Цитаты из книги «Поэтика пространства»

Бывают ведь и такие дети, которые бросают игру, чтобы поскучать, забившись в угол чердака. Чердак моей скуки, сколько раз мне приходилось жалеть о тебе, когда чересчур насыщенная жизнь отнимала у меня самую надеж ду на свободу!

Счастлив тот ребенок, которому судьба подарила – именно подарила – минуты и часы одиночества! Это хорошо для ребенка, полезно для его здоровья, если ему приходится часок поскучать одному, если ему открывается диалектика бесшабашной игры и беспричинной скуки, скуки в чистом виде, без примеси.

Здесь у становления тысячи форм, тысячи листьев, но бытие не распыляется: если бы я смог собрать в одной огромной коллекции все образы бытия, все эти разноликие, переменчивые образы, которые, однако, наглядно показывают нам неизменность бытия, то дерево Рильке открыло бы решающую главу в моем альбоме конкретной метафизики.

Эти предварительные соображения, вероятно, перегружены имплицитной философией. Однако мы не могли не поделиться ими, потому что они были нам полезны и потому что феноменолог должен говорить всё. Они помогли нам «расфилософиться», сбросить оковы культуры, выйти за рамки представлений, сформировавшихся у нас в ходе длительного философского исследования научной мысли. Философия заставляет нас слишком быстро обрести зрелость, закрепиться в определенной стадии зрелости. И если мы не «расфилософимся», как же мы сможем ощутить потрясения от новых образов, которые всегда являются феноменами юности бытия? В том возрасте, когда воображение у человека на пике активности, мы еще не умеем объяснить, как и почему мы воображаем. А к тому времени, когда мы сумели бы это объяснить, воображение уже на спаде. Значит, надо отрешиться от зрелости.

Если мы примем их в их внезапности, то заметим, что думаем только о них, что их бытие захватило нас целиком. Если мы поддадимся гипнотическому воздействию таких выражений, мы окажемся втянутыми в круглоту бытия, будем жить в круглоте жизни, как орех, принимающий круглую форму в своей скорлупе. Философ, художник, поэт и баснописец предоставили нам документ чистой феноменологии. Теперь наше дело – воспользоваться им, чтобы изучить, как бытие может сосредотачиваться в своем центре; а еще – сделать этот документ более доступным, представив его в различных вариантах.

Простой психолог здесь может только воздержаться от вмешательства, иначе ему придется вывернуть наизнанку перспективу психологического исследования. Перцепция не может стать оправданием таких образов

Часто диалектика внутреннего и внешнего достигает своей наивысшей мощи при состоянии концентрированности в сокровенном внутреннем пространстве. Мы почувствуем эту эластичность диалектики,

Когда на нас снисходит благодать сверх-воображения, внешний мир воздействует на нас с помощью самых простых образов, создавая в пустотах нашего бытия красочные виртуальные пространства.

психического балласта, от которого человек хотел освободиться, то есть она соответствует тому, что мы в предисловии назвали чистой сублимацией.

Психолог скажет, что мы в нашем анализе всего лишь приводим смелые, слишком смелые «ассоциации». Психоаналитик, возможно, согласится: для него это привычное дело – «проанализировать» эту смелость. И тот и другой, если они станут рассматривать образ как симптом, попытаются подыскать для этого образа истоки и причины. Феноменолог воспринимает все иначе; то есть воспринимает образ таким, как он есть, каким создал его поэт, и пытается присвоить его, напитаться этим изысканным плодом; он доводит образ до самых пределов того, что он способен вообразить. И хотя до поэта ему далеко, он пытается самостоятельно повторить процесс творчества, а по возможности еще и процесс преувеличения. В этом случае ассоциация – не случайность, не пассивное переживание. К ней стремятся, ее жаждут. Она – особая поэтическая форма, присущая одной лишь поэзии. Она представляет собой сублимацию со сбрасыванием всего органического и психиче