Глава 2. Хелен

Тем же временем, в такое же светлое солнечное, но уже утро, а не день, Хелен предстояла пробежка иного характера, нежели обычно.

Несколько человек окружили её и нерешительно пытались помочь. Кто вызывал скорую, а кто: «Мисс, с вами всё в порядке?», повторяя вопрос как заклинание. Она открыла глаза и, попытавшись пошевелить руками и ногами, успокоилась. Всё в порядке! Только потом стала перебирать в памяти, вспоминать что же вообще случилось, и почему она не смогла двигаться, и откуда молния в солнечный день! Её ход мысли прервал парень: «Мы вам поможем, уже скорая на подходе.» Пока ждали помощи, Хелен приподнялась и села. Встать сразу не решилась, но уверенно спросила: « Никто не видел молнию?» Но люди вокруг молчали, пожимая плечами и вопросительно оглядываясь друг на друга.

– Нет, мисс, не видели, – убеждали вокруг люди, – откуда? Что вы, небо ясное, ни облачка! Хелен сквозь толпу подняла глаза вверх и на минуту усомнилась, что увиденное ею было молнией: «Что же со мною было?» Тут приехала скорая и все расступились, но пару зевак всё равно стояли и смотрели на происходящее. После нескольких проверок и тестов ей дали визитку с именем врача и предложили проконсультироваться:

– Мисс, на наш взгляд, всё в норме. Вы можете сейчас проехать с нами для более тщательного обследования?.. Она любезно отказалась и, поблагодарив всех за заботу, направилась в сторону дома.

По пути Хелен позвонила подружке Джейн и рассказала всё что с ней случилось, от утренней пробежки до визитки доктора – всё как было. Джейн, выслушав, сказала с беспокойным тоном:

– Всё-таки отдохни несколько дней. Давай сегодня пообедаем вместе, обсудим это, прежде чем ты скажешь, что у тебя много дел и нету времени на отпуск.

– Хорошо-хорошо, – ответила Хелен, – я подумаю. До встречи. Спасибо тебе.

Чувствуя себя прекрасно, она испытывала только невероятный голод! Придя домой, она, открыв холодильник и даже не помыв руки, достала почти всё и начала пиршествовать. То откусывала жаренную ножку индейки, то с брызгами откусывала помидор… Всё таким вкусным казалось! Почему она всё это раньше не замечала, не придавала этому значение? Запивая всё молоком прямо из бутылки, по мере того, как она утоляла голод, понимала, что ведет себя так впервые. Но поскольку Хелен физически чувствовала себя на отлично, то не стала сосредотачиваться на этом… Посмотрев телевизор, появилась опять какая-то восхищенность у неё. Всё так интересно, ярко, красиво! Снова мелькнула мысль: « Со мною что-то не так… А может всё-таки позвонить по визитке доктору?». Но решила это отложить на потом, принять душ и слегка отдохнуть. Она так мыла голову, как-будто с пылью хотела смыть всё, и сегодняшний день тоже.

«Сегодня слишком странный день, чтобы быть сном. Это определённо не сон», – думала она и всё же, продолжала наслаждаться душем и ароматом душистого шампуня. Закрыв кран, Хелен вышла, укутываясь полотенцем на безупречное тело, и, ухмыльнувшись с оттенком грусти, пошла в сторону спальни. Легла на кровать, согнув коленки, поддерживая ноутбук, проверила социальные сети, прочитала почту, где было наверное уже сто первое письмо о том, что расстаются они с молодым человеком. При этом она, как и в первый раз, получила неприятные эмоции.«Интернет и так незаметно забирает много времени. Но бывший парень, (уже бывший!), забрал времени ещё больше», – подумала она так неупорядоченно.

Решив, что с неё хватит, любая мысль о нем будет блокирована тот час же, да и компьютер согрел ноги до самого основания, она поставила его рядом на тумбочку, и, наконец, расслабившись, утонула в мягкой постели… Довольная собой смотрела на потолок, но свободные мысли улетали за его пределы. Появилось одно свежее воспоминание о встрече с подругой. Вся эйфория этого момента растворилась, и взор уже был обращен лишь на чистый потолок. «О, боже! Я про Джейн чуть ни забыла!», – вспомнила она, быстро встала и начала одеваться. Джинсы одевала как обувь, если бы та была на размер меньше – без ложки не обойдёшься. Также и с джинсами, но, увы, таких ложек ещё не придумали. И пока Хелен одевала эти штаны, у неё получилась маленькая трудотерапия, где мозг не думал ни о чем, кроме того, как бы одеться побыстрей. После, надев майку с надписями какими-то, сумочку, она посмотрела в зеркало и ухмылка её явно обозначала: «Я чертовски хороша!». На улице она не долго оставалась – сразу в такси, наверно боялась повторения молнии. Подъехав к кафешке, она застала Джейн с телефоном – та как раз искала среди принятых вызовов номер Хелен.

– Всё, подружка, я тут, не ищи меня там.

– Ой, Хелен, слава Богу, – сказала Джейн – присаживайся. Закажешь что-нибудь? Хелен ответила, что только фруктовый сок. А про себя подумала: « Ты бы видела как я по-королевски позавтракала».

– Ну, рассказывай, подруга, что случилось? И Хелен пришлось повторить всё сначала. Пока она рассказывала, официант принёс для неё сок фруктовый, а для Джейн – томатный и салат с овощами.

– Да, я возьму отпуск, мне определённо отдохнуть надо, – сказала Хелен и, вытащив соломинку, залпом выпила почти всё содержимое стакана, и вдруг Накрыла ностальгия – тот самый первый вкус! Она ощутила, что даже её любимый клубнично-банановый сок, все годы казавшийся самым вкусным на свете, а последующие – лишь похожими на него, был не таким как этот. Этот был во много раз лучше того первого! Отсюда – такой восторг, который чаще встречается лишь у детей. Джейн тогда сделал вывод, что Хелен необычно себя ведёт, а Та в свою очередь, что её странности на сегодня не закончились.

– Всё, Хелен, тебе надо к психиатру. Или может ты беременна? Такой хохот подняла Хелен. – Ты что, подружка, от кого? – и пришлось рассказать, что со своим парнем она окончательно расстается, тем более, что не видела его уже полгода, и его ревность, недоверие и бесконечное ромашковое настроение уже достало! Рассказала и при подружке удалила его номер телефона. Тут Джейн сказала что ей, к сожалению, надо бежать, но она может подбросить её до дома. Хелен не стала спрашивать, что за спешка, чтобы не поднять тему о её опоздании на целых полчаса. По пути домой Хелен было так приятно ехать! Она ощущала разгон машины, и в области живота бил по – хорошему живой детский восторг, который поднимался вверх до самой восторженной и широкой улыбки Хелен! Она смеялась так заразительно, что ничего не могло её остановить: ни стыд перед подружкой, ни то, что она не может ответить на вопрос « Что с нею?». Она просто хохотала без остановки до самого дома. Выходя из машины, её даже чуток укачало. Попрощавшись с подружкой, она извинилась и сказала, что ей надо просто отдохнуть. Поднялась домой, чуть болели скулы от смеха, поставила сумочку аккуратно в шкафчик, и пошла в сторону кровати, оставляя шлейф снятой и брошенной одежды… Уже в своей комнате она наполовину легла на кровать, втянула живот и, расстегнув, сняла с себя джинсы до колена, затем встала и завершила раздевание. Оставив джинсы в гармошку смятыми на полу, она упала на спину. Теперешнее непривычное состояние немного пугало её… И она подумала, что здоровый сон ей поможет. Выпила стакан воды и начала ворочаться. Лень не была помехой, чтобы встать и принять снотворное. И вот она, запив таблетку из того же стакана, лежит выжидая когда уснёт. Постепенно погружаясь в сон, она всё борется с каким-то беспокойством, но пилюля делает своё, и она спит.

А Марк уже давно очнулся, только их с Хелен разделяло ровно 100 лет.

Глава 3. Марк и Симон

Марк проснулся. Потихоньку приходя в себя, он вспоминает сон, больше похожий на бред… Дома до облаков, машины мчатся по дорогам, и все разные и разноцветные. Девушки почти не одеты, а мужчины чем-то на девушек похожи. Одним словом у Марка был такой яркий сон, что он на время забыл, что с ним случилось. Тело не слушалось. Сделав усилие и склонившись к ближайшей лужице, Марк не узнал себя в отражении: глаза опухшие, губы надутые, всё его тело было в волдырях…

Его тщетные попытки вытащить пчелиные жала, судя по его контрастирующей брани с пением птиц, лишь загоняли их ещё глубже и причиняли боль.

Отряхнувшись, он потихоньку направился к дому. Марк выглядел как после войны и чувствовал себя также. Он не впал в хандру лишь потому, что у него были хорошие по его меркам деньги в кармане. Он даже боялся сказать: «Хуже не бывает», чтобы не затянуть небо грозовыми тучами.

Продолжив путь к дому, он поднялся в квартиру, открыл дверь. Войдя, он тут же закрыл форточку, чтобы ни одна полосатая муха не смогла залететь, и с чувством защищенности от домашнего уюта с облегчением рухнул в своё кресло. Но, ощутив на себе взгляд ворона, он открыл глаза.

– Что, дружище, не узнаешь меня? Я это…, я. На мою долю сегодня выпало немало испытаний. А ты выглядишь гораздо лучше! – сказал Марк, встал, пошёл в ванную и присмотрелся в зеркало. Больно было даже улыбаться, но всё-таки улыбнулся! Не всё так плохо. Присев на край ванны и оглянувшись по сторонам, ему так захотелось вдруг тут навести порядок. Он аккуратно сложил вещи, чтобы отдать в прачечную, повесил чистые полотенца и лишь после душа осознал, что его уборка впервые получилась на отлично! Обернувшись полотенцем, он пошёл на кухню, налил вишнёвый компот в большой стакан и утолил жажду. Пошёл в гостиную, сел в кресло, чтобы спокойно закурить.

– Подойди, дружок! – подозвал он ворона. Слабо верил, что тот подойдёт, но к удивлению Марка он пошёл ему навстречу! Его мрачный страшный вид становился смешным, когда он ходил, переваливаясь с лапы на лапу! Марк тогда хлопнул себе по ноге, показывая тем самым место. Тот распахнул крылья!

– Боже! Какие они большие! – удивился Марк. Ворон взлетел и встал на подлокотник кресла, обнажив свои мощные когти. «О чём я думал! Если бы эти когти в мою ногу вцепились так, как в этот деревянный подлокотник, то наверно пчелиные укусы показались бы мне всего лишь легким зудом!» – подумал Марк. В знак благодарности он встал и принёс Симону остаток бутерброда. Верхняя часть клюва у него была целой, а нижняя – наполовину разбитой. Сев обратно в кресло, Марк начал кормить его, скручивая шарик между указательным и большим пальцами.

– Я обещаю тебе, клюв сделаем. В понедельник я на работе придумаю что-нибудь, это не беда! – приговарил он. – А вот как бы тебя назвать, а? И только закончил фразу, на улице кого-то позвали: «Симон! Симон!»

– Вот! Точно! Симон. Ты как не против? думаю что нет, – сказал Марк. – Слушай, Симон, что со мной сегодня было…. И он рассказал ему всё, ведь в отличии от человека, ворону можно рассказать и не думать о том, что обернутся тебе твои же слова когда-нибудь.

– Так вот, я охотно стал убираться в доме, налил компот в стакан, а не выпил с банки, как обычно после душа… Что-то происходит, дружище, – говорил он, – молния шарахнула, да ты в окошко прилетел как к родному… Из граммофона лилась музыка, благоприятствующая размышлениям.

– На вот, возьми последний кусочек бутерброда и ступай. И я тоже пойду отдохну. Симон не шевельнулся, а Марк, сняв иглу с пластинки, встал и пошёл к себе в комнату, лёг и мысленно закрыл все проблемы, идеи и прочее большим плотным занавесом, таким как в театре бывает, оставляя всё позади. И несколько минут спустя, удерживая мысленно эти тяжёлые шторы, он погрузился в сон. Вместе с воскресным утром прорывались и лучи, и звуки с улицы. Кричали продавцы, покупатели, на некоторых лошадиных упряжках гремели бубенцы. Эти звуки для него стали родными и поэтому не мешали, а только убаюкивали его снова, подобно тому как, если живешь в домике возле ручья и каждое утро слушаешь как пробивает тишину пенье птиц, ставших тебе родными, журчание воды и их ни с чем не спутаешь. Единственное что заставляло встать с постели – упрямые лучи яркого солнца, бьющие в окно его комнаты. Они, поднимаясь по стене, прогоняли тень и к обеду светили прямо в глаза спящему Марку. Он встал, поискал глазами Симона, убедился, что это не сон, а вчерашняя правда и как всегда пошёл в ванну, умылся, но в этот раз почистил зубы. Ещё не вытащив щетку изо рта, промямлил:

– Симон, ты не знаешь что со мной, какая пчела меня укусила? Мне не надо ни на свидание, ни на важную встречу, а почистить зубы так захотелось! И он продолжил чистить зубы, сплёвывая пену точно под струю воды, чтобы не испачкать со вчерашнего вечера отмытую раковину. Потом он вытащил щетку изо рта и внятно проговорил: «Не молчи Симон, хоть каркни. В последние дни всё так странно, так что, если я пойму тебя, то это уже меня не удивит.» И с какой-то долей наивной надежды он прислушался к звукам в пустом доме.

Завтракал он возле окошка, в некотором роде, как мы с вами теперь в нашем времени перед телевизором. Для него утренняя программа практически ничем не отличается от предыдущей. Но в этот раз он не смотрел за окно, его взор остановился на подоконнике, где была кружка с карандашами. Взял из карандашей самый заточенный и острым грифелем как игла, по пустой пачке сигарет, начал писать план дня. Хотя его одолевало желание пойти на то место, где ударила молния, он все же, одной рукой приподнимая чашку с чаем, вопреки самому себе, писал по пунктам. Допив чай, увидел то, что Симон не тронул свою еду, подумал: «Не заболел ли…»

– Симон, наверно ты не любишь завтракать, как мой дедушка Эндрю?

Оторвав клочок бумаги с планом, Марк положил его к себе в карман, и после, когда ставил карандаш на место, увидел местных ребятишек, распахнул окно и свистнул им. Двое обернулись, и ещё один подбежал из-за угла на его голос. Так как воскресный базар шумел вовсю, ребята и во второй раз не услышали просьбу Марка. Тогда он, махнув рукой, позвал их к себе в дом. Мальчишки сразу подхватились, толкая друг друга, придерживая кепки одной рукой, чтобы их не снесло от скорости. Марк встретил их с мешком не стиранных вещей и деньгами, и первые два пункта плана тут же разрешились. Те ушли, а Марк заглянул в шкаф в поиске чистого костюма. Нашёлся второй единственный, который выглядел год назад хуже первого, но сейчас ровно наоборот! Ни пятнышка! Надел, и тут же нашёл деньги в кармане и платок, который требовал стирки. Он недолго поразмышлял откуда найденные деньги, потом, не вспомнив, бросил эти попытки, вернулся к открытому окну и закурил сигарету. Ворон подлетел и сел рядом на подоконник. – Симон, ты хоть и мой друг, но не забудь, что я привык жить один. Такими внезапными полетами по дому не пугай меня! Тот, будто обидевшись, хотел уж было слететь, как Марк остановил его.

– Ты что и вправду обиделся?

Симон опустил голову.

– Похоже ты все понимаешь. Может ты уже жил с людьми? В любом случае, дружище, – сказал Марк, – хотя ты здесь всего сутки, я успел тебя полюбить как друга и твои черные перья украшают моё одиночество всеми цветами радуги. Симон оживился, гордо вытянул шею и сделал два шага вбок, в сторону Марка, не отрывая взгляд от вида за окном, а Марк довольно ухмыльнулся, что смог придумать такие красивые слова.

Два силуэта из окна наблюдали за происходящим на улице.

А там сновали люди среди аккуратных рядов прилавков, где полицейские выполняли очередной обход по сбору денег с продавцов. Для покупателей полицейские – просто люди в форме. А вот для продавцов встреча с ними не сулила ничего приятного и отнимала вместе с поборами их хорошее настроение. Смышленые продавцы объединяли прилавки так, чтобы казалось, что это единый прилавок одного хозяина и платили в два раза меньше. Одним словом, жизнь кипела. Тут Марку приглянулась женщина, которую он не раз уже видел.

– А вот как раз та пышная дама вышла с веником и тряпкой на плече, – сказал Марк, – Смотри, Симон, сейчас она подметёт, потом вытрет тряпкой вывеску, оглянется по сторонам, немного постоит и этой же тряпкой вытрет лицо, если на улице жарко. А сегодня жара.

Женщина и вправду поднесла тряпку к лицу, но её отвлекли посыльные Марка, бегущие наперегонки с сумками в руках.

– Вот видишь, Симон, люди подвластны привычкам, – Ворон как обычно промолчал, а Марк добавил, – Если конечно никто не отвлечет их внимание.

Вернулись дети и вовсю стучали в дверь, двое с продуктами, один с талоном от прачки. И их предвкушение оправдалось. Марк и в этот раз не взял у них сдачу, а наоборот ещё добавил по монетке с просьбой помочь спустить ящики. Он взял последний ящик и, прежде чем спуститься, обратился к ворону:

– Симон, попробуй все же что-нибудь покушать. Оказавшись на улице, Марк увидел своего друга Колина, который коротал время, ожидая чего-то. Он стоял возле своей повозки, облокотившись на двухметровый столб, который был чуть выше его, где была привязана лошадь. Время от времени, теребя свою рыжую щетину, он шептал ей что-то на ухо, будто делился наблюдениями и впечатлениями. И последняя фраза, которую услышала лошадь, была: «А вот и наш Марк.»

– Привет, Марк, выглядишь как многодетный отец-одиночка, да ещё с ящиками, – воскликнул Колин.

– Да, времена прошли, когда я скучал и с лошадью разговаривал! – ответил Марк.

Они оба засмеялись, обрадовавшись встрече. Марку не пришлось даже просить, Колин сам предложил довезти ящики. Когда они их грузили в повозку, Марку не раз бросился в глаза золотой протез на левой руке у друга, но он не стал расспрашивать. Только по пути без предисторий Марк напрямую спросил:

– Неужели ты не пощадил бабушкины золотые часы, сделав протез, да ещё на среднем пальце! Что случилось, рассказывай!