Глава 2

Она еле дождалась конца рабочего дня. Еле вытерпела грохот посуды на кухне. А безобидное брюзжание шеф-повара семейства Кадашовых, на которое она обычно не обращала никакого внимания, едва не довело ее до истерики.

– Что-то Лиля наша вялая какая-то, – нараспев тянул повар, шпигуя свиную рульку чесноком. – Может, нам ее полить? Водичкой, водичкой. Лиля, цветочек наш аленький. Что-то вялая ты, а?

И, набрав в рот воды, он пустил в ее сторону мощный выброс брызг. Как кит! Она послушно улыбнулась, попробовала шутить в ответ, но всем было ясно, что с ней что-то не так.

– А может, ты беременная, девочка моя? – ахнул ближе к концу дня шеф-повар и потянулся к ее лбу огромной мясистой ладонью. – Может, того, залетная ты у нас?

– Нет, – пропищала она в ответ, позволяя его противной влажной ладони щупать ее лоб. – Я не беременная.

– Тогда ты заболела, – прогнусавил повар, принимаясь ощупывать ее горло. – Гланды? Ангина? Надо пролечиться, девочка. Мы работаем на кухне. Здесь бациллам не место. Давай так… Завтра я даю тебе выходной. Ты отлежишься.

– А как же Павел Сергеевич? Он что скажет?

– Павлу Сергеевичу до тебя нет никакого дела, поверь мне, – фыркнул повар и тут же погрозил ей толстым пальцем. – Чего не могу сказать о его сыне. Иван Павлович! Вот кто с тебя глаз не сводит. Но ему я все объясню. Думаю, поймет. Завтра не выходи на работу. Отлежись.

Она согласно кивнула. И стоило выйти за ворота, тут же припустилась бегом к стоянке такси.

– На Университетскую, пожалуйста, – назвала Лиля адрес.

И тут же прикрыла глаза, чтобы словоохотливый таксист не донимал ее разговорами.

У нее не было сил на разговоры. У нее уже не осталось сил даже думать, она этим прозанималась весь день. Все, на что ее осталось, это только доехать по адресу, подняться на девятый этаж и донести информацию. Звонить было нельзя. Ее предупредили, что звонить нельзя. У Кадашова были связи везде. Во всех силовых структурах. Их телефоны могли прослушивать. Могли считывать все сообщения. Приходилось осторожничать.

– С вас триста пятьдесят рублей, – проговорил таксист противным голосом.

– А вчера было триста, – удивилась Лиля. – За что еще пятьдесят?

– А за молчание. – И он едко улыбнулся ей в зеркало.

Она послушно расплатилась. Вышла на улицу. Дождалась, когда такси отъедет, и медленно пошла по тротуару к нужному дому.

Поздний августовский вечер после непрекращающихся недельных дождей был душным и влажным. Ей нечем было дышать. Лоб без конца покрывался испариной. Тонкая блузка липла к лопаткам. Обычно это время года она проводила не здесь. Уезжала севернее. И путешествовала с рюкзаком берегом непокорной опасной реки. Она не удила рыбу. Не любила. Она просто шла весь день. Вечером останавливалась на ночлег. Долго плавала перед сном. Готовила нехитрую еду на костре. Ставила одноместную палатку, заворачивалась в спальный мешок и проваливалась в благодатный сон. Утром просыпалась от желания снова идти: долго, без остановки.

– Это какое-то бессмысленное времяпрепровождение, детка, – удивленно восклицал Игорь. – Каждый год в августе ты только и делаешь, что таскаешься с сумой на плечах.

– С рюкзаком, – поправляла его с улыбкой Лиля. – И с палаткой. А еще с котелком и спичками.

– Глупо, не находишь?

– А валяться на песке на берегу моря не глупо? Каждый день один и тот же пляж. Одно и то же море. Одни и те же волны. Скука, Гоша, полная.

– А одной в глуши тебе не скучно?! – изумленно округлял ее Игорек самые прекрасные в мире глаза цвета пасмурного неба.

– Нет. Мне там интересно.

Ответ был простым и не требовал объяснений. Он и не приставал. Просто за нее беспокоился. И выдыхал с облегчением, когда она возвращалась из похода домой и звонила ему.

– Ну, наконец-то! Думал, уже не дождусь твоего звонка. Там ведь в твоей глуши даже связи нет, детка. Пожалела бы ты хоть меня!

Она его очень жалела. И очень любила. И именно поэтому в этом августе наплевала на свои планы и осталась в городе. А двумя месяцами раньше, в июне, устроилась по его просьбе в дом к Кадашовым, помощницей шеф-повара. Безропотно. Хотя ее и коробило, что приходится прислуживать таким людям. Ей – с двумя высшими образованиями, со знанием трех иностранных языков – прислуживать человеку, всю свою жизнь нарушающему закон и не умеющему с первого раза написать без ошибки слово «респектабельность».

– А противно, Гоша, – призналась она после второго рабочего дня.

– Согласен, противно. Но так надо, детка.

– Кому?

– Мне. Тебе. Нам.

Игорь так до конца и не посвятил ее в свои планы. Но она была уверена, что плохого он не совершит. Он всегда поступал правильно. Всегда. И если счел необходимым поменять маршрут во время следования с крупной суммой хозяйских денег, то, значит, так было надо. Она не спрашивала его, зачем он это сделал. Он не считал нужным объясниться.

Лиля вошла во двор узкой многоэтажки, которую жильцы называли свечкой. Огляделась. Во дворе, невзирая на позднее время, было многолюдно. Шумная компания устроилась с выпивкой прямо на капоте одной из машин на парковке. Все лавочки и столы были заняты молодежью. Носилась детвора с мячом, школьные каникулы заканчивались, и родители не спешили загонять домой своих отпрысков. Мимо нее промчалась парочка велосипедистов. Кто-то из них с ней даже поздоровался. Она не успела рассмотреть, но могла поклясться, что голос был незнакомым. Странно. Здесь никто и никогда с ней не здоровался. О ней и Игоре никто не знал. Они не афишировали свои отношения. Игорь не велел. Говорил, что так лучше для дела. Для какого дела? Кому лучше? Она не спрашивала. Он не объяснил.

Кто же с ней поздоровался?

Лиля вошла в подъезд, прислушалась. Никаких посторонних подозрительных звуков. Перед лифтами никого. Она нажала кнопку вызова, и кабина слева тут же распахнулась. Она шагнула, нажала девятку. Через мгновение лифт плавно пошел вверх.

Игорь ждал ее. И не только ее. Он выпрыгнул из темноты комнаты, стоило ей войти, с пистолетом. Пистолет был травматическим, она знала, но все равно сделалось жутко.

– С ума сошел? – удивленно вскинула она брови. – Кого-то еще ждешь?

– Не жду, конечно, но всякое может случиться. Надо быть готовым. – Он наклонился к ней, поцеловал в щеку, забрал у нее из рук дамскую сумочку. – Как ты, детка? Что нового? Ты какая-то бледная. Ну! Чего ты? Чего не раздеваешься?

Обычно она с порога сбрасывала с себя все и сразу шла в ванную. Ей все время казалось, что запахи кухни впитались в ее волосы, кожу и от нее за версту воняет чесноком, луком, вареными овощами. И ей требовалось минут тридцать, чтобы смыть с себя всю эту вонь.

Сегодня она даже не разулась. Прошла в комнату. Прямо по белоснежному ковру прошагала к креслу возле окна. Села, плотно сведя колени.

– Малыш, что-то случилось? – Игорь сунул пистолет за ремень брюк. – Какие-то новости?

– Да. – Она кивнула, уставившись в пустоту. – Новости скверные, Гоша.

– Говори. – Он обессиленно привалился спиной к стене, скрестил руки на груди. – Что он решил? Он что-то решил?

Он – это Кадашов Павел Сергеевич. Бывший работодатель Игоря. Тот человек, которому Игорь служил верой и правдой. Тот, который уволил его без выходного пособия. И даже не потрудился объясниться. И тот, которому сегодня днем Лиля прислуживала. Через силу. Через великое подавление желания выплеснуть ледяной лимонад ему прямо на лысину.

– Что он решил? – нетерпеливо дернул шеей Игорь, не дождавшись ответа.

– Он уберет тебя, Гоша, – прошептала Лиля и вжала голову в плечи, тут же ужаснувшись страшной силе сказанных ею слов.

– Он так сказал? Прямо так и сказал? – недоверчиво ухмыльнулся Игорь.

– Он сказал: надо что-то предпринять, пока не стало поздно.

– И все?

– И еще на твое место он ставит своего сына.

– Ваньку?! – присвистнул Игорь и хохотнул. – Это жесть, конечно! Павел Сергеевич хватку теряет. Он же…

– Гоша, ты что, не слышал, что я тебе только что сказала?

Лиля подняла голову, впилась взглядом в любимого. Небрит, под глазами полукружия, губы нервно дергаются. Он переживает. Сильно переживает, но не за жизнь свою, а за то, что с ним так обошлись. Выбросили за ворота, не поверив. А он профессионал. Он считает, что был прав, поменяв маршрут следования без предупреждения. Он кое-что почувствовал, заметил. И уже давно. С начала лета он почувствовал, что что-то затевается.

– Ничего страшного он не сказал, детка. – Игорь оттолкнулся от стены, подошел к ней, присел на корточках. – Ничего страшного для меня в его словах нет, детка.

– Он сказал…

– Что надо что-то предпринять, – закончил он за нее, перебив. – И что? Единственное, что он может в данной ситуации предпринять, это поменять расписание. Чтобы я не был в курсе. Он не станет валить меня, малыш. Он давно уже не решает дела подобным образом. Он с властью и законом дружен.

– Он вспоминал про стриптиз-бар, – сообщила Лиля. – Эта девушка… Она не может навредить тебе?

– Эта девушка… Эта девушка всего лишь моя двоюродная сестра, за которой я по просьбе моей тетки присматриваю, как могу.

– Кадашов считает, что у вас с ней отношения. И что именно на этой почве ты свихнулся. И решил его кинуть. Тебе нужны деньги. Много денег.

– Серьезно? – Игорь изумленно вскинул брови. – Тогда он еще глупее, чем я думал. Зажирел, потерял хватку, верит тем, кому не надо верить.

– Эта девушка не может навредить тебе, Гоша? – повторила вопрос Лиля. – Она может знать что-то такое, за что…

– За что Кадашов может меня завалить? – Он подскочил пружиной, заходил по комнате. – Да нет, говорю же. Что она может знать? Все наши разговоры сводились к делам наших близких родственников. И все.

– И она не знала, чем ты занимаешься?

– Нет, ну знала, конечно. Об этом многие знают. Какой секрет! Мы забираем, забирали деньги с нескольких точек Кадашова. Всегда в одно и то же время, по понедельникам. Знал я, охрана, сотрудники точек. Это много людей. Они умеют разговаривать, детка. И не все умеют хранить тайны. Тем более чужие тайны, – фыркнул Игорь. – Но она ни при чем. И ей в принципе это неинтересно. И вообще хватит драматизировать, детка. Ступай в ванную, и станем ужинать. Я проголодался.

Лиля сбросила с ног кроссовки, взяла их в руки, поднялась, встала напротив Игоря.

– Я боюсь за тебя, любимый, – проговорила она, пытаясь поймать его взгляд.

– Говорю же тебе, все в порядке. – Он погладил ее щеку тыльной стороной ладони.

– Давай уедем. Прямо завтра, а? Давай уедем отсюда, Гоша. – Лиля уткнулась лбом в его грудь. – Бросим все и уедем. Начнем все с чистого листа.

– Я устал это делать, детка, – ответил он тихо, обнял ее, принялся поглаживать по спине. – Я устал все начинать с чистого листа. Мне скоро сорок, а я и не жил. Я только эту вот квартиру купил. Только обжился. И что, снова все бросить? Снова на чемоданах? Устал! Не хочу. Не переживай, все будет хорошо.

Хорошо не будет. Уже ничего не будет хорошо. Кадашов очень опасный человек. Напрасно Игорь считает его утратившим хватку. Слишком много поставлено на кон, чтобы он спустил все на тормозах. Игорь для Кадашова – носитель информации. Носитель опасной информации. И он найдет способ эту информацию уничтожить. Вместе с носителем.

Вполне возможно, он уже приставил за домом Игоря наблюдение. Кто были те двое велосипедистов? Кто поздоровался с ней во дворе? Она не узнала голоса. Даже не могла с точностью сказать, кому он принадлежал: мужчине или женщине. Но в этом приветствии ей послышалась насмешка. И это породило тревогу.

Показалось или нет?

Прохладные струи воды били ей по темени. Сколько она простояла под душем? Не помнит. Почувствовала, что замерзла, и полезла из ванны. Долго терла тело толстым жестким полотенцем, пока не согрелась. Влезла в банный халат Игоря и вышла из ванной.