Глава 13

На следующий день, чтобы дома не сидеть, я решил отправиться в парк, и на природе продолжить чтение. Перекусив на скорую руку, вышел из дому. Погода стояла потрясающая! Приятный лёгкий ветерок давал в полной мере насладиться осенью. Как написал поэт:

«И осень огненный парик, срывает ливневыми лапами…».

Я шёл, не замечая прохожих, радовался жизни, как самый счастливый человек. По дороге мне попался не большой парк, и я решил найти скамейку, чтобы уединиться. С замиранием сердца открыл дневник и начал с интересом читать:

Страницы дневника:

«Лица чеченцев закрыты тёмными повязками. Не сразу можно было разглядеть, кто скрывается за маской, мужчина или женщина? «Какие-то они странные, – думала я, занимая одно из кресел, – неповоротливые, толстые, почему так?» И я начала более детально изучать обстановку. На них одет, дополнительный пояс. Взрывчатка! Меня бросило в жар, и я вытерла пот со лба. Кошмар и абсурд этой ситуации мешал сосредоточиться.

В зале горел не очень яркий свет и, создавалось впечатление, что мы находимся в бомбоубежище. В проходах стояли бочки с водой и люди толпились в очереди, чтобы напиться. Эти наглые чеченские рожи разрешали выпить кружку воды. Не больше. Многие люди спали, остальные сидели в тягостном унынии, молча склонив головы. Чеченцы, ходили между рядами, и внимательно наблюдали за происходящим. Их командир громко разговаривал по сотовому телефону и вызывающе смеялся на весь зал. Он похож был на злобного Мефистофеля, для которого не составляло труда взорвать всё, и при этом самому уцелеть. Не хватало театральной шпаги и чёрного плаща.

Мужчины со злобой посматривали на оружие боевиков, в их взглядах проскальзывала лютая ненависть. Казалось, что если боевики хоть на секунду замешкаются, то ситуация сложиться не в их пользу. Хотя всё это только мои предположения. Каждый человек в первую очередь думает о своей безопасности, о сохранении жизни близких людей. Героев, к сожалению, не осталось. Я размышляла, стараясь отвлечься от грустных мыслей. Обстановка была крайне угнетающая. Даже не от страха, хотя конечно он присутствовал, скорее от беспомощности. Я не раз смотрела по телевизору о том, как захватывают заложников. Даже читая газеты и журналы, становилось жутко, когда гибли ни в чём неповинные люди и им не могли помочь. Чак Норрис, Брюс Ли, Рэмбо. Герои Голливудских боевиков. Хотела бы я посмотреть на них здесь. Я улыбнулась краешком губ. Слёзы на лице высохли, и я поняла, что необходимо что-то предпринимать. Просто так, я не собиралась отдавать свою жизнь. Не хватало информации, это угнетало больше всего. Я начала вспоминать всё, что доводилось читать, в надежде на то, что вспомню ценное и важное. Правительство предпринимает шаги к спасению, хотя, что им до моей жизни…

Если ничего не получится с освобождением заложников, все спишут на военных, которые не успели, хорошо подготовится к операции. Все погибнут, а родственникам принесут официальные соболезнования, только и всего.

«Вот дура, о чём я думаю!» От таких мыслей на сердце давил груз и становилось дурно.

«Нет. Стоп. Нельзя допускать негативных мыслей. Только позитивные мысли должны присутствовать в этой ситуации. Думай о позитиве, светлом и добром», – заставляла я сама себя. Вспоминала события, которые особенно, запечатлелись в памяти, искала душевные моменты, чтобы воспрянуть духом. Ужасно хотелось кушать, и порой эти мысли сбивали весь позитивный настрой. Я вспомнила бабушкины пирожки…

Какие же они вкусные, особенно после того, как их только вынули из духовки. Надо будет обязательно научиться печь. В желудке от этих мыслей заиграла оперная симфония. О еде нельзя думать, нельзя.

Хорошо рассуждать на сытый желудок, но на пустой не очень. Ага, что-то начало происходить, так как чеченцы забегали и засуетились. Сердце начало так сильно стучать, что я невольно положила правую руку на грудь, чтобы успокоить набегающее волнение. Кричат, ругаются, между собой. Это не может не радовать, когда в стане врага паника! Ура!

Плохо когда не знаешь язык и не можешь понять, о чём идёт разговор. Как они понимают друг друга? Чеченский язык шёл вперемешку с грузинским, русским.

Внезапно прозвучали выстрелы, один, второй. Кто-то смог сбежать из театра, услышала я. На душе стало теплей от того, что людям удалось вырваться на свободу, и рассказать о нашей трагедии. От этих мыслей я машинально опустила голову вниз и улыбнулась.

– Ты, что собака русская смеёшься? – сказал один из боевиков, подходя ко мне.

Передёрнув затвор автомата, он направил дуло прямо мне в лицо, и с угрозой в голосе прошипел как змея:

– А ну выходи сюда сука, блядь русская!

Я поднялась, колени подкосились, ноги моментально стали ватными, непослушными. Прощаясь с жизнью, я закрыла лицо дрожащими руками.

– Руки за голову, за голову сука! – крикнул бородатый боевик.

Я подняла руки, и он тут же дулом автомата толкнул меня в солнечное сплетение. Удар оказался сильным, и я от боли прикусила до крови язык. Замерла в ожидании выстрела. Руки были сцеплены на затылке, и от напряжения по ним бежал липкий пот прямо за воротник.

– Мама, мама, мамочка. Прости меня…

Я заскулила как бездомное животное, которому негде укрыться и спастись.

– Зачем такую красавицу убивать? – брось Руслан.

– Давай, уединимся с ней и там поговорим по душам, как мужчина с женщиной.

Он начал с ненавистью в голосе смеяться и с жадностью смотреть на мою грудь и ноги. Его бешеные глаза полностью раздевали меня, и становилось противно и мерзко от этого. От него исходил неприятный запах алкоголя перемешанного с табаком, а суровое в шрамах лицо похотливо улыбалось, в ожидании развлечений.

– Иди, я через пять минут приду.

Я дрожала как осиновый лист от страха, и готовилась к своей дальнейшей участи.

– Ты танцевать умеешь?

Вальяжной походкой подошёл ещё один боевик. Он был не высокого роста, без бороды и усов, и похожим на русского.

– Хорошая тёлка, давай друг тяни её в угол.

Я начала молиться всем богам одновременно.

«Иисус, Аллах, Кришна… Кто-нибудь, спасите меня…».

Слёзы заливали глаза, от гнетущего напряжения я почти ничего не слышала. Чеченец взял меня за руку и потянул за собой. Я вырывалась, сопротивлялась, как могла, только всё было бесполезно. Он был гораздо сильнее меня, а значит шансы мои на спасение, приравнивались к нулю.

И тут произошло самое настоящее чудо. Или мой Ангел хранитель услышал мою мольбу и вступился за меня?

Нас остановила женщина, это я поняла по огромному поясу на её талии и голосу.

– Что ты хочешь Тамара? – спросил боевик женщину, со злостью.

– Мне нужна помощница. Нас мало и трудно очень, управляться с детьми. Отдай её мне, прошу тебя. Развлечения всё равно никуда не денутся.

От ненависти боевик так встряхнул меня, а потом швырнул на пол как мокрую тряпку, что шлёпнувшись, я чуть не поломала руку.

– Повезло тебе, сучка русская, но я ещё вернусь за тобой и трахну. Никуда ты от меня не денешься. Поиграюсь с Русланом с тобой, а потом зарежу как бешеную собаку, мне терять нечего.

И тут же он вытащил огромный кинжал. Острое и отточенное лезвие мгновенно отразило падающий на него мерцающий свет. Эта мразь, оттолкнула меня ногой как собачку, и я растянулась на полу.

– Забирай Тамара, только потом я вернусь за ней, и ты отдашь мне её.

– Хорошо, хорошо, когда мы закончим, ты можешь, прийти и забрать.

– Спасибо вам, – сказала я шёпотом, поднимаясь с трудом с пола.

– Вы спасли мою жизнь, и я очень вам благодарна.

– Хватит, трепаться языком, – сказала Тамара, пошли со мной и не вздумай выкинуть какой-то фокус.

Она вытащила внушительных размеров пистолет и пригрозила им.

– Пристрелю сразу, если замечу, что-то подозрительное.

– Нет, нет, не волнуйтесь, всё в порядке, – сказала я ей, согнувшись пополам. Разболелся живот, и я не могла выпрямить спину.

– Ты, что больна? – спросила она более мягким голосом. – Если не здорова, тогда я возьму другую женщину.

– Сейчас всё пройдёт, я абсолютно здорова. Просто испугалась, и уже простилась с жизнью. Да вдобавок ко всему ничего не ела.

– Понятно, идём у нас с тобой много работы. Жратва у нас есть и я накормлю тебя.

Превозмогая боль, я выпрямила спину и попыталась дружески улыбнуться своей спасительнице. Шли мы, минут пять по коридору, пока не вошли в небольшой зал, в котором находились дети. Женька тут же подбежал ко мне и обнял.

– Это твоя сестра? – спросила Тамара у мальчика.

– Да, родная сестра.

Женька ещё сильнее обнял меня. Я погладила брата по голове.

– Так сказала Тамара, в ближайшие пару часов мы отпустим часть детей.

Она говорила тихо, стараясь, чтобы нас никто не услышал.

– Твой брат уйдёт домой, если ты будешь добросовестно мне помогать.

– Буду, буду, не переживайте. Говорите, что я должна делать?

– Иди и поговори с детьми и постарайся их успокоить. Пускай не создают лишний шум и сидят смирно. Выводи их в туалет по одному и не задерживайся. Я буду за всем наблюдать и контролировать твои действия. Потом распределишь еду и накормишь тех, кто голоден. И смотри за порядком, ты всё поняла?

– Да, я поняла и постараюсь всё сделать, так как нужно.

– И выяснишь у детей, где работают их родители. И есть среди родителей военные или же депутаты.

Я непроизвольно прикусила нижнюю губу, понимая к чему, это всё может привести.

– Дети, у которых родители простые граждане будут освобождены в первую очередь, остальных нам придётся подержать ещё здесь.

– Хорошо, я поговорю с детьми. Скажите Тамара, где продукты?

По лицам детей было заметно, что многие из них уставшие и голодные.

– Сейчас нам принесут еду, и ты начнёшь их кормить. А пока иди к ним знакомиться.

Я повернулась и вместе с Женькой пошла к детям, думая о том, как выйти из этой ситуации, чтобы никто не пострадал.

– Так Женька, будешь слушать меня и помогать. Ты уже знаешь, детей? С кем-то познакомился?

– Да, Оля я знаю некоторых, – сказал Женька по-взрослому, как настоящий мужчина.

При этом он сделал серьёзное выражение лица. Я обратила внимание, что он за это время изменился и стал капельку взрослее.

– С некоторыми я давно знаком и мы друзья.

Я лихорадочно соображала, как быть? Нельзя допустить, чтобы пострадала детвора, чьи родители военные или же чиновники. Нужно поговорить со всеми и попытаться объяснить как себя вести и что говорить. В зале стояла невыносимая духота и жара. Окон не было, а вентиляция либо не работала, либо её наглухо закрыли. Детвора вела себя на удивление спокойно. Правда, девочки были психологически подавлены, у многих глаза оставались опухшими от слёз. А мальчики собрались в отдельный круг и как заговорщики о чём-то шептались. Ко мне подошёл мальчик лет тринадцати и сказал, что папа у него работает на правительство.

«Вот так сюрприз», – подумала я.

Усевшись в кресло, я посадила его к себе на колени и погладила.

– Меня зовут Оля, а тебя?

– Олег, – ответил он.

– Так вот Олежка, послушай меня очень внимательно и сделай так, как я тебе скажу. Ты должен мне доверять.

– Я постараюсь, – сказал он, и начал внимательно слушать.

– Ни кому не рассказывай о своём отце.

– Почему? – спросил он, с обидой в голосе, широко открывая от удивления голубые глаза.

– Папа обязательно всех спасёт, честное слово.

– Не в этом дело. Я уверена, что он у тебя хороший человек, только сейчас лучше ни кому об этом не говорить. Боевики только и ждут такой ситуации. Ты уже взрослый и должен понимать, что эти люди не шутят, и от твоих слов может зависеть жизнь других людей. Если спросят, про родителей скажи, что папа работает водителем автобуса, а мама воспитателем в детском саду. Понял?

– Понял, я ни кому больше не скажу об отце.

– Вот, и молодец! А ты знаешь ещё детей, у которых родители военные или начальники большие?

– Не знаю, я больше никого.

Мальчик сделал серьёзное лицо и задумался.

– Так вот, тебе задание, пойти и поговорить с другими детьми, только, чтобы этого никто не заметил. И про девочек не забудь, а после придёшь ко мне с этими ребятами, если узнаешь о таких. Договорились?

Я дружески сжала ему крепко руку и поцеловала. Что делать дальше? И я решила всё-таки собрать детей в круг, чтобы с ними поговорить. Тамара сидела в стороне и наблюдала за мной.

– Дети, дети – сказала я сильным голосом, придавая тембру командирские нотки.

– Давайте все ко мне! И разбудите тех, кто спит.

После этих слов ни осталось, ни одного ребёнка, который бы не поднял голову и не посмотрел в мою сторону. Те дети, которые спали, были разбужены сверстниками.

– Давайте сделаем большой круг!

– Зачем это делать? – спросил мальчик, которому на вид можно было дать лет пятнадцать.

Он выглядел старше всех и вёл себя независимо. Поправив густые, кучерявые волосы на голове, он первый подошёл ко мне. Другие не хотели и с явной неохотой сходились в круг. Я вышла в центр и осмотрелась по сторонам. Тамара в этот момент вышла из зала, и я поняла, что у меня есть, пару минут для откровенной беседы с детьми.

– Ребята, – сказала я, наклонившись шёпотом, – слушайте внимательно, пожалуйста, не задавайте вопросов.

Дети заинтересовались таинственным разговором и дружелюбно смотрели на меня.

– Я такая же заложница, как и вы все здесь. Меня поставили смотреть за вами. Вот мой родной брат Женя, многие его знают, поэтому вы можете мне доверять. Когда у вас будут спрашивать о родителях, ни в коем случае не говорите правду. Это я говорю о тех детях, у которых родители военные или члены правительства. Лучше молчите, либо же придумайте профессии для них, простые и обычные. Учитель, водитель, охранник и т. д. Бандиты не любят наше правительство, военных, депутатов. Дети, у которых родители работают на правительство, автоматически становятся их врагами. Их не отпустят домой. Я не могу долго вам объяснять, почему так? Вот Олег он всё расскажет, если кому-то непонятно. Пожалуйста, я очень прошу вас, меня послушать и поступить так, как я вам объяснила. И ни каких разговоров в присутствии чеченцев.

– А когда нас отпустят?

– В ближайшее время вы сможете, вернутся домой.

И только я закончила, как появилась в дверях Тамара. Фу, слава богу, успела поговорить и я от усталости, напряжения рухнула в кресло.

Подошла Тамара, и я ей сказала, что поговорила с детьми, и они себя будут вести прилично.

– Есть дети военных?

– Нет, Тамара, таких детей нет.

– Не верю я тебе.

Она решила пойти поговорить с детьми.

– Кто из вас хочет пойти домой? – сказала она с явным притворством в голосе.

– Если вы молчите, то я понимаю, что все хотят скорее вернуться к родителям. Так или нет?

Дети молчали и испуганно переглядывались между собой.

– Мальчик подойди ко мне, – сказала Тамара ребёнку и позвала к себе. – Вот ты мне скажи, не бойся, кем работает твой папа?

– Мой папа охранник в магазине.

– А мама?

– Мама работает на обувной фабрике.

– Ты не обманываешь?

– Нет, а зачем мне вас тётя обманывать?

Он посмотрел на неё внимательно и мило улыбнулся.

– Ясно. А у тебя девочка с косичками? Как тебя зовут?

– Наташа.

– Наташенька, кто твои родители?

– Папы у меня нет, мы живём с мамой и бабушкой.

Она громко захныкала, содрогаясь от частых всхлипов.

– Тётенька! Тётенька, отпустите меня домой, я хочу к маме.

Видно было, что девочка говорит правду и Тамара, сжалившись, сказала ей, что скоро она пойдёт домой. Её не устраивала такое положение вещей, и она лично каждого ребёнка спрашивала о родителях. Я поднялась от нарастающего напряжения и думала об одном, чтобы никто из детей не сказал правду. На помощь Тамаре пришли ещё две чеченки, которые продолжили уговаривать детей рассказать о родителях».

Я закрыл дневник и задумался. Вот так ситуация, ничего не скажешь. По правде я бы никогда не смог предположить, что Оля такая смелая, отважная, и не растеряется в таком положении. Молодец! Мне стало по-особенному приятно. Я всегда чувствовал, что она необыкновенной души человек. Ко мне подсел на скамейку пенсионер, и чтобы не заводить не нужных с ним разговоров, я с неохотой пересел на другую скамейку и продолжил чтение.