Дальнейшее обучение

Мои интересы расходились между хирургией, изучением мозга, философией и живописью. Может, хирургия и потеряла во мне специалиста, не знаю, но выбор был предрешен заранее.

Так получилось, – а я уже привыкла к тому, что не бывает случайностей, – что я выступила на комсомольском собрании против навязанных членами партии решений. В то время я была турсектором школы в комитете комсомола, а партийное руководство осуществлял учитель биологии, он же директор. Так, между моих пятерок по биологии появились двойки. С тройкой по биологии идти в медицинский вуз было кощунством, в результате я подала документы на художественный факультет вуза, который находился напротив медицинского. Не имея опыта рисования с натуры и многого просто не зная, я плыла по потоку событий. Оказалось, что другие поступающие уже закончили художественные школы и имели большой опыт, а у меня было лишь желание научиться рисовать. Только моя настойчивость помогла мне сделать для просмотра достаточное количество работ и пройти собеседование. Я нашла учителя, который дал мне несколько уроков и потом очень удивился тому, что я сдала экзамен по живописи и рисунку. Сданные на собеседование работы были первыми, сделанными с натуры.

Институт дал мне несравнимо больше, чем школа. В нем было иное отношение к студентам, отсутствие деления на отличников и остальных. Школа заставляет терять чувство собственной ценности и уверенности. Отношение учителей, которые требуют подчинения и зубрежки, лишают собственного Я. Здесь я училась с восторгом.

Я поступила на вечернее отделение, и это было прекрасно. Хотя и появлялась возможность перевестись на дневное отделение, я этого не сделала из-за моих сокурсников. Рядом со мной учились люди разных возрастов. Их решение учиться было зрелым, а не инфантильным «продолжением обучения для того, чтобы не работать». Во многих чувствовалась целостность и определенная мудрость.

На этом этапе я опять встретила знакомые условия освоения новых знаний и умений. Многие моменты обучения жизнь повторяет для нас по восходящей спирали, у которой каждый последующий виток имеет основные точки, тесно связанные с точками на предыдущем витке. Каждый последующий момент имеет общие корни, но отличается по степени сложности.

Если в детский сад я пришла совсем маленькой и неопытной и мне ускоренно пришлось догонять четырехлетних детей, то теперь я уже владела своим физическим телом, но была младенцем в творчестве. Рядом со мной оказались люди много опытнее меня. Они закончили художественные школы, где мне не довелось учиться. Все было для меня впервые. Многое пришлось срочно узнавать, изучать и осваивать, для того чтобы быть примерно наравне с сокурсниками. Обилие новых названий, произведений художников и множество специфических для выбранной профессии нюансов необходимо было срочно освоить.

Химия

Многое из того, что здесь говорилось, пугало, так как недостаток знаний и определенных навыков чувствовался очень сильно. Специфические термины и знания, на которые опирались преподаватели, считая, что это азы, без которых невозможно было поступить в институт, приходилось осваивать спешно. Я пыталась запоминать названия красок, читать бесчисленное количество специальной литературы, изучая художников и их творения.

Наконец подобные муки закончились, огромное количество литературы о художниках и творчестве, которое я просто проглатывала, сделало свое дело. Изучение химии красок помогло запомнить их названия. Ну, а так как ничего не бывает просто так, моя работа в химической лаборатории помогла мне сродниться с химией. В это время я работала лаборантом на кафедре химии в техникуме, где в маленькой лаборантской, уставленной множеством пузырьков с веществами и посуды для опытов, я постоянно занималась. Предмет, который казался мне непостижимым в школе, стал теперь ясным и интересным. Только здесь я поняла, что такое преподаватель, увлеченный своим предметом. Галина Васильевна, преподаватель химии, обволакивала всех своей восторженной любовью к предмету. Удивительно просто и ясно она дарила свои знания. Не понимать предмет было просто невозможно. Не было ее самой, не было личности, была только химия, и мы все вовлекались в ее мир. За год я прекрасно изучила весь курс средней школы и даже больше.

В школе, которую я окончила, учительница химии нас не учила, она насаждала свою умность и свой незыблемый авторитет. Ее все боялись, и больше ничего. Убежденные в своей никчемности и неполноценности, мы только взирали на ее господство и чудодействия на возвышающейся над классом кафедре. Она порой казалась императрицей, прибывшей из другой страны и не понимавшей чаяний и забот своих подчиненных.

У Галины Васильевны было все по-другому. Мы все были приглашены на праздник, где дарились знания и радость обладания ими. Эти знания помогли мне быстро освоиться с химией красок, растворителей и грунтовок. Ушло чувство неполноценности, которое навязали в школе.

– Я все могу понять и освоить, – звучало во мне.

Институт наполнил мою жизнь горением и смыслом. Хотя обучение в институте давало мне чувство единства и внутреннего света, которое усиливалось во время живописных упражнений и лепки, в остальное время я сталкивалась на работе в основном с серыми людьми.

Обучение химии закончилось, на кафедре черчения освободилось для меня место. Я перешла работать туда, так как это было ближе к моей специальности.

Несколько преподавателей окончили когда-то мой институт, но так сложилась их жизнь, что рисовать им больше не приходилось. Жизнь их превратилась в серые будни. Мое появление на кафедре заставило многих вспомнить студенческую пору и занятия живописью. Они все ожили. Удивительную силу имеет творчество. Мы организовали совместные часы рисования, которые оживили их и внесли незабываемые минуты счастья и единения. Все стали делиться своими успехами, извлекались старые живописные работы, начались разговоры об искусстве, стали вспоминать свою художественную жизнь. Вокруг преподавателей кафедры все оживилось и заиграло разноцветием свечений, один только человек оставался тусклым, хотя и принимал участие в наших беседах и в совместном рисовании.

Мой непосредственный начальник, чье лицо мне казалось странным, был окружен неприятной серо-коричневой тусклой мерцающей пеленой. Такая аура настораживала. Чувствовалось что-то тревожное. Часто в ней появлялись всполохи от грязно-красного до цвета выцветшего хаки. С его трусостью и подлостью мне пришлось познакомиться близко, и я навсегда запомнила, что значит этот цвет вокруг человека.

Совсем иную ауру имел директор. Вокруг него всегда было видно неприятное красное свечение. Оно порой расширялось и охватывало всех присутствующих. Это был очень властный человек. Окружающие боялись его. Ко всем женщинам он относился как к людям низшего сорта. В своей жене, как, впрочем, и во всех окружающих его женщинах, он видел только исполнителей своей воли. Его очень удивляло и возмущало проявление у них собственного суждения. Это был тот тип рабовладельца, который даже не задумывается над тем, что у жены могут быть какие-то другие интересы, кроме как покормить его, постирать ему рубашку и держать в чистоте дом. Его всегда идеальные рубашки, которые он менял, даже заезжая домой обедать, всегда говорили о том страхе, который испытывала перед ним его жена.

На работе у меня появилась первая в жизни подруга. Она училась на филологическом факультете и тоже работала со мной в одной организации, только ниже этажом. Мы часто встречались. Пожалуй, сложно описать ее внешность. Она вся была – сияющие глаза, бездонные, абсолютно голубые и широко открытые.

Эти глаза, казалось, светились изнутри в восторге от жизни и познания. Вокруг нее было такое огромное свечение, что иногда я просто тонула в нем. Девушка изучала древнерусский, старославянский и некоторые другие старые языки. Оказалось, что я свободно читаю и перевожу ее книги. Литература, поэзия тесно объединила нас. Она прекрасно читала и знала наизусть всего Лермонтова и Пушкина. Они и Цветаева, Ахматова, Пастернак стали на время нашей жизнью. Мы уезжали к моей бабушке на дачу и всю ночь, глядя на звезды, читали наизусть стихи и поэмы. К этому времени у меня уже собралась толстая тетрадь моих стихотворных упражнений. Иногда я исписывала сразу несколько листов стихами, которые сами рождались. Тогда я не совсем их понимала. Много лет спустя, перечитывая, я поняла их, так как только теперь, пройдя большой путь воспоминания и обучения, я опять подошла к этим строкам.

В тот же период у меня были и другие задачи. Я наблюдала за людьми, всегда оставаясь отстраненной. Тогда я поняла и запомнила многие интересные модели поведения людей в сочетании с их свечением.

К этому же времени относится и знакомство с моим странным воздействием на приборы. Выяснилось, что я быстро нахожу неисправности в сложнейших установках. Приборостроительный техникум имел некоторые части ракет и другие сложные приборы, занимавшие большие комнаты. Время от времени эти приборы и блоки выходили их строя, и меня просили найти неисправности. Таким образом, я экономила время сотрудников и получала возможность использовать свою чувствительность.

Любовь

Моя студенческая любовь пришла ко мне, наполненная запахами трав, сиянием солнца и шелестом листвы. Каждое лето от института, где я училась, были обязательные выезды за город на пленэр. Там надо было сделать необходимое количество живописных работ. Мы брали отпуск на работе и рисовали.

Природа опять окружала и поддерживала меня. Моя жизнь складывалась так, что почти все лето я находилась на природе, и это давало мне силы и энергию для того, чтобы выжить в городе.

Рисование природы сначала показалось мне необычайно трудным. После академических постановок в рисовальных классах предстоящая задача просто ошеломляла. Как можно передать все свечение, такую богатую жизнь и информацию, которая устремляется ко мне, как только я оказываюсь за чертой города?

Изображение силуэтов деревьев и передача цветовой гаммы не давали того впечатления, которым я жила.

Раскрыться и стать этим лесом, полями, – только так я смогла справиться с задачей.

Опять единение с природой помогло мне. Нельзя срисовывать природу, необходимо слиться с ней, только тогда она перетечет на холст. Сильные чувства, как порывы ветра или волны бушующего моря, нахлынули на меня. Радость единения и гармония цвета, света заполнили мою душу. На этой волне прилетела и любовь. Она пришла неожиданно и охватила меня сразу до последней капли.

Этого человека я увидела издали как огромный светящийся солнечный шар. Он захватил все мое существо, и долго еще я не могла рассмотреть самого человека. Чувства были взаимны и такой силы, что замирало дыхание, и ток пробегал по рукам во время касания. Он весь светился солнцем. Любовь его изливалась на меня огромным потоком. Он преподносил мне лист с дерева, как будто дарил весь мир. Чувство было так сильно, что не было тел, не было времени и физического пространства. Любовь внесла целый мир в мою жизнь. Все вокруг было торжественно-напряженным, наполненным тем необычайным состоянием, которое бывает перед весенней грозой, когда все вдруг замирает, и голос Бога раскатывается в напряженном куполе неба для того, чтобы пролиться очищающим дождем. Такое удивительное состояние, когда все краски вспыхивают торжественно-яркими цветами и контраст света и тени неимоверно напряжен. Любовь стала мной, и все люди превратились в прекрасных ангелов. Это возрастающее напряжение длилось почти год, оно должно было чем-то завершиться. Объединяясь в едином порыве истинной любви, люди становятся выше тела и, разрывая границы условного физического мира, познают Бога.

Только в любви к другому человеку можно понять себя, научиться ценить высокое состояние души, ощутить полет творческой энергии и почувствовать Бога. Любя другого человека, мы раскрываемся для всего мира. Любимый открывает «ворота нашего сердца», даже если эта любовь не взаимна. Любовь, как самоотдача, позволяет ощутить Божественные энергии, поэтому в истинной любви мы приобретаем больше, чем отдаем.

Супружество, если оно гармоничное и основано на истинной любви, дает энергетическую защиту такой силы, что вытесняет все вторгающиеся негативы. Объединение двоих всегда требует огромной внутренней работы от обоих.

Супружество – это всегда опыт служения друг другу, через который люди учатся состраданию ко всем живущим в мире.

Способность любить сопровождается способностью слышать других и смотреть на все и с точки зрения супруга тоже.

Любовь – высокое состояние души. Влюбляясь, мы становимся лучше, бескорыстнее, талантливее и более осознающими свое единство со Вселенной. Любовь – это всегда растворение в счастье, которое дает нам возможность воспарить над суетой и бытом, увидеть мир таким, каков он есть на самом деле. Она дается нам в награду за долгий путь инкарнаций и отработку своих кармических долгов. Ее надо беречь, как бесценный дар, ожививший вашу душу и раскрывший доступ к несметным богатствам Вселенной. Это чувство остается, даже когда в физическом мире вас разлучает судьба.

Однажды, когда мы взбирались на высокий холм и солнце вставало из-за горизонта, он показал мне «ворота солнца». Это был старый столб с раскосиной, залитый солнечными лучами, он ограничивал пространство, и солнце смотрело на нас, очерченное треугольником столба.

– Войди в Ворота Солнца, – сказал он.