Цитаты из книги «О чем говорят бестселлеры»

Отказывая книге в праве манипулировать нами, мы отказываем ей в праве нас менять, утешать, волновать, расстраивать, пугать, смешить.

Петр Гуляр. Забытое королевство

Вместо того, чтобы высокомерно наслаждаться собственным иммунитетом к объектам массового вкуса и героически выгребать против течения, интереснее и продуктивнее будет найти и осмыслить магию, делающую великий бестселлер великим бестселлером.

Словом, о чем бы ни говорил критик, эти три вещи – объект, личность и контекст – присутствуют в его тексте всегда. Однако соотношение этих величин может быть различным, и от того, чего в критический текст положили больше – объекта, личности или контекста, – будет зависеть и пространство его применения.

Иными словами, ругать искусство за манипулятивность означает ругать искусство за то, что оно искусство.

Словом, говоря об истории XX века, мы превращаемся в человека со сломанным пальцем: во что ни ткни, везде больно.

«Письмовник»[19] Михаила Шишкина, «История одного немца»[20] Себастьяна Хафнера или, допустим, «Стоунер»[21] Джона Уильямса.

Я почти никогда ничего не ругаю – не потому, что хочу всем понравиться (всем всё равно не понравишься, а похвала часто раздражает сильнее, чем ругань), а потому, что верю: в нашем зашумленном мире говорить стоит только о вещах по-настоящему важных – то есть самых любимых, ценных и интересных.

Сопротивляясь книге (как сопротивлялись бы живому манипулятору), усматривая за авторским желанием нас растрогать попытку непременно нас использовать в собственных корыстных целях, уподобляя манипуляцию литературную манипуляции реальной, мы лишаем себя едва ли не половины удовольствия от чтения, вступая на тяжкий и бесплодный путь читательской ангедонии.

Универсалистские и ориентированные не столько на Россию как таковую, сколько на пространство русского языка, они формируют некий аналог Британского содружества, а именно – подлинный «русский мир»: просторный, разнообразный и при этом начисто лишенный милитаристских коннотаций.