Выражаем искреннюю благодарность

Германскому ПЕН-Центру,

Творческой программе ДААД (Германия),

Шведской Королевской Академии

и всем, кто принял участие в финансировании

настоящего издания

Составление Галины Айги и Александра Макарова-Кроткова

Художник Андрей Бондаренко

На фронтисписе – портрет Геннадия Айги работы Николая Дронникова

© Галина Айги, 2009

© Вступительная статья. Владимир Новиков, 2009

© Графика. Николай Дронников, 2009

© Оформление. Андрей Бондаренко, 2009

за особые заслуги

Надеюсь, никому уже не надо рассказывать о том, кем был Геннадий Николаевич Айги, о подлинном масштабе его стихового высказывания.

Айги был актуальным автором сорок лет назад, остается им и сейчас, после своей смерти. Не теряет актуальности его поэтический язык: всегда, в каждом стихотворении словно пойманный в движении – в становлении понятий. Стихи Айги состоят как будто не из слов, а из пауз. Даже не из ряда пауз, – каждая вещь в целом есть одна невероятно напряженная пауза, из которой вот-вот возникнет главное, самое необходимое слово. Это состояние речи, в сущности, до-языковое. Слова взывают к дословесному опыту – к мышлению, еще не ставшему речью.

Поэтому так трудно писать и даже говорить об Айги: он требует не критического, а художественного описания, как требует его какой-нибудь пейзаж.

“Мы живем, под собою не чуя страны”, но Айгито как раз чуял.

Не “улица корчится безъязыкая”, а лежит вокруг огромное немое пространство. Территория. Не освоенная языком целина.

Лучшие вещи Айги – это какой-то голос бессловесности. Голос пространства – голос немой протяженности. Одушевление природных сил. Как будто человек говорит от имени или вместо темной воды; талого снега; мокрой земли.

Айги с годами не отдавал, а набирал, приобретал. Это редчайший случай: русские поэты не умеют стареть. Сам процесс старения в нашей поэзии опробован, но не отработан.

Поздние впечатления определенно за крепили мое отношение к нему на шкале ценностей – в верхней ее точке. И мне очень жаль тех, кто пропустил последнее чтение Айги 17 января 2006 года в Чеховской библиотеке: в жизни любого человека события такого рода если и случаются, то крайне редко. Хотя читал он не много, а голос звучал слабее, чем обычно. Но это совсем не было важно.

Геннадий Николаевич очень изменился: похудел, побледнел. Но в этой почти бесплотности проступила основа “облика и склада”: какая-то перекрывающая все остальное ясность, приветливость. Даже не доброта, а что-то, по отношению к чему доброта – лишь частное проявление общего.

Похоже, что-то подобное происходило с его стихами, которые восходили от слов к чистому звучанию – к какому-то “белому звуку”. А такое совмещение со своей поэтикой в ее верхнем регистре – лучшее, что может случиться с поэтом, и дается ему не только за талант и правильную жизнь, но и еще – за какие-то особые заслуги.

михаил айзенберг

одежда огня
1967–1970

сон: дорога в поле

 
зачем тебе – почти несуществующему
искать другого —
 
 
праха не имеющего?.. —
 
 
что от дороги примешь? тень ее
содержит что-то…
 
 
пищу неземную:
 
 
не там она… тебе не обнаружить
следов того —
 
 
кто раньше посетил…
 

|1967|

круг тополя – в спящего

 
о срез… и огнь…
ресницы как порезы…
о сквозь… и все бескрайней приближенье…
одежда в смеси… тела как бумаги
разорванно-живой!.. работая как дном…
и в знаках свет… все глубже воздух-белое…
ребенка крик… и рана в волосах…
 

|1967|

к заре: после занятий

[в. ш.]

 
о чудо-камера и волшебство-вселенная:
 
 
секунда перед сном:
 
 
открыта
словно зала —
 
 
как яркий свет
в который помещают:
 
 
сверхжизненно и ярко – бить в лицо! —
 
 
о чудо сверхпонятное о камера:
 
 
секунда-зала: словно сверхживого
раскрытый – до разрыва мозга – свет!.. —
 
 
убийцы-двойника: тебя: в тебе же – даль!
 

|1967|

август: ницше в турине

 
а в зренье было – словно что-то белое:
 
 
без веса – мраморное:
 
 
и без вещественности! —
 
 
от этого родства оно как будто
открытые провалы чувствовало:
 
 
и в мраморе в саду:
 
 
и в белизне бумаги —
 
 
прокладывались сквозь воздух – как сквозь
шелк! —
 
 
в руке они внезапно раскрывались
пустыми
где-то
гроты оставляя —
 
 
и в общей и пустой раскрытости
(так долго небом неким отступающей)
самоисче́рпавшихся роз —
 
 
изрезано и ярко плакалось
сырой
воздушной будто известковостью
 

|1967|

и: как белый лист

 
в прахе нет гласного… смерть – это звук:
 
 
к богу ли – крик?
он – в поверхности праха:
 
 
что же – п р о с в е т?
о не жертвы сокровище:
 
 
не представленье!.. не звуки и песнь:
 
 
а – о с л е п и и п рими:
 
 
и о т к р о й с я – коль е с т ь обнаружится:
 
 
о тишин а – и и с у с!..
 

|1967|

степень: остоики^[1]

[варламу шаламову]

 
Вы сами уже посещаемы чем-то похожим
на зарево:
 
 
и образ возможно
для всех состоялся:
 
 
от всех независимый:
 
 
не пламя ли это незримое нищенства
в ветре бесшумном:
 
 
недолгого облика? —
 
 
или возможность опасного е с т ь:
 
 
в освещаемых лицах —
 
 
как будто
раскрытия ждущих:
 
 
как что-то хранящие? —
 
 
или – не-явным накалом (как будто
уставившись зрением неким
болезни неспешной):
 
 
всюду – невидимо – всех озаряющее:
 
 
о н о окончательное
Слова-Огня:
 
 
давно охватившее
даже места́ уже наших предчувствий
и мыслей? —
 
 
оно ли везде словно в ветре бесшумном:
 
 
без вести без духа:
 
 
само занялось?
 

|1967|

вещи давнего дома

[сестре луизе]

 
чему спасаться?
только духу нищенства:
 
 
в вещах он наших – жалких и прощенных:
 
 
и словно воздух – в воздух:
 
 
тиха и одинока встреча их
с единой Емкостью – как свечное мерцанье:
 
 
во тьме поминовенья – нас
 

|1967|

утешение: поле

 
в образе – в прахе (как в облаке алом):
 
 
поля (как в зареве):
 
 
поля (как духа):
 
 
ты пребывай
о молитва (бессонница) —
 
 
словно окрашиваясь! —
 
 
радуя (слабого):
 
 
(о из огня его:
 
 
долго:
 
 
до грусти!) —
 
 
словно в соборе! —
 
 
свободно окрашиваясь:
 
 
(зная что будет):
 
 
и мысль не приемлющее! —
 
 
вечно (как ветер – собор бесконечный):
 
 
о независимо!
(ибо без праха):
 
 
без столкновения:
 
 
поле (как дух)
 

|1967|

тебе: поляна с птицами

 
о видно это – к годовщине
как нет тебя – а жар – на воле! —
 
 
и – в честь тебя: – вокруг: Мучительное:
 
 
Безличное: поя от птиц! —
 
 
и вольно! – не принадлежа:
 
 
везде бросаясь до пределов
и ударяясь снова вспять:
 
 
в огне в огне все стенки рушит:
 
 
поя трепещет: лесом-частью:
 
 
и больше – богом! – (………….) – более
чем личность:
пылает – н е п р и н а д л е ж а
 

|1968|

цветы, режьте

[о. м., в прагу, вместо письма]

 
режьте, цветы! тороплюсь! не бывало такого
Цветения-Акции! —
 
 
такой и души
не бывало Горенья-Страны! —
 
 
режьте и путайте! я – островами болезни
в спине – современного
горя всемирного мясом
плавлю вас – режьте: горением-кровью! —
как ныне из бездн
стали – пылает страна: наконец-то
Огнем-Своей-Сущности-Ревом-Мильонным:
 
 
взрывом гниения: “В Прагу!” – до неба:
знамением – бога “сверх-Места”:
 
 
быдло-цветением…
 

|23 августа 1968|

встречающее со сна

 
а Кто-то-смотрит-много-Кто-то-смотрит:
 
 
река Его невыразимого
того достигнет цвета – невозмож н о г о! —
 
 
сказать бы “Лик” – но лучше рябью
шириться! —
 
 
и снова засыпать
 

|1968|

служба: утро: бумаги

[в.с.]

 
а вы – не о к р у ж е н и е т а к о г о-т о
а л е с т в и ц ы в себе где нищенство —
как зарево:
 
 
о п р о р у б и болезни! словно кем-то
они всегда направлены:
 
 
со смыслом! —
 
 
о в каждом есть – распределенье их! —
 
 
и введены – чтоб разрывать:
 
 
и чтоб в разрывах
словно в некой рукописи:
 
 
то что важнее нас
как некая душа:
 
 
не наша – а во имя нас! —
как будто сквозь просветы восходило:
 
 
чтобы в сиянии исчезнуть
неком! —
 
 
и – “все вы все” мне думается чаще:
 
 
“о как вам до конца выдерживать
все что случается
со спинами с одеждами?”:
 
 
бумагу рву: “ведь сам не отличаюсь”:
 
 
и – п р о р у б и сквозят…
то тут то там по л е с т в и ц а м:
 
 
сквозит лишь холод – ярче чем бессолнье
 

|1968|

поле за ферапонтовым

[и. м.]

 
о небо-окно!.. —
 
 
о в далекое
чистое
окно сотворенное:
 
 
ветр – до земли – сквозь короны светил:
 
 
без шума
без веса:
 
 
в поляну-окно! —
 
 
и сосуда прозрачно-холодного
в отверстие – веянье:
 
 
в о к н о человека
(над полем по полю):
 
 
в чистую Чашу
ума-восприятия!.. —
 
 
и – в довершение мира соборно-сияющего:
 
 
творящее Смысло-Веленье свое
(Разговору подобное)
Светоналичностью:
 
 
ветр-озаренье! – из солнца-окна
удаляющегося:
 
 
в ясное:
 
 
незамутненное:
 
 
поле-окно
 

|1967|

розы на вацлавской площади

[памяти яна палаха]

 
и белые-по-дагестански
знамена-розы вы неисчислимы:
 
 
все время в ряд о в ряд по всей стране!
 
 
вы розы-головы: сиянием отверзты!
и кровоточите: “я Роза-Прага!..”
 
 
“я Роза-Сон: я на твоей груди”
 

|15 января 1969|

и снова – лес

 
что за места в лесу? поет их – Бог
и слышать надо – о уже пора! —
их не во времени
а в в ы с ш е м г о л о с е:
 
 
где как идея ночь светла
и ясен день как Бога ум:
 
 
пусть – так поются! это наше счастье
что т а к их можем представлять! —
 
 
но есть – не только представляемое:
 
 
есть светлое о д и н – в любой поляне:
 
 
как важно это для меня! —
 
 
то рода с в е т (одно и то же гласное:
 
 
поет – во всех местах в лесу
его один и тот же Бог)
 

|1969|