Побег Случайной

Проворочавшись до ночи на жёстком ложе, я придумала. Как сбежать. Может быть, кто-то придумал бы это и быстрее, чем я, но я всего лишь девушка. Я скинула хитон, с сожалением сняла сандалии, и облачилась в свою одежду, как в латы. Сапоги, джинсы, свитер и шубу. В кармане лежало письмо, которое я должна доставить неизвестно куда и кому. Та ещё задача. Но, в очередь, сукины дети! Сначала сбежать, а потом разбираться с письмом.

Переживая за результат, я встала перед маленьким окошечком, наклонилась, обратилась в кошку и прыгнула! Но, только проскребла когтями по стене и упала вниз. Хорошо. Попробуем по-другому. Я запрыгнула на каменное ложе, с него было прыгать ближе, но наискось. Я прицелилась, сосредоточила и прыгнула. Зацепилась когтями за камень, помогая задними лапами, залезла на окно. Принюхалась. Пахло нагретыми за день камнями, травой и мышами. Тихо. Звёздное небо, непривычно высокое для Урала. Понаблюдав немного за местностью, и удостоверившись, что всё тихо, я спрыгнула вниз. Обошла храм, дав приличный крюк, и пошла рядом с дорогой, прячась в траве. Скоро добралась до заветного шаткого мостика через Стикс. Модерах спал, прислонившись на камень. Я не стала его будить, чтобы не подвергать наказанию, за то, что упустил беглянку. С опаской перешла Стикс, стараясь не смотреть вниз. У мостика сидел мышонок и ждал меня.

«Живой!» – обрадовалась я.

«Нет. Это другой. Ещё пара мышей и Тюша умрёт от потери сил»

– А, Подарочек объявился! – мстительно мяукнула я. – Как всегда, вовремя. У Стикса и Полоза, что на тебя глушилка работает? Почему когда ты необходим, на тебя немота нападает?

Я закинула мышонка себе на загривок, и побежала прочь от страшного места, по пути ворча на Подарок богов. Мол, на что такие подарки, которые работают когда хотят и ничего умного не сообщают, и неизвестно ещё, на чьей они стороне. Подарочек молчал, чуял, что виноват.

Я бежала всю ночь, мышонок приспособился показывать мне направление, постукивая лапкой по голове. Как кошке, мне хотелось порвать этого наглого мерзавца, но мозги-то у меня остались человеческие, и я убеждала себя, в приступе гнева, что он мне ещё пригодится. Я бежала по подземным коридорам, перепрыгивая реальности, стараясь убежать как можно дальше. И не обращала внимания на лужи, грязь, привидения и бомжей. Больше ночью в подземельях никого не было. Когда лапы совсем перестали мне повиноваться от усталости, я выбрала маленькую пещерку, спряталась и заснула, спрятав мышонка, для надёжности между лапами. Проснувшись к вечеру, я первым делом проверила мыша, ткнув его носом, в тёплое брюшко, он недовольно пискнул и задёргал носом. Закинула его на шею и вышла оглядеться.

«Интересно, где я? Из Перми, думаю, уже давно выбежала», подумала я, честно говоря, надеясь на ответ Подарочка. Но он молчал. Я вышла в большую пещеру и услышала приближающиеся голоса. Много. Вдруг зажёгся яркий свет. Я вжалась в камень. И увидела человек двадцать людей, и это были не привидения. Они щёлкали фотоаппаратами, тыкали пальцами и восхищались. А между собой говорили на иностранном языке. Что-то восточное. Ну, не может же быть, что я за ночь достигла гор Кавказа?

– Итак, мы с вами находимся в гроте Романтиков! – хорошо поставленным голосом экскурсовода сообщила идущая впереди женщина. – Посмотрите сюда!

Группа примолкла, а потом снова гортанно загомонила, мешая русские слова и восточные. Я присмотрелась, это была большая армянская семья. Высокий грузный мужчина терпеливо помогал бабушкам и маленьким детям, и объяснял экскурсоводу:

– Я объехал все пещеры в бывшем Союзе! Но красивее Кунгурской ещё не видел! Поэтому я привёз сюда всю свою семью! Ануш! Не бегай! – он строго закричал маленькой девочке.

Я за ночь добежала до Кунгурской пещеры! Вот это да! По трассе почти сто километров от Перми. А по подземельям, и неизвестно. Никогда не подозревала, что можно по подземным ходам и пещерам добраться до Кунгура.

«Не только. До самого Салехарда»

Наконец, снизошёл до ответа Подарок богов.

– Приятно тебя слышать, – хмыкнула я. – Заключаем перемирие.

«Ладно»

Мышонок стал нетерпеливо стукать меня лапкой. Я дёрнула головой, чтобы он не зазнавался, и степенно пошагала в нужную сторону. Бежать было сложно, все мышцы, не привыкшие к таким нагрузкам, отчаянно ныли. И банально хотелось есть. И ещё, я очень надеялась, что до Салехарда мне не придётся добираться. Хотя, выбора-то у меня не было. Раз уже ввязалась в эти игры богов, придётся играть до конца.

Мышонок нетерпеливо гнал меня по пещерам, постукивая лапкой. Я привыкшая уже к подземельям, всё время тормозила и рассматривала местную красоту, недоступную мне, как простому туристу. В Кунгурской пещере я была, и не раз, но такой её не видела. Конечно, на цивилизованных тропах пещеры, было освещение, заставлявшее сталагмиты и сталактиты сверкать и переливаться не хуже бриллиантов, а изморозь, покрывавшая стены и вовсе затмевала всю представляемую по сказкам пещеру Али-Бабы.

Но углубившись в неизведанные ещё пещеры и гроты, я увидела настоящую жизнь пещеры. Я всегда подозревала, что все легенды, которые рассказывают экскурсоводы, имеют мало общего с действительностью, но чтобы настолько! В пещере тоже существовали свои потоки времени, но они отличались, от наших подземелий.

Здесь в одном гроте запросто могли бок о бок работать, и первооткрыватель пещеры в начале XX века с факелом в руках проводящий экскурсии. И дяденька интеллигентного вида, в ватнике, и в шляпе, с жаром доказывающий скучающему партийному работнику, что «пещера, имеющая мировую известность, находится в нетерпимом положении, необходимо благоустройство входа и тропы». И тут же, рядом с ними прятали награбленный хабар, разбойного вида мужички, по виду века осьмнадцатого. Жили в одном пространстве всё разом, не видя и не мешая друг другу.

Я остановилась с рядом небольшим провалом, наполненным водой, пить хотелось страшно. Наклонилась и стала лакать холодную воду. Вода, немного заволновалась, хотя ветра не было, и засветилась, словно внутри включили иллюминацию. Я увидела бездонной глубины колодец, небесно синего цвета, переходящего в глубокую бирюзу в глубине колодца.

– Устала, милая? – рядом на камне сидела маленькая старушка, в синем, старинном сарафане, и приветливо мне улыбалась.

– Устала, бабушка, – я, не почувствовав опасности, села рядом.

– Попей из моего колодца будет легче, – она махнула в бирюзовую синеву воды. – А Тюша, что же, занемог?

– Занемог, – сказала я, а сама напряжённо всматривалась в старушку. Что-то знакомое чудилось мне в синем сарафане бабушки и в синих, по-девичьи ярких глазах.

– Не боись, девка! – сверкнула белыми зубами старушка. – Не обижу.

– Как Тюша, говорите, слово в слово! – улыбнулась я. – Синюшка?

– Узнала, – довольно улыбнулась бабушка. – Да, Синюшка, и колодец мой.

– Да можно ли воды-то из него напиться? – с сомнением я посмотрела на бабушку.

– Пей. Ты ж не за богатством пришла. А по Тюшиному поручению. Своих не обижаем, – успокоила меня бабушка. – Напилась? Пойдём, покормлю вас с мышом-то. Голодные, чай.

– Ой, голодные, – в тон ответила я и вздохнула.

Бабушка провела нас по пещере, до маленького домика, скрытого за камнем. Избушка походила на Тюшину. Даже самовар стоял, и уже пыхтел, готовый поить нас чаем.

– Вставай давай, девка. Нешто лапами есть будешь? – усмехнулась Синюшка.

Я потянулась и вернулась в человеческий образ. Потянула затёкшие мышцы, сняла сапоги, шубейку, а мыша посадила на плечо.

Синюшка, тем временем, накрыла на стол. Пироги, каша, дымящаяся в чугунке, масло и варенье.

– Земляничное, – со значением сказала Синюшка. – Тюша больно уважает. Его поджидала, – вздохнула бабушка, – соскучилась. Чем занемог-то?

– Да, – я тянула время, не зная как сказать Синюшке о покушении, понятно было, что Тюша для неё друг сердечный, – поранился. – Неуклюже соврала я.

– Поранился? Не о багор ли поранился? – бабушка сердито упёрла руки в бока, и прищурившись посмотрела мне в глаза.

Глаза у неё, как тот колодец – бездонные. Меня потянуло, и я полетела словно в бездну.

– Нет, не о багор, – сухо сказала она. – А ты молодец, защищала Модераха, от Полоза. Измаялся он, Карл Фёдорович, на службе у пакостницы этой. Ты ешь, ешь, – она пододвинула мне полную миску каши и вручила пирог.

Я вцепилась зубами в рыбный пирог. Мышь у меня запищал и затопал лапками. Я опустила его на стол и отломила по-братски полпирога.

– Противная она, – сказала я, не прожевав. – Украла меня, и заселять предложила её долины.

– Конечно. Ты ей мешаешь. Чем блазнила-то?

– Чем? Демонами. А она чем вам, ну то есть, нам мешает? Понятно, залезла на чужую территорию, – я, обжигаясь, торопливо глотала кашу. – Сидит в своей уральской Греции, никому не мешает.

– Не мешает, – усмехнулась не по-доброму Синюшка. – Только знаешь, что Стикс не придерживается своих берегов, направление меняет как вздумается. Течёт куда хочет. И когда хочет. Намедни вот ко мне притёк, – зло блеснула синими глазами бабушка. Разъел, водой своей кислотной все колодцы мои. Всё схронки мои испоганил!

– Кислотой? Он, что своей водой может камни разъедать?

– Всё! – Синюшка топнула в бешенстве ногой. – Всё, что угодно! От рыбы в реках одни головешки остаются, а потом в прах рассыпаются.

– Ой, – запоздало опять испугалась я, – а я то, как не сгорела в нём?

– Поэтому и бессмертная стала. Поэтому и справиться только ты с пакостью этой и сможешь.

– Да, – усмехнулась я, – где уж мне. Все мне рассказываете, бессмертная я и надежда на меня только. Я же девка, просто! – в испуге от навалившейся ответственности пискнула я. – Я ж не умею ничего выдающегося.

– Да, – хмыкнула Синюшка. – Все умеют кошками становиться и сквозь стены ходить. В Стиксе купаться и из царства мёртвых, словно с экскурсии возвращаться. Даже нам такой силы не дано, из-за Стикса воротиться. Я уж про Тюшу и Карла Фёдоровича не говорю.

– То есть, – я испугалась до холодного пота, – Карлу Фёдоровичу не вернуться из-за Стикса? Никак? Даже если, Стикс уберётся восвояси? Он так и останется, там, за мостиком.

– Боюсь, и мостика не останется, – она помедлила немного, и тихо закончила. – И Карла Фёдоровича.