***************************************

«Субъект ZH58966624 длительное время предпринимает попытки проникнуть в зал гибернации»– доложил младший научный сотрудник Жас Хе руководителю экспедиции Кхан ГвЭ. В это время Кхан ГвЭ пребывал в состоянии высшего блаженства, погруженный в капсулу с жидким аммиаком, щедро приправленным оксобензизосульфоназолом. Все его двенадцать щупалец были необычайно расслаблены, центральный большой окуляр был полузакрыт, остальные три просто спали. Сигнал от Жас Хе он принял телепатически и так же телепатически ответил. «Открой проход, пусть зайдет».

«Неконтролируемое поведение субъекта ZH58966624 может поставить под удар весь ход эксперимента» – робко попытался возразить Жас Хе.

«Ты вынуждаешь меня напомнить тебе о том, что согласно условиям контракта, подписанного с межгалактической телекорпорацией ZYTR, между прочим финансирующей весь этот проект, мы беспрепятственно предоставляем им все наши исследовательские материалы, связанные в этим экспериментом. Да будет тебе известно, что пилотная серия шоу с участием ZH58966624, транслируемая на сотни миров , побила все рекорды, триллионы жителей Империи с нетерпением ждут продолжения ,а некто младший сотрудник Жас Хе вознамерился помешать этому??? Немедленно открой эту чертову дверь и не беспокой меня больше по пустякам!!!»

************************************

Глава 2

Марь Ванна открыла глаза, взгляд ее привычно уперся в переборку над головой. В условиях невесомости, она пристегивалась к кровати и неизменно просыпалась в позе морской звезды, других поз тут и быть не могло. Уже много дней она следовала установившемуся режиму дня. Туалет, душ, завтрак и еще пару тюбиков с собой, чтобы не носиться туда-сюда, и к загадочной двери, которая никак не хочет открываться. «Сегодня мне повезет» -подбадривала она себя, «Должна же эта чертова дверь когда-нибудь открыться !». Её мыслеобраз был немедленно зафиксирован невидимым сонаром и передан в наблюдательную рубку. Жас Хе вздрогнул и дал приказ снять блокировку. Не успела Марь Ванна подплыть к заветному люку, как дверцы, много дней подряд выдерживающие удары ее массивного тела послушно разъехались в стороны.

– Вот, я же говорила, мне сегодня повезет!!! – закричала она в пустоту.

Медленно дрейфуя и оглядываясь по сторонам, Марь Ванна вплывала в помещение. Это был полутемный большой отсек с высоким куполом. Откуда-то сверху лился сине-голубой свет. При ее появлении свет стал гораздо ярче, помещение осветилось, и в центре зала она увидела четыре большие камеры гибернации и рядом с ними одну маленькую. «Все-таки кладбище…» – мрачно подумала она, осторожно подплывая ближе.

Первая камера представляла собой большую капсулу с полусферическим прозрачным окошком, в котором Марь Ванна разглядела мужское лицо. Ей вдруг на ум пришло слово «богоподобный». «Покойник» был невообразимо красив. Волевой подбородок, четкий контур губ, чувственный рот, прямой нос, скульптурные скулы, большие закрытые миндалевидные глаза, густые черные локоны, ниспадающие на лоб и рассыпавшиеся по подушке. Заглядевшись, Марь Ванна проглотила слюну, представив себе все его тело, скрытое в камере. «Как же жаль»: заохала она и поплыла к следующей камере.

Вторым «покойником» тоже был мужчина, пожилой, лет 65-ти. Жидкая седая бороденка, высокие восточные скулы, кустистые, насупленные брови, большой нос, обиженные, поджатые тонкие губы. В момент «смерти» он явно был чем-то очень недоволен. Особого интереса Марь Ванны этот субъект не привлек, и поэтому она поплыла дальше.

Третьей по счету была камера с окошком, в котором Марь Ванна разглядела женское лицо.

Молодая, привлекательная, короткие, вьющиеся светлые волосы, упрямый разлет бровей, пухлые губы, вздернутый, аккуратный носик. Чем – то она отдаленно напомнила Марь Ванне одну американскую актрису, она даже вспомнила передачу, где этой актрисе Оскар дали, а за что давали уже не помнила. Освещенная бледно голубым сиянием, красавица безмятежно спала. Будь в Марь Ванне хоть капля креатива, она бы живо представила себе сцену из какого-нибудь гипотетического голливудского фильма, снятого по мотивам стихотворений А.С. Пушкина с юной Шарлиз Терон в роли царевны, спящей в хрустальном гробу в ожидании чудо-поцелуя. Но креатив и Марь Ванна жили по разные стороны вселенной и никогда не встречали друг друга, поэтому спящая девушка, напомнившей ей именно Шарлиз Терон, так и воспринималась ею, как просто красивая девушка.

«За что же их всех, господи??» – искренне сокрушалась Марь Ванна, переходя от одной камеры к другой. «А меня зачем пожалели?» – задала она сама себе вполне резонный вопрос.

В четвертой камере лежал мужчина средних лет. Это лицо могло принадлежать кому угодно: от муниципального сантехника до светила мировой нейрохирургии. Сухое, обветренное, без растительности, ежик выгоревших волос, некий намек на брови и ресницы, все бы ничего, но было нечто зловещее в его облике. То ли ниточка рта, застывшего в недоброй усмешке, то ли трещинки морщин, идущие от носа к уголкам рта… Марь Ванна задержалась немного над ним и поняла, что же ей не понравилось: вокруг рта и кое-где на скулах имелось множество маленьких черточек – шрамов. Не понятно, были ли это осколочные ранения, или резаные раны. В общем, обладатель этого лица хранил какую-то тайну, которую, по мнению, Марь Ванны, он так и унес с собой в могилу.

Заметив последнюю маленькую камеру, Марь Ванна охнула: «Неужели ребенок?». Но, подплыв поближе, заметила в окошке черную собачью мордочку. Она не разбиралась в породах, для нее все собаки делились на большие и маленькие, так вот, эта была из маленьких. Но собак она любила, тем более, что в их доме собаки были всегда. Она вспомнила своего Пирата, «немца», подаренного ей с Николаем восемь лет назад кем-то их знакомых, и в душе ее черной волной поднялась тревога. «Как он там без нее? Кто его кормит?

Она еще раз обошла этот загадочный зал с саркофагами, в голове томился рой вопросов, но ни на один из них у нее не было ответа. У изголовья каждой камеры находилась приборная панель с датчиками состояния основных показателей организма спящих. Большая красная клавиша запускала процесс пробуждения. Особую жалось у Марь Ванны вызвала мертвая собачка, причем ее мало беспокоил вопрос, почему собака была похоронена вместе с людьми, она вообще, после того дня, когда проснулась на корабле перестала чему-либо удивляться. Ей почему-то очень захотелось погладить эту бедную собачку, не останавливало даже то, что собака, по ее мнению, была мертва. Истосковавшаяся по общению, и доведенная до отчаяния своим одиночеством она, недолго думая, нажала на красную клавишу.

******************************************

На приборной панели наблюдательного пункта замигал светодиод. «Активирован субъект SW 66655884» через секунду доложил младшему научному сотруднику Жас Хе дежурный оператор. Далее по телепатическим каналам связи информация распространилась на все уровни иерархии вплоть до Кхан ГвЭ. «Ну, хоть какая-то интрига...» – вяло мелькнула его мысль, услышанная, по меньшей мере, сорока его подчиненными. «Продолжать наблюдение» – приказал он.

*****************************************

Камера с собачкой ожила, послышался тихий свист, и крышка с полусферическим смотровым окном плавно поехала вверх и вправо. Собака китайской породы мопс, поджав задние лапы, неподвижно лежавшая на боку, в отсутствии гравитации начала плавный подъем вверх. Марь Ванна не решалась к ней прикоснуться. Наконец, когда собачка поравнялась с ней, она протянула руку и погладила по слегка влажной абрикосовой спинке. Странно, но плоть дрогнула под ее рукой, собачка дернула короткой плоской мордочкой и открыла глаза. Марь Ванная, глядя на беспорядочно перебирающего лапками мопса, поняла, что люди в камерах просто спят. Это дало совершенно новое направлению потоку ее мыслей. Одиночество, как мрачная перспектива ее будущего, медленно таяло в лабиринтах сознания. Она еще раз прошлась вдоль камер со спящими людьми. Мысли ее напряженно работали. Невидимые сверхчувствительные сонары, улавливающие малейшее изменение потока нейронов в ее мозгу, преобразовывали эту информацию в мыслеобразы и передавали ее в наблюдательный пункт, находящийся на борту каравеллы, а дальше закодированный сигнал транслировался на мощнейшую приемную антенну межгалактической телекорпорации ZYTR . И уже оттуда, что называется в прямом эфире, раздавался по бесчисленным телепатическим каналам связи триллионам жителей Империи, простирающей свои владения более, чем на сотни звездных систем. Марь Ванна еще только подумала о том, кого из спящих она будет будить первым, а в системе, известной нам как Бетельгейзе, уже вовсю принимались ставки от многочисленных «зрителей».

Первой ее мыслью было разбудить всех одновременно. Но, Марь Ванна медлила, схватив бедолагу мопса под мышку, она проплывала над спящими, еще и еще раз вглядываясь в незнакомые лица. Далекая от аналитического размышления, она могла полагаться только на интуицию, которая подсказывала ей, не торопиться, все еще раз обдумать. Потому, что обратного хода в данной ситуации быть не могло. Разбуженный ею человек становился таким же жителем это космического оазиса, как и она сама. И поместить его обратно в капсулу гибернации (в ее сознании фигурировало слово «гроб») у нее, разумеется, не было возможности. И она не подозревала о том, что те, у кого такая возможность имелась, сейчас пассивно наблюдали за ходом ее мыслей и активно делали ставки. Кроме того, Марь Ванна, вполне допускала ситуацию, что это могли быть не такие же потерпевшие, как и она сама, а люди, похитившие ее, и летевшие теперь вместе с ней в одном, только им ведомом направлении. Очевидная абсурдность этой версии тут же была подкреплена рациональной мыслью: «Ну кому я на хрен сдалась…» и «Почему они все спят, а я нет?». Первую мысль сонары передали с опозданием в 0,0003 секунды, затратив несколько больше мощности на расшифровку мыслеобраза. В любом случае, Марь Ванна резонно допускала, что спящие могут оказаться враждебны, как по отношению к ней, так и по отношению друг к другу. И поэтому сегодня она решила никого не будить, еще раз все хорошенько обдумать, а пока довольствоваться обществом милого песика, тем более, что песик был с ней на удивление ласков.