Цитаты из книги «Поэтика пространства»

Робине всякий раз представляет себе форму как бы изнутри. Для него жизнь – первопричина форм. И вполне естественно, что жизнь, будучи первопричиной форм, формирует живые формы.

Далее в книге Робине следуют описания, сопровождаемые прекрасными гравюрами, на которых представлены литокардиты – окаменелые раковины в форме сердца, энцефалиты, похожие на мозг, другие камни, напоминающие нижнюю челюсть, ступню, почку, ухо, глаз, руку, мышцу, а также каменные подобия половых органов, мужских (орхисы, диорхисы, триорхисы, приаполиты, колиты и фаллоиды) и женских (гистерапетии).

Самой первой работой, за которую взялась жизнь, было изготовление раковин. Мы полагаем, что именно захватывающая мечта о раковине была центром масштабной картины эволюции живых существ, какой она представлена в произведениях Ж. Б. Робине

Мы видим Если суметь вжиться в эту фрагментарную жизнь, слиться воедино с жизнью, творящей собственный облик, то существо, которое таким образом обретет форму, сможет победить время. Во всякой форме таится живая жизнь. Окаменелость – это уже не просто существо, которое когда-то было живым, это существо, которое все еще живо, только оно дремлет внутри своей формы. Раковина – наглядный пример жизни, повсюду творящей для себя форму

Достаточно перелистать альбом с фотографиями аммонитов, чтобы признать: еще с мезозойской эры моллюски строили свою раковину по законам трансцендентной геометрии. Аммониты сооружали свое жилище, отталкиваясь от оси логарифмической спирали. В прекрасной книге Моно-Эрзана можно найти очень доступное описание того, как жизнь создает геометрические формы .

Гнездо, так же, как и дом мечты, и дом мечты, так же, как и гнездо – если мы возвращаемся к истокам наших грез, – не знают о враждебности окружающего мира. В начале жизни человек спит безмятежным сном, а все яйца безмятежно лежат в гнезде, высиживаемые самкой. Знакомство с враждебностью окружающего мира – и, как следствие, грезы защиты и нападения – происходит позже. Всякая жизнь при своем возникновении благополучна. Бытие начинается с благоденствия. Глядя на гнездо, философ успокаивается и продолжает размышления о своем бытии внутри спокойного бытия мира. И тогда, переведя свою абсолютно наивную грезу на язык сегодняшних метафизиков, мечтатель может сказать: мир – это гнездо человека.

когда мы грезим, то неведомо для самих себя превращаемся в феноменологов. Впав в некое подобие наивности, мы ощущаем в себе инстинкты птицы. Мы радуемся тому, что зеленый цвет гнезда так безупречно сливается с зеленью листвы. Мы, разумеется, видели его, но говорим, что оно очень искусно спрятано. Этот центр жизни пернатых скрыт среди бескрайней растительной жизни. Гнездо – это поющая охапка листьев. От него исходит такая же безмятежность, как от окружающих его растений. Оно – наивысшая точка в той атмосфере счастья, которую создают вокруг себя большие деревья.

Еще Юнг выявил сходство целей у мечтателей и у алхимиков (См. , эту странную сферу, почти не изученную психологией. По правде говоря, всякое позитивное исследование низводит превосходную степень до сравнительной. Чтобы проникнуть в царство превосходной степени, надо оставить позитивное и перейти к воображаемому. Надо слушать поэтов.

Все заветное прячется. Джо Буске говорит: «Никто не замечает, что я меняюсь. Но кто меня видит? Я сам себе тайник».

воображение обостряет все наши чувства. С помощью воображения внимание готовит наши чувства к внезапному.