Отзывы на книги автора «Гастон Леру»

Все началось с потрепанной страницы в учебнике по английскому языку. Странным образом вышло, что часть нашего суматошного 6 «В» стала обучаться по экспериментальным учебникам, и не менее странным стало то, что в эту незавидную группу попала я. Пока вся школа успешно осваивала привычный изумрудный «Happy English», наша команда неудачников корпела над многочисленными переводами и хитроумными задачками из «Millennium». В тот вечер я в очередной раз принялась за перевод, который был кратким пересказом неизвестного романа. Стоит ли уточнять, что это было произведение Гастона Леру? Мысленно сетуя на обуревавший меня сон, неумолимую старшую сестру, кстати студентку иняза, не желающую спасти меня, и посылая гневные взгляды в Оксфордский словарь, я принялась за дело… Перевод статьи оборвался на самом интересном месте, принеся с собой не облегчение от наконец сделанной работы, а полное смятение. Я хотела знать финал! Благо по завершении перевода статьи в задании ниже на выбор учителя предлагалось перевести продолжение, которое находилось в рабочей тетради… Успокоилась я только тогда, когда была переведена и вторая часть.

Ну а после, где-то лет через пять или семь, я увидела фильм-мюзикл. Это было настоящим открытием, каким-то нереальным восторгом узнавания, расцвечивания истории в красках и звуках! И я до сих пор помню этот поистине волнующий момент, заставляющий чуть ли не вскочить с места, когда пепел и прах, словно по мановению волшебной палочки, исчезают, уступая место картинам прошлого, и старинная тяжеловесная люстра, эта виновница многих бед, под громкие аккорды взмывает под потолок Оперы… Прекрасный фильм.
Ну а теперь не так уж сложно подсчитать, сколько лет я пыталась добраться до первоисточника. И ныне, познакомившись с романом и припоминая яркое воплощение истории на экране, я не могу не удивляться. Почему?..
Молодая и поначалу не подающая надежд оперная певица Кристина Доэ внезапно достигает немыслимой высоты в проявлении своего таланта на сцене. Ее исполнение поистине завораживает, но и вызывает определенное недоумение, ведь Кристина давно отказалась от услуг именитых учителей. Лишь немногие знают о том, что она является ученицей Ангела музыки, едва ли не бесплотного духа, обладающего чудесным голосом. В это время в национальной Опере, артисткой которой является Доэ, происходят странные вещи. Скоро и почти без объяснений покидают свой пост директора Оперы, из конюшни учреждения пропадает лошадь, а главный рабочий сцены Жозеф Бюке и вовсе найден повешенным. И если новые директора готовы случившиеся объяснить вполне разумными причинами, то чуть не все, от консьержки до главной примы, уверены, что это проделки Призрака Оперы. И, пожалуй, только одного человека мало заботит происходящее вокруг – юного виконта Рауля де Шаньи. Единственным его интересом и любовью всей жизни является исключительно Кристина Доэ.
Вот с Кристины и Рауля, пожалуй, и начнем, поскольку от первых строк до финала у меня не получилось главное – полюбить и посочувствовать им. Ведь так или иначе именно их любовь подвергнется на страницах романа самым суровым испытаниям. Только что мне поделать с тем, что всю недолгую историю я воспринимала Кристину не иначе, как наивную дурочку, пытающуюся быть хорошей для всех? И если ее веру в то, что Ангел музыки ниспослан ей отцом, музыкантом, взрастившим дочь на легендах и страшных сказках северных стран, еще можно с натяжкой оправдать условиями воспитания, то ее дальнейшее поведение после состоявшегося знакомства с Эриком я уже ничем для себя объяснить не могу. Ведь Кристина уже знала и знала прекрасно, что Ангел музыки – вполне реальный, довольный хитрый и по-своему несчастный человек, обитающий в недрах Оперы. Человек, поставивший ее перед серьезным выбором – быть счастливой с Раулем и лишиться общения с Эриком или быть вечной узницей и женой страшного (и дело не столько во внешности) человека. Как бы вы поступили на ее месте? Наша глупая Кристина желает спеть ему в последний раз. Она так хочет быть хорошей в глазах того, кто, очевидно, никогда не примет ее отказ.
Пожалуй, выровнить неустойчивое мое отношение к тексту мог бы молодой виконт Рауль… Вот только каково же было мое разочарование, когда с течением сюжета я все больше убеждалась в том, что ему не чужды экзальтированность, излишняя впечатлительность, под властью которых наш принц способен со страху не только упасть в обморок на церковном алтаре и при этом едва ли не замерзнуть насмерть, но и устраивать избраннице истерики. Рауль пытается выяснить у Кристины, кто же скрывается под маской Ангела музыки, при этом не предпринимая более решительных действий. Боже мой, даже просто попробовать проникнуть в нижние этажи Оперы!
Странно, но, наслаждаясь фильмом, я не испытывала столько негодования по отношению к главным героям. Быть может, превосходный антураж, музыкальное оформление истории умело уводили от размышлений над поступками героев? Но уже сейчас я припоминаю, что тогда будущее Рауля и Кристины не волновало меня так, как судьба самого Призрака Оперы. И я ждала, ждала нетерпеливо, что вот сейчас, сиюминутно, сюжет развернется в новом направлении, и я узнаю истинную историю несчастного человека.
… И я узнала. Где-то на задворках, чуть ли не в самом финале, и получила как горячую пощечину полное разочарование. Все потому, что говоря о призраке, автор практически лишил его историю личного аспекта. Ибо вы узнаете о нем, как о великом изобретателе, иллюзионисте, фокуснике, но драму жизни постигаете лишь по верхам, доверяясь собственным ощущениям. Столь ожидаемые жалость, сопереживание Эрику, как человеку, лишенному нормальной жизни, так почему-то и не наступают. Что им движет? Злость? Месть? Боль? Мотивация призрачна. Упавшая люстра, повешенный Бюке, похищенный Цезарь, подмененные деньги немного тревожат, вроде и значимы, но отчего-то воспринимаются как проделки человека. Человека, который веселится. Как тот Карлсон, что жаждет веселья, то по крыше полетает, то в простынь нарядится, то испугает домомучительницу. Почему-то о такой великой причине как любовь и сопутствующее ее желание вывести на авансцену Кристину Доэ не думается вовсе. Объяснить подобное восприятие истории могу для себя лишь тем, что в угоду динамике и нагнетания атмосферы, автор пожертвовал самим главным героем, его мыслями, его глубокой внутренней борьбой.

Слишком много слов, но вот и пришла пора признать очевидное. Книга проигрывает фильму. По мере продвижения к финалу читатель все больше убеждается, что роман словно был создан для широкого экрана. Многочисленные диалоги, декоративность, обрывочность зарисовок и сумасшедшая динамика свидетельствуют в пользу этого. И я, пожалуй, могла бы и вовсе поставить негодующую оценку, но были и последние двести страниц, которые прочитались с интересом и едва ли не на одном дыхании. Подводя же итог истории, стоит лишь отметить очевидную истину, не блекнущую год за годом, - к сожалению, в нашем бренном мире так часто встречают по лицу и так редко, разочаровавшись в нем, хотят познать душу. Уставятся брезгливо, а после проходят мимо. Не задумываясь ни о чем и, конечно, не отдавая себе отчет в том, сколько боли могут принести. Нам не хватает сострадания, нам не хватает душевного тепла. Только опять же, чья в том вина?

Все началось с потрепанной страницы в учебнике по английскому языку. Странным образом вышло, что часть нашего суматошного 6 «В» стала обучаться по экспериментальным учебникам, и не менее странным стало то, что в эту незавидную группу попала я. Пока вся школа успешно осваивала привычный изумрудный «Happy English», наша команда неудачников корпела над многочисленными переводами и хитроумными задачками из «Millennium». В тот вечер я в очередной раз принялась за перевод, который был кратким пересказом неизвестного романа. Стоит ли уточнять, что это было произведение Гастона Леру? Мысленно сетуя на обуревавший меня сон, неумолимую старшую сестру, кстати студентку иняза, не желающую спасти меня, и посылая гневные взгляды в Оксфордский словарь, я принялась за дело… Перевод статьи оборвался на самом интересном месте, принеся с собой не облегчение от наконец сделанной работы, а полное смятение. Я хотела знать финал! Благо по завершении перевода статьи в задании ниже на выбор учителя предлагалось перевести продолжение, которое находилось в рабочей тетради… Успокоилась я только тогда, когда была переведена и вторая часть.

Ну а после, где-то лет через пять или семь, я увидела фильм-мюзикл. Это было настоящим открытием, каким-то нереальным восторгом узнавания, расцвечивания истории в красках и звуках! И я до сих пор помню этот поистине волнующий момент, заставляющий чуть ли не вскочить с места, когда пепел и прах, словно по мановению волшебной палочки, исчезают, уступая место картинам прошлого, и старинная тяжеловесная люстра, эта виновница многих бед, под громкие аккорды взмывает под потолок Оперы… Прекрасный фильм.
Ну а теперь не так уж сложно подсчитать, сколько лет я пыталась добраться до первоисточника. И ныне, познакомившись с романом и припоминая яркое воплощение истории на экране, я не могу не удивляться. Почему?..
Молодая и поначалу не подающая надежд оперная певица Кристина Доэ внезапно достигает немыслимой высоты в проявлении своего таланта на сцене. Ее исполнение поистине завораживает, но и вызывает определенное недоумение, ведь Кристина давно отказалась от услуг именитых учителей. Лишь немногие знают о том, что она является ученицей Ангела музыки, едва ли не бесплотного духа, обладающего чудесным голосом. В это время в национальной Опере, артисткой которой является Доэ, происходят странные вещи. Скоро и почти без объяснений покидают свой пост директора Оперы, из конюшни учреждения пропадает лошадь, а главный рабочий сцены Жозеф Бюке и вовсе найден повешенным. И если новые директора готовы случившиеся объяснить вполне разумными причинами, то чуть не все, от консьержки до главной примы, уверены, что это проделки Призрака Оперы. И, пожалуй, только одного человека мало заботит происходящее вокруг – юного виконта Рауля де Шаньи. Единственным его интересом и любовью всей жизни является исключительно Кристина Доэ.
Вот с Кристины и Рауля, пожалуй, и начнем, поскольку от первых строк до финала у меня не получилось главное – полюбить и посочувствовать им. Ведь так или иначе именно их любовь подвергнется на страницах романа самым суровым испытаниям. Только что мне поделать с тем, что всю недолгую историю я воспринимала Кристину не иначе, как наивную дурочку, пытающуюся быть хорошей для всех? И если ее веру в то, что Ангел музыки ниспослан ей отцом, музыкантом, взрастившим дочь на легендах и страшных сказках северных стран, еще можно с натяжкой оправдать условиями воспитания, то ее дальнейшее поведение после состоявшегося знакомства с Эриком я уже ничем для себя объяснить не могу. Ведь Кристина уже знала и знала прекрасно, что Ангел музыки – вполне реальный, довольный хитрый и по-своему несчастный человек, обитающий в недрах Оперы. Человек, поставивший ее перед серьезным выбором – быть счастливой с Раулем и лишиться общения с Эриком или быть вечной узницей и женой страшного (и дело не столько во внешности) человека. Как бы вы поступили на ее месте? Наша глупая Кристина желает спеть ему в последний раз. Она так хочет быть хорошей в глазах того, кто, очевидно, никогда не примет ее отказ.
Пожалуй, выровнить неустойчивое мое отношение к тексту мог бы молодой виконт Рауль… Вот только каково же было мое разочарование, когда с течением сюжета я все больше убеждалась в том, что ему не чужды экзальтированность, излишняя впечатлительность, под властью которых наш принц способен со страху не только упасть в обморок на церковном алтаре и при этом едва ли не замерзнуть насмерть, но и устраивать избраннице истерики. Рауль пытается выяснить у Кристины, кто же скрывается под маской Ангела музыки, при этом не предпринимая более решительных действий. Боже мой, даже просто попробовать проникнуть в нижние этажи Оперы!
Странно, но, наслаждаясь фильмом, я не испытывала столько негодования по отношению к главным героям. Быть может, превосходный антураж, музыкальное оформление истории умело уводили от размышлений над поступками героев? Но уже сейчас я припоминаю, что тогда будущее Рауля и Кристины не волновало меня так, как судьба самого Призрака Оперы. И я ждала, ждала нетерпеливо, что вот сейчас, сиюминутно, сюжет развернется в новом направлении, и я узнаю истинную историю несчастного человека.
… И я узнала. Где-то на задворках, чуть ли не в самом финале, и получила как горячую пощечину полное разочарование. Все потому, что говоря о призраке, автор практически лишил его историю личного аспекта. Ибо вы узнаете о нем, как о великом изобретателе, иллюзионисте, фокуснике, но драму жизни постигаете лишь по верхам, доверяясь собственным ощущениям. Столь ожидаемые жалость, сопереживание Эрику, как человеку, лишенному нормальной жизни, так почему-то и не наступают. Что им движет? Злость? Месть? Боль? Мотивация призрачна. Упавшая люстра, повешенный Бюке, похищенный Цезарь, подмененные деньги немного тревожат, вроде и значимы, но отчего-то воспринимаются как проделки человека. Человека, который веселится. Как тот Карлсон, что жаждет веселья, то по крыше полетает, то в простынь нарядится, то испугает домомучительницу. Почему-то о такой великой причине как любовь и сопутствующее ее желание вывести на авансцену Кристину Доэ не думается вовсе. Объяснить подобное восприятие истории могу для себя лишь тем, что в угоду динамике и нагнетания атмосферы, автор пожертвовал самим главным героем, его мыслями, его глубокой внутренней борьбой.

Слишком много слов, но вот и пришла пора признать очевидное. Книга проигрывает фильму. По мере продвижения к финалу читатель все больше убеждается, что роман словно был создан для широкого экрана. Многочисленные диалоги, декоративность, обрывочность зарисовок и сумасшедшая динамика свидетельствуют в пользу этого. И я, пожалуй, могла бы и вовсе поставить негодующую оценку, но были и последние двести страниц, которые прочитались с интересом и едва ли не на одном дыхании. Подводя же итог истории, стоит лишь отметить очевидную истину, не блекнущую год за годом, - к сожалению, в нашем бренном мире так часто встречают по лицу и так редко, разочаровавшись в нем, хотят познать душу. Уставятся брезгливо, а после проходят мимо. Не задумываясь ни о чем и, конечно, не отдавая себе отчет в том, сколько боли могут принести. Нам не хватает сострадания, нам не хватает душевного тепла. Только опять же, чья в том вина?