Цитаты из книги «Поэтика пространства»

Мы стремимся к фиксации бытия, а фиксируя его, стремимся выйти за пределы всех ситуаций, чтобы определить ситуацию всех ситуаций. И сопоставляем бытие человека с бытием мира, как если бы нам удалось легко и просто прикоснуться к первозданному. Мы возводим диалектику «по эту сторону» и «по ту сторону» в ранг абсолюта. Мы наделяем эти скромные определения места силами онтологической определенности, которые недостаточно контролируем. Чтобы выяснить, где находится «по эту сторону», а где – «по ту сторону», многие метафизики попросили бы дать им карту. Но в философии любая попытка спрямить себе путь об

стихи – это проявления человеческой реальности; и, чтобы объяснить их, одних только отсылок к «впечатлениям» будет недостаточно. Надо их пережить, пережить в их поэтической необъятности.

Спокойный лист, который действительно обитаем, спокойный взгляд, замеченный в самом что ни на есть смиренном созерцании, – это проводники необъятности. Эти образы увеличивают мир, увеличивают лето. Бывают моменты, когда поэзия распространяет волны покоя. Возникший в воображаемом бытии покой утверждает себя как выступающая точка бытия, как ценность, которая является доминирующей, в ущерб другим, подчиненным состояниям бытия, в ущерб миру, полному тревог.

Я обитаю в спокойствии листьев, и лето все растет. Так пишет Жан Лескюр.

Мечтатель, который вверит свои грезы этому устремленному вдаль взгляду, с особой остротой ощутит необъятность расстилающихся впереди полей.

Ах! Как много полезного для себя могли бы узнать философы, если бы они читали поэтов!

сильно. В мечте меня держала морская вода, и я не чувствовал своей тяжести. Я заметил, что не впервые бессознательно прибегаю к этой психологической защите. Тишина и неторопливость моей жизни в Сахаре вызывали у меня воспоминания о погружении. Тогда какая-то неизъяснимая нежность омывала мои внутренние образы, и при созерцании картины, отраженной моей мечтой, я вдруг видел, как вокруг плещется вода. Я шел, неся в себе сверкающие отблески и пронизанную светом глубину, которые были не чем иным, как воспоминаниями о море».

Когда-то я написал, – говорит Диоле, – что человек, познавший морские глубины, никогда уже не сможет стать прежним, таким, как все. И в такие моменты, как сейчас (среди пустыни), я нахожу этому доказательство. Ибо я заметил, что, шагая среди песков, мысленно наполняю Пустыню водой! В моем воображении я превращал в воду пространство, которое меня окружало, и в центре которого я двигался. Я жил в воображаемом водном мире. Двигался в жидкой среде, прозрачной, надежной, упругой, то есть в морской воде, вернее, в воспоминании о морской воде. Этой уловки было достаточно, чтобы сделать непереносимо засушливый мир более гостеприимным, приручив скалы, тишину, одиночество, волны солнечного золота, низвергающиеся с неба. Даже усталость ощущалась не так

нашему воображению надо хорошенько поработать, чтобы мы могли «вжиться» в новое пространство,

Мы меняем не местопребывание, а нашу природу.