Цитаты из книги «Хижина дяди Тома»

– Не надейтесь скрыть от ребенка хотя бы затаенную неприязнь, – сказал Сен-Клер. – Осыпайте его подарками, доставляйте любые удовольствия, это не пробудит в нем ни малейшего чувства благодарности, если он при этом будет ощущать то отвращение, которым вы полны.

«Легче мне научить добру двадцать человек, чем быть одним из двадцати, которые последуют моим поучениям»

если, скажем, индейцы похитили бы вас, оторвали бы вас от вашей жены и детей, если б захотели заставить вас всю жизнь молотить рожь, – скажите, вы тогда тоже считали бы, что ваш долг оставаться в том положении, в которое вас поставило провидение? Я склонен думать, что вы в первой встретившейся вам лошади увидели бы неоспоримое небесное знамение и, оседлав ее, умчались бы куда глаза глядят. Не так ли?

Человек, который владеет таким ценным рабом и так скверно с ним обращается, ничего другого не заслуживает. Раб бежал от него, и хорошо сделал!.. Такие объявления – позор для Кентукки. Вот мое мнение, если оно кого-нибудь интересует. У меня, сэр, целое стадо рабов, – продолжал скотопромышленник. – «Мальчики, – постоянно говорю я им, – можете убираться, улепетывать, бежать, когда вам будет угодно! Я и не подумаю гнаться за вами». И вот таким способом я удерживаю их при себе. Более того, у меня лежат готовые акты об освобождении на случай моей смерти. Они знают это. И могу вас уверить, чужестранец, во всем районе нет ни одного хозяина, которому негры приносили бы такой доход, как мне. Мои невольники не раз ездили в Цинциннати с конями стоимостью в пятьсот долларов и привозили мне деньги до последнего цента. Я и не ожидал другого. Обращайтесь с ними, как с собаками, они и работать и поступать будут, как собаки. Обращайтесь с ними, как с людьми, и они будут вести себя, как люди, и работать, как люди.

Долг, Джон? Не произноси таких слов! Ты сам знаешь, что вовсе не в этом твой долг. Это не может быть долгом! Если владельцы не хотят, чтобы невольники бежали от них, пусть обращаются с ними как следует – вот мое мнение. Если бы у меня были невольники (надеюсь, что у меня их никогда не будет!), я-то уж сумела бы вести себя так, чтобы они не убежали от меня и от тебя, Джон. Повторяю тебе: никто не убежит, если ему хорошо. Когда они решаются на побег, эти несчастные, то, значит, натерпелись холода, голода и страха. И незачем всем и каждому ополчаться против них. И хоть закон, хоть нет – а не подчинюсь ему, боже меня сохрани!.. – Мэри, Мэри, выслушай меня!

Сам черт у вас никакой души не найдет, даже если протрет вас сквозь сито.

Ни слезинки не капнуло на подушку. При таких страданиях глаза остаются сухими. Только сердце неслышно истекает кровью.

Они стояли так молча. Затем прозвучали последние прощальные слова и вздохи… Хлынули горькие слезы. Так расстаются люди, у которых надежда на возможную встречу висит на волоске, тонком, как паутина.

Еще несколько мгновений, и он уснул с улыбкой на устах. Джордж сел подле него, полный молчаливого благоговения. Место, где скончался Том, казалось ему священным.

Нет, Сэймон, людей такого сорта вы не знаете. Вы можете убить его, но не заставите его признать себя виновным.