Цитаты из книги «Разговоры с Джемалем»

Вспомним эпопею Авраама, который является провидцем истины, той крупицы истины, которая есть в человечестве. Авраам в своём поиске обращался ко многим символам величия: звезде, ветру и так далее. И раз за разом он закрывал эти темы, потому что они были явленными символами величия. Это величие, которое отменяемо. В конечном счёте он пришёл к тому, что абсолютная альтернатива всему, что может быть увидено, воспринято, пережито в опыте, есть только истинный Бог. Неведомость является его атрибутом. И эта неведомость является не фантомом, а вдруг обнаруживается в твоём сердце. Тайна твоего сердца – она и есть клеймо того авраамического Бога, к которому он обращается. Это и есть выход.

Союз смертных всегда помнит о том, что подлинное происхождение революционной знати проявляется не через вагину в начале, а через разверстую яму в конце.

Сознание – это глубинное переживание здесь-присутствия, интуиция своей данности здесь и теперь, которое неотрывно от ощущения своей местности. Это рефлексия собственной конечности.

прогресс – это чудовищное, убийственное, античеловеческое движение.

смерть отменяет весь этот бред, который называется жизнью.

Смертность человека всему придаёт смысл… Г. Д.: Да, она всему придаёт смысл и одновременно лишает смысла многое.

находится в абсолютном слиянии с окружающей средой, где субъект и объект не различаются. Но потом происходит травма рождения, когда он проходит через родовые пути, попадает сразу на холодный воздух, ему в глаза резко бьёт свет, в ушах звучат крики и неприятные голоса, и дальше он стремится вернуться к этому своему океаническому блаженству. Всё, к чему он стремится, – это погасить влияние среды и вернуться в состояние эйфории, комфорта. Так вот, для обывателя прогресс есть не что иное, как движение назад, всевозрастающее движение от резкой неприятной среды к этому состоянию океанического блаженства, или к «золотому веку», когда между человеком и средой не было зазора. Он не знал, что такое снег, дождь, холод, иней, и не нуждался ни в огне, ни в пещере, а просто купался в водах этого мира.

Прогресс для обывателя очень тесно связан с его заточенностью на аргумент тела, потому что прогресс для него есть повышение комфорта. Фрейд определял изначальное состояние человека как океаническое блаженство, которое испытывает зародыш в матке, потому что он плавает в околоплодной жидкости и у него абсолютная защищённость, абсолютное отсутствие неприятных раздражителей, которые материнский организм берёт на себя, и он нахо

счастье – это, безусловно, таинственный и мистический опыт переживания безвременья. Тут обыватель попадает в противоречие с самим собой. Прогресс только усиливает фактор времени, грузит его, повышает стоимость каждой минуты. То есть прогресс, распоряжающийся появлением новых гаджетов, – это враг счастья, если последнее всё-таки не понято как наличие крепкой избы.

Обыватель верит в прогресс. Это своеобразный гвоздик, на который обыватели навешивают свои ожидания, комплексы, страх перед собственной малоценностью и мечту о постоянном комфорте. Собственно говоря, идея прогресса неотъемлема от идеи счастья, точнее, либерального понимания счастья.