Глава 1
Что представляла собой оппозиция

20 июля 1944 года в 12 часов 42 минуты пополудни в ставке Гитлера в Восточной Пруссии «Вольфшанце» («Волчье логово») произошел взрыв. Взорвалась пластиковая бомба, спрятанная в портфеле, который за несколько минут до этого был поставлен буквально под ноги Гитлеру. Однако фюреру нацистского рейха повезло. Портфель кому–то помешал, и тот передвинул его за одну из массивных опор стола. Гитлер отделался лишь легкими ранениями, причем настолько легкими, что уже вечером того же дня он встречал на вокзале Муссолини и присутствовал на приеме, который несколько часов спустя был дан в честь прибывшего гостя.

Покушение на Гитлера вызвало во всем мире взрыв слухов и любопытства. А что означало это событие для оппозиции? В Германии официальная оценка произошедшего была быстро озвучена по приказу Геббельса. «Небольшая группка офицеров, кучка отщепенцев, не имеющая никакого отношения к боевым действиям на фронте, бросила вызов Провидению, предав нашего любимого лидера и нашу страну». Реакция на Западе мало чем отличалась от вышеупомянутой, как по форме, так и по содержанию. Произошедшее презрительно назвали «заговором генералов»; так его называли и в течение нескольких последующих лет, а главной его целью определили попытку освободить германский корабль от политического балласта в лице Гитлера, спасти и сохранить таким образом ресурсы и возможности страны для новых завоеваний в будущем. «Генералов» обвиняли в том, что они хотели не дать союзникам одержать решительную и полную победу над Германией, победу, которая лишь одна могла полностью решить «германский вопрос». События, связанные с заговором, впервые вырвались наружу лишь в 1944 году, когда их все увидели воочию, но подготавливались они в течение большей части предыдущего десятилетия. Многие из тех, кого планировалось включить в состав временного правительства, которое оппозиция намеревалась создать в случае успеха заговора, уже рассматривались как кандидаты при аналогичных попытках, готовившихся с 1938 года, когда началась активная борьба против нацистского режима. Уже к тому времени упоминавшиеся кандидаты, а также те, кого они хотели привлечь и на поддержку кого рассчитывали, работали вместе два–три года. Однако более всего в истории антигитлеровской оппозиции впечатляет прочность и твердость ее основного ядра. Разные люди то вступали в ряды оппозиции, то покидали их; те, кто «держал нос по ветру», отходили в сторону при любом неблагоприятном развитии событий, но те люди, которые составляли ее основное ядро, оставались верны своему делу до конца. Включившись в активную борьбу еще до начала войны, они оказались в первых рядах тех, кто не колеблясь «вышел на ринг», готовые к бою, когда гонг возвестил о начале четвертого раунда тем роковым июлем 1944 года.

Как оппозиция объединяла и расширяла свои ряды

Мне бы не хотелось скрупулезно описывать, как расширялись и укреплялись различные группы и силы оппозиции и как шло их частичное объединение до 1938 года, а также подробно останавливаться на основных событиях первого раунда. Сейчас я хотел бы сравнить описываемые события скорее с театральной пьесой, чем с боксерским поединком, и представить главных действующих лиц, а также рассказать об основных событиях вступительного акта. Во–первых, надо ясно понимать, что оппозиция не могла представлять собой единую и четко организованную группу с единым руководством, согласованными общими целями и задачами. Оппозиция в нацистской Германии не была, да и не могла быть организацией со строгой дисциплиной и подчинением, четко следующей единой линии и строго выполняющей все поставленные задачи. Действительно, некоторые тайные организации порой следовали самой жесткой дисциплине, которую их члены должны были соблюдать иногда под страхом смерти. Такие примеры можно было встретить среди некоторых групп Сопротивления в ряде европейских стран во время Второй мировой войны. Но у них было важное моральное преимущество: наличие ясно выраженного внешнего врага и полная поддержка и сочувствие со стороны соотечественников. Это было одной из причин того, что у них была определенная возможность осуществлять контроль как за членами организации, так и за теми, кто работал за ее пределами. Насколько позволяла обстановка, до определенного момента им удавалось сохранять строгую дисциплину среди членов организации, а также «приковывать к позорному столбу» противников и несогласных. Ничего подобного в антинацистской оппозиции в Германии не наблюдалось, если не считать коммунистов, которые придерживались позиции, что для достижения поставленных задач следует использовать все возможные средства.

На первоначальном этапе группы оппозиции формировались стихийно, почти случайно. Люди схожих взглядов группировались вокруг наиболее сильных личностей, разделяющих аналогичные убеждения, чтобы обменяться мнениями и заручиться моральной поддержкой. Аналогичные группы складывались и в других профессиональных и общественных сферах, и между ними возникали неофициальные доверительные контакты. Роль лидера в данном случае была очень велика, поскольку именно лидер мог установить контакты с людьми аналогичного общественного положения в других местах Германии. На следующем этапе возникали связи между оппозиционными группами различных взглядов и мировоззрений. Католики вступали в диалог с протестантами; консерваторы, либералы и социалисты обменивались мнениями и искали точки соприкосновения. Когда речь шла о более узких по составу группах, то сначала возникали контакты строго на местном уровне, а потом уже они распространялись на региональный и федеральный. Иногда, правда, получалось наоборот. Сначала известные в национальном масштабе люди устанавливали контакты между собой, а вслед за этим возникали связи между их последователями и единомышленниками на региональном и местном уровнях.

Таким образом, линии контактов и связей разрастались, однако четкой, устойчивой связи не было, и она часто носила весьма путаный характер. Никто не мог претендовать на контроль за всей возникшей сетью, если этот «винегрет», представлявший собой настоящий лабиринт из запутанного переплетения взаимодействий, можно было назвать организацией или какой–то организационной сетью в строгом смысле этого слова. Элементарные правила конспирации требовали, чтобы каждый знал строго лишь то, что было знать необходимо, а личные контакты были сведены к минимуму; многие друг с другом не были лично знакомы, даже если им и приходилось находиться в одной компании. В этой рискованной и опасной игре не действовал принцип «знание – сила», поскольку владение слишком большим количеством информации было смертельно опасно как для самого человека, так и для его товарищей. Ведь если человек действительно чего–то не знал, он не мог рассказать об этом даже под пыткой^[4].

Являлось обычной практикой, что во время встреч участников разных оппозиционных групп личного представления не было вообще^[5].

Беседы могли продолжаться до рассвета, и при этом каждый мог знать не более двух–трех человек из всех присутствующих.

«Мотор» оппозиции

Хотя отношения и взаимодействие внутри оппозиции были сложными и напоминали спутанный клубок или причудливую паутину, был один человек, к которому в определенном смысле сходились все нити и который являлся ключевой авторитетной фигурой, а также связующим звеном, обеспечивающим какую–то степень целостности антигитлеровской оппозиции. Таким человеком был Карл Фридрих Герделер, который занимал пост обербургомистра сначала Кёнигсберга, а затем Лейпцига. Некоторое время, правда непродолжительное, он был имперским комиссаром по ценам.

Герделер приобрел широкую известность как экономист государственного уровня, а также управленец муниципального уровня власти. В Германии до прихода к власти Гитлера, чтобы стать руководителем крупного города, требовалось проявить недюжинные, если не исключительные, управленческие способности; только в этом случае была возможность подняться по муниципальной служебной лестнице. Те, кому это удавалось, пользовались столь высокими авторитетом и популярностью, что зачастую рассматривались как серьезные кандидаты на пост рейхсканцлера. И действительно, как Герделер, так и его основной конкурент, обладавший столь же высоким авторитетом, Конрад Аденауэр, работавший в Кёльне, время от времени рассматривались как кандидаты на этот пост, когда речь заходила о перестановках в правительстве.

С учетом этих обстоятельств национал–социалисты не решались уволить его с государственной службы, несмотря на его более чем откровенные критический настрой и неприязнь к фашистскому режиму. Автор настоящей работы лично имел возможность убедиться в глубоком неприятии нацизма Герделером, а также в том, насколько открыто и откровенно он об этом говорил. Собирая информацию и исследуя режим Гитлера под видом изучения изменений в местном управлении, автор посетил в 1936 году Лейпциг и встретился с Герделером. Обычно в начале всех своих встреч тот сразу давал понять свое отношение к режиму Третьего рейха. Так, задав вопрос: «Какая, на ваш взгляд, самая первоочередная и важная проблема, стоящая сейчас перед Германией?», он сам же на него безо всяких раздумий и сомнения и ответил: «Сегодня в Германии в первую очередь необходимо возродить элементарную честность и порядочность». После этого он перечислял своему удивленному собеседнику, как это было и в случае с автором, факты беззакония и произвола со стороны нацистского режима и целый перечень того, что, по его мнению, было незаконным, безнравственным и совершенно непотребным в тех порядках, которые существовали в гитлеровской Германии. При этом он упоминал и те проблемы, которые лично у него существовали в отношениях с нацистами. Провожая в конце беседы гостя до дверей, он показывал ему видный из окна его кабинета памятник Мендельсону, который стоял напротив здания городской ратуши. «Вот одна из моих проблем, – говорил он. – Эти коричневорубашечники добиваются от меня согласия на снос памятника. Но если они его хоть пальцем тронут, я немедленно подам в отставку». Менее чем через год Герделер доказал, что он из тех, кто держит свое слово: когда в его отсутствие памятник был снесен, он ушел в отставку. Такой способный управленец, как он, был желанным кандидатом на руководящую работу в крупных компаниях – ему немедленно поступило предложение занять высший исполнительный пост в знаменитом концерне Круппа. Гитлер лично вмешался, чтобы не дать этому назначению состояться. Крупп предложил Герделеру финансовую компенсацию – тот взял лишь на командировочные расходы, поскольку перед войной ему очень часто приходилось ездить за рубеж.

Герделера называли «главным мотором» оппозиции. С самого начала он стал безусловным лидером входивших в нее консервативно настроенных элементов. Как и большинство государственных служащих, он склонялся к отстаиванию национальных интересов; при этом он был сторонником восстановления умеренной монархической власти. В свою очередь, для входивших в оппозицию либералов и социалистов, которые не были хорошо знакомы ни с ним, ни с его взглядами, было трудно согласиться с тем, чтобы именно Герделер возглавил в будущем коалиционное временное правительство в качестве канцлера. Однако по мере более близкого знакомства подобные опасения и настороженность сменялись доверием^[6].

Для тех, кто его знал, Герделер был воплощением надежности, честности, порядочности и справедливости. Нельзя было сомневаться в его искренности, когда он категорически выступал против «заговора внутри заговора», имевшего целью использование свержения нацистского режима для того, чтобы навязать народу Германии какую–либо форму правления против его воли. Немцам, подчеркивал он, должна быть предоставлена возможность самим свободно решать свою судьбу и определять свое будущее.

На последнем этапе существования оппозиции стала просматриваться некоторая тенденция поставить под сомнение лидерство Герделера. Однако носителями таких взглядов были не либералы или социалисты, а идеалистически настроенные молодые аристократы, которые выступали за более решительный разрыв с прошлым страны и практически полный отказ от него. Они считали, что Герделер слишком рьяно выступает за следование национальным традициям, и действительно, во взглядах и действиях Герделера вначале было много такого, что подтверждало подобное мнение. Однако опыт борьбы с самыми реакционными проявлениями крайнего национализма в политике Гитлера явился поистине очищающим как для него, так и для тех, кого раньше относили к «националистам»; в их мировоззрении произошли существенные изменения. Что касается лично Герделера, то таким переменам содействовали его многочисленные поездки за рубеж начиная с 1934 года; особенно способствовала большей широте его взглядов программа систематических зарубежных поездок, которые он осуществлял в 1937—1939 годах. В конце 30–х годов он пришел к убеждению, что международная обстановка того времени позволяла Германии обеспечить свои национальные интересы дипломатическими средствами. Своим друзьям в военных кругах он неоднократно говорил, что если начнется война, то единственным ее виновником будет нынешнее руководство Германии, и что в любом европейском конфликте Германия в конце концов неизбежно потерпит поражение.

Тем не менее, как по мнению молодых участников оппозиции, так и некоторых других, Герделер слишком упорно, если не сказать упрямо, придерживался консервативных взглядов. И хотя искренность его помыслов и действий, а также верность делу оппозиции не ставились под сомнение, все же не было полной уверенности в том, что он обладает достаточной гибкостью ума и готовностью внести поправки в свои идеалы, чтобы успешно решать те проблемы, с которыми пришлось бы столкнуться Германии после окончания войны.

К ценным качествам Герделера относили его умение быстро схватить суть происходящего, великолепную память, которая поражала следователей, допрашивающих его в тюрьме в 1944 году, а также то, что он являлся поистине неистощимым кладезем ценной информации. Однако, наверное, еще большую ценность представляли та преданность делу, энергия и решительность, с которыми он занимался делами оппозиции. Он поспевал буквально везде как в самой Германии, так и за ее пределами. В качестве прикрытия своей деятельности Герделер использовал работу на концерн Роберта Боша, штаб–квартира которого находилась в Штутгарте, который был знаменит на весь мир производством автомобильных запчастей и других разнообразных механических и электротехнических изделий.

Высокого роста, довольно крепкого сложения, в мягкой шляпе и просторном пальто, напоминавшем плащ–накидку, Герделер практически никогда не расставался со своей кривой тростью, чем в какой–то степени отвечал приставшему к нему прозвищу «цирковой наездник».

Доктор Франц Рейтер, один из немногих оставшихся в живых из тех, кто работал вместе с Герделером, так отзывался о неутомимой и разнообразной деятельности этого человека:

«Придя на работу, Герделер сразу заходил ко мне, и затем все заслуживающее внимания направлялось моему начальнику (генералу Томасу). Среди прочего направлялось много писем и документов, а также материалы, касающиеся состояния нашего общего дела, информация по экономическим и военным вопросам, по проблемам, связанным с внутренним положением и внешней политикой.

В 1939 году и в последующие годы я встречал Герделера сотни раз и на Кюрфюрстенштрассе, и в моем частном офисе, и в доме, где я жил, который находился в довольно удаленном месте, и в гостинице, где Герделер постоянно находился».

То же самое могли сказать и другие люди, являвшиеся ключевыми фигурами в сборе разведывательной информации и поддержании контактов. Герделер использовал собранную информацию для подготовки многочисленных аналитических материалов и меморандумов, а также в личных контактах со многими людьми, которых он старался приободрить, «зарядить» на активную работу и помочь им найти свое место в общих усилиях по свержению нацистского режима. Однако, будучи «мотором» оппозиции, он работал чересчур «громко». При первом же общении с епископом Берлинским фон Прейшингом он заявил своему ошеломленному и напуганному собеседнику: «Нацистский режим должен быть искоренен». Когда Герделер был возбужден, он не мог сдерживаться и говорил очень громко и эмоционально. И лишь преданность его сотрудников и друзей позволяла избежать катастрофических для него последствий. Один офицер, который встретился с Герделером в доме знаменитого хирурга Фердинанда Шауэрбуха, пришел в ужас, когда услышал, как шофер Герделера по дороге домой спросил: «Когда же все это кончится? Когда убьют Гитлера?» Этот человек сидел на кухне вместе с хозяином дома и слышал часть того, что Герделер говорил в соседней комнате.

То, что арест Герделера до лета 1944 года даже не рассматривался, остается одной из самых удивительных загадок, связанных с оппозицией. Некоторые из его друзей считали, что разгадка заключалась в том, что, по мнению гестапо, громко лающая собака навряд ли сможет укусить. Вероятнее всего, тот огромный авторитет, которым Герделер пользовался в высших политических, военных и деловых кругах, содействовал тому, что нацисты воздерживались от каких–либо действий против него без исчерпывающих доказательств и улик.