместно во всех гастрономах страны специальным аппаратом. Так и может ли сравниться молочное желе с таким сказочным киселем… Я хорошо помню, что сперва ложкой выхлебывал молоко, потом как из глыб этого киселя сооружал стены, башни… Однажды такая башня обрушилась на стол и частично на пол, мне досталось от матери и пришлось собирать кисель по всей кухне…

Вот теперь я вспомнил эти молочные реки, хлопая в ладоши…

Стоп. А где это я нахожусь? Что это такое вокруг меня. И не говорите, что я нахожусь посреди молочной реки. Молочные реки – это народная русская сказка, рассказанная мне родителями. И я точно знаю, что в детство пути закрыты навсегда.

Тогда где я? Что со мной? Что вокруг меня?

Я порылся в кармане и достал десятикопеечную монетку. Подбросил ее вверх (как я думал, что вверх, – эти понятия никак не могли отцентроваться в моей голове) И…. Монета улетела…– вверх… Я рванулся за ней… До сих пор не могу объяснить, по каким законам физики «я рванулся», – но это в моем мозгу выглядело именно так. Я попытался поймать улетающую монетку, начал ее преследовать, белое марево вокруг меня стало пропускать меня сквозь себя как плотное и одновременно бесплотное вещество (блин, что за чушь я несу: слово «плотное» от слова «плотность» я поставил рядом со словом «бесплотное» от слова «плоть»?).

… И вывалился из облаков на высоте черт знает сколько километров над землей. Монетка всё скорее отдалялась от меня и быстро исчезла где-то внизу. Догонять ее я не решился. Да какое там догонять? – Я чуть не стал выделять содержимое кишечника и мочевого пузыря в свои брюки! Я сделал даже рефлекторное движение назад в сторону облаков…

Стоп… Да что там стоп? Что ты заладил стоп да стоп? То в облаках стоп, то в молочной реке стоп, то на высоте полета птицы над землей стоп!… Где ты реально хочешь рвануть стоп-кран? Или уже «шарики за ролики», а «ролики просыпал»? Имей в виду, в самолете стоп-кран не работает!

С трудом перестал махать ногами и руками от страха свалиться с такой высоты. Всё равно завис. Махая руками, я раздробил в клочья плотный нижний край облачного «марева» у меня над головой. А под ногами все равно бездонная даль. Звука-то от упавшей монетки не было!… Я не услышал, или она еще не упала? Интересно было бы, если бы я с такой высоты услышал звук падения монетки на асфальт или бульк в море… Ха и еще раз Ха!…

– Монетка, ау! – грозно закричал я. – Вернись, я всё прощу, подлая!

Вообще-то интересный вариант. Можно говорить вслух, кричать, – и никто не услышит… СТОП-СТОП-СТОП! А если услышит? Можно ли обратиться к Богу с такой высоты? Услышит ли он меня лучше, чем с поверхности Земли? Ну, тогда уж лучше лететь в Космическое пространство и кричать оттуда…

Я почувствовал, что начинаю опять «погружаться вверх» в толщу облаков. Я сделал неимоверное усилие над собой, и… подумал:

– Не надо в Космос. Я передумал, точнее ошибся. Мне и здесь хорошо.

«Погружение в облака» прекратилось, и я даже опять снизился на несколько метров ниже кромки облаков.

– Отличная мишень для зенитчиков, – почему-то подумалось мне. Но я спохватился и уже дальше начал говорить вслух. – Стоп и еще раз стоп! Какие зенитчики? Какое зенитное заграждение? На такую высоту только ракетами… Вот ведь блин! Я вот договорюсь, что встречусь с Богом верхом на зенитной или какой-то еще ракете. Хорош болтать чушь! Тебе не хватит, что тебя с твоей болтовней чуть не засосало назад в облачный слой? Надо думать, как выбираться отсюда к… Стоп, не к какой-то матери, – а то отправят меня точно к моей покойной матушке. За кисельными берегами и молочными реками…

Земли практически не было видно. Видимость, как говорили летчики боевых эскадрилий в войну, «миллион на миллион». Даже не хочется и думать об этом, – никто не знает, какие-такие мысли у меня материализуются…

Завис и ладно. Думаем вслух. Кислорода воздуха хватает, значит жить можно. Кессонной болезни нет, – или как там должно повлиять разреженное пространство? Руки-ноги работают. Мозги чистые, не затуманенные. Теперь надо придумать, как дать мысленную или голосовую, – думаю, не принципиально какую, – команду для правильного спуска.

Подумаем, какие опасности могут меня ждать.

Первое – разбиться при приземлении. Значит надо придумать, как регулировать скорость снижения. Как вообще можно что-то регулировать…

Второе – не сгореть в атмосфере от скорости, т.е. не разгоняться, как астероид.

Далее, не упасть в океан. – А что это там внизу синеет? Не океан? Наверно он. Ну, или море наверняка. Надо или в остров целиться, или материк искать. На острове могут сожрать аборигены, на материке сбить зенитным огнем. Что лучше? Надо думать, что будет легче: лавировать в плотном зенитном огне или между обеденными кострами? В любом случае, не хочется плескаться в морских водах и искать ту «соломинку», которая меня оттащит к берегу. Потом стучать зубами от холода на берегу в мокрой одежде.

Ладно, вопрос острова и материка второстепенный… Надо вспомнить, как группируются в воздухе парашютисты в затяжном прыжке, чтобы управлять направлением и скоростью полета.

Начал думать о тех или иных пируэтах в воздухе и заметил, что тело само стало принимать нужные положения, делать развороты. Я даже стал махать руками, когда хотел развернуться или притормозить. Всё! Рубикон пройден. Спуск начался. Оказывается, что я был слишком высоко. Если не разгоняться до скорости пикирующего бомбардировщика или до спускающегося «шаттла», то время это занимает достаточно много. Я решил сначала потренироваться на высоте, – а вдруг «обратного пути не будет», и я не смогу опять набрать высоту. Но все было в порядке. Сначала я опустился значительно, – по моим прикидкам, – ниже облаков, потом набрал вертикальную скорость и попытался преодолеть облачный слой.

Но тут меня ждало разочарование. Я не смог достигнуть высоты выше облаков. Как будто меня что-то держало и не пускало выше каких-то цифр. Я не мог преодолеть какой-то невидимый барьер. Тогда я решил поднырнуть под облаками в каком-то направлении и… – опять уперся в барьер. ХОРОШАЯ КЛЕТКА В ВОЗДУХЕ! Так, а внизу меня тоже ждет барьер? Тогда я умру от жажды и от голода. Как же птицы этого не замечают?

Я начал снижаться, и преграды пока не находил. Радоваться или удивляться?

Слушайте, Я ВСПОМНИЛ! Я всегда увлекался фантастикой. Читал непрерывно, всё подряд: научную, приключенческую, учебно-познавательную, беллетристику… Была у меня в детстве такая книга «Ариэль» – Александра Беляева, кажется. Слабенькая советская фантастика по нынешним временам, но интересная. Я бы ее и сейчас перечитал, как инструкцию для полета. Так вот там герой книги точно так же управлял своим телом в полете. Вот только я не помню, как он попался к врагам… Как его пленили или убили… Ну никак не могу вспомнить. Но вот тоже: захотел вправо – полетел вправо, захотел назад или вперед – полетел назад или вперед.

Не знаю, сколько уже прошло времени, но я стал скучать. Облака удалились, команда была на спуск с умеренной скоростью, а внизу всё так же простиралась еле видимая голубая гладь. Движение вниз происходит, – ветер свистит в ушах умеренно, – но и хочется быстрее, и страшно разгоняться: а вдруг не справлюсь с управлением…

Прошло уже очень много времени. Мне показалось, что я опять приближаюсь к слою облаков. Но они совсем другие. И не по всей поверхности океана, а в небольшом с высоты участке. Как куски ваты, брошенные на океанскую поверхность. Только что не качаются в такт волнам.

Да, это облака. Они как будто накрыли сверху вершину вулкана, – я видел такие фото в каком-то журнале. Но нет ни всполохов вулканических выбросов, ни серых следов пепла в воздухе. Просто пар от вулкана? Не похоже. Больше похоже на облака.

ОХОХО! Вот это размеры! Остров всё ближе и ближе, и потому все больше и больше. Он уже растянулся на половину поля зрения. Это, конечно, не материк, но именно потому размеры острова впечатляют. Достаточно для небольшого государства. На таком острове может быть и зенитная артиллерия, и истребители-перехватчики. Но пока ничего не видно. И я продолжаю снижаться. Но я не рискую пикировать прямо на сам остров, – я иду по большой спирали вокруг острова, чтобы получше его разглядеть со всех сторон. Зачем мне это нужно? – Да так, из любопытства. Я всё меньше боюсь быть сбитым в воздухе, хотя отбоя боевой тревоги никто мне не давал, – но и всё больше пылает мое любопытство.

Где это я? Что я такое вижу? Что это за остров? Почему он словно бы накрыт ватным одеялом, – шапкой облаков? Видел ли я когда-то такие очертания суши?

Каюсь, я никогда не видел таких очертаний. Хотя где-то в моей детской памяти, пестрящей картами пиратских островов с сокровищами и прекрасными пленницами, что-то, наверно, мелькает. Почему-то мне кажется, что я уже видел этот остров, и знаю, что это не 1 и не 2 острова, – а целый архипелаг больших и маленьких островов? И есть внутреннее море в этом архипелаге, что собственно и прикрывается аккуратно, как будто искусственным облаком огромных размеров. Как будто скрывается от любопытных взглядов…

По мере приближению к острову я всё больше снижал скорость и всё больше терял чувство опасности. Мне всё больше хотелось опуститься до практически поверхности воды и узнать, смогу ли я увидеть что-то под облачным покровом. И вообще, не достигает ли этот облачный покров до самой воды. Тогда не интересно станет бродить по острову (нет, ну вы видали? – я уже планирую гулять по острову!) в клубах плотного тумана. Не знаю, останется ли у меня свойство передвигаться по воздуху после посадки на поверхность земли. Я многоразовый шаттл или безмоторный спускаемый аппарат?

Расступившиеся облака меня здорово порадовали. Стала всё лучше видна поверхность острова. И точно! Это большой архипелаг! В центре внутреннего моря были видны несколько маленьких островков. Я решил начать осмотр с этих островков.

Что выбрать: пикирование на выбранный объект или бреющий полёт от периферии к центру. На что настроены зенитные средства острова? Я пока не видел никаких признаков активности на острове, но нельзя терять голову и надо соблюдать осторожность.

Я спускался всё ниже, и только сейчас, при приближении к поверхности земли стал замечать, что световой день закончился. Стало быстро темнеть. Ну, всё правильно! На высоте я купался в лучах солнца, а теперь солнце загораживается от меня самим горизонтом. И дело не в облачности в 2 слоя, – верхнем и нижнем, – хотя и они дают потерю освещенности на несколько процентов. Дело в том, что, как там, в сказке, говорилось: «Ваше время истекло. Заканчивайте разговор. Заканчивайте разговор!»