Все прежние (доперестроечные) попытки хозяйственного реформирования потерпели неудачу именно потому, что игнорировали взаимосвязь и взаимодействие (целостность) политических и экономических отношений и были (в точном соответствии с метафизическим подходом) попытками решить задачу кардинального повышения эффективности производства как сугубо экономическую – без изменения типа властно-управленческих, то есть политических отношений.

Кризис казарменной системы в СССР и особенно развитие ситуации по типу революции поставили взаимосвязь экономики и политики в центр общественного внимания. Проблема создания определённых политических предпосылок радикального (революционного) изменения всех общественных, в том числе экономических, отношений стала на свое место – как проблема исходного шага в цепи взаимосвязанных и взаимообусловленных социальных преобразований.

Вульгарный материалист, считающий себя правоверным марксистом, не в силах понять, что в периоды общественных кризисов и социальных революций решающим фактором исторического выбора являются не “уровень развития, характер производительных сил”, а содержание противоборствующих идеологий (представлений о будущем) и соотношение социальных сил, стоящих на разных идеологических позициях.

Идея становится материальной силой, когда овладевает массами, – это одно из самых ярких теоретико-методологических положений целостнообществоведческого подхода, соединённого с историческим материализмом.

В качестве доказательства истинности и практической осуществимости своей теории социального прогресса марксизм предъявляет объективную заинтересованность рабочего класса и других трудящихся классов в ликвидации эксплуатации. Это необходимое и достаточное доказательство, весомее которого может быть только доказательство исторической практикой.

Марксизм превратил социализм из утопии в науку именно тем, что доказательно определил движущую силу социалистической практики – рабочий класс, класс фабричных рабочих, класс придатков машин. Научный анализ генезиса этого класса, приведённый в “Капитале” К. Маркса, корреспондирует с представлениями “Манифеста Коммунистической партии” об объективной исторической заинтересованности пролетариата в уничтожении не того или иного типа (или конкретных форм) эксплуатации, а эксплуатации как таковой, как фундаментального структурного отношения в обществе.

Уничтожение эксплуатации является коренным (стратегическим) интересом рабочего класса. Объективная историческая заинтересованность в освобождении труда определяет возможную историческую функцию рабочего класса в общественном прогрессе. Рабочий класс может не выполнить этой функции, остаться “человеческим фактором” капиталистического накопления, кузнецом своих цепей – и только. Но тогда, по смыслу марксизма, и человечество не получит шансов стать свободным, а его история, по выражению К.Маркса, так и останется предысторией, зайдёт в тупик. Станет ли рабочий класс освободителем себя и всего человечества от эксплуатации – в этом суть исторического выбора, делаемого в обстановке эксплуататорской формации. Идеология освобождения от эксплуатации становится единственной собственной (адекватной общественному положению) идеологией рабочего класса, обеспечивающей (при её массовом распространении) превращение рабочей массы в рабочий класс, в рабочее освободительное революционное политическое движение.

Рабочий класс не может состояться как самостоятельный субъект политики, если пользуется чуждыми идеологиями. Буржуазный либерализм, фашизм, сталинизм и пр. идеологии не только могут быть, но и распространены среди трудящихся, в рабочей среде.

Первоначальный марксизм, констатируя распространение в рабочей среде чуждых идеологий, предсказывал возможность появления в будущем негуманных обществ как материализации негуманных идеологий. К концу XX века оснований для исторического оптимизма стало гораздо меньше в связи с возникновением в течение всего века различных разновидностей казарменных обществ, режимов диктатуры, которым рабочее движение не смогло противостоять. Наиболее сильный толчок к переосмыслению исторического оптимизма, а тем самым к дальнейшему творческому развитию получила марксистская теория и методология в связи с казарменной деформацией социализма (а затем и казарменным перерождением общества) в СССР.

В результате в марксизме укрепился конкретно-исторический подход к анализу и прогнозу общественных процессов – подход, пригодный для нужд общественной практики в конкретных условиях и для изучения конкретной исторической практики. Догматизм осознан не как частная ошибка, а как отступление не только от марксизма, но и вообще от научного способа мышления. В базовый категориальный аппарат марксизма в связи с осмыслением социальной практики XX века прочно вошла категория “вариантность”, о которой написано в последние годы немало – как марксистами, так и немарксистами. Однако вариантность прямо вытекает из материалистического понимания общества и его истории и не может не стать фундаментальной категорией обществознания, если действительно, а не на словах освоен целостнообществоведческий подход.

К концу XX века марксизм, как и раньше, считает доказанным, что рабочий класс способен стать той социальной силой, которая массово осознаёт, политически предъявляет, последовательно отстаивает и практически созидает социализм как реальный вариант общественного прогресса.

6. КЛАССИФИКАЦИЯ НАПРАВЛЕНИЙ МЫСЛИ, САМООПРЕДЕЛЯЮЩИХСЯ КАК МАРКСИСТСКИЕ (ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ И ВЫВОДЫ)

История марксистского обществоведения – это история обогащения пролетарско-гуманистических представлений об общественном прогрессе и о способах его осуществления. Развитие этих представлений было, как правило, связано со столкновениями общественной мысли, ведущей свое начало от К.Маркса и Ф.Энгельса, с реальной жизнью – с осмыслением перемен в обществе, попыток его преобразования на так или иначе понимаемых социалистических (коммунистических) началах, а также с осмыслением социальной природы и причин возникновения казарменных систем, маскирующихся под социализм.

Наряду с творческим развитием марксизма происходил отход от тех или иных принципов и категорий, которые я отнесла к критериальным характеристикам идеологии последовательного (пролетарского) гуманизма.

Этот отход шёл как в форме ревизии фундаментальных классических представлений, так и в форме сохранения, закрепления постулатов и выводов классиков в их первоначальных (конкретно-исторических и личностно окрашенных) формулировках.

При этом всякое переосмысление каких-либо положений и даже отдельных высказываний классиков (будь то в сторону развития научной идеологии рабочего класса или же в сторону действительного разрыва с революционным пролетарским гуманизмом) вызывало ожесточённое сопротивление борцов за так называемую чистоту марксизма. Они объявляли себя настоящими, истинными марксистами, а других – ревизионистами, уклонистами и т. п.

Столкновения разных позиций не ограничивались, как известно, научными спорами, а сопровождались в странах казарменного “социализма” жестокими репрессиями государства по отношению к “отступникам” как к якобы врагам революции, рабочего класса, народа, социализма и т. п. Такой метод переубеждения оппонентов заставляет весьма осторожно, взвешенно подходить к оценке той или иной совокупности взглядов как марксистской или немарксистской.

Самый лёгкий путь решения этой проблемы, избавляющий аналитика от моральной ответственности за последствия своих оценок (за “оргвыводы” из них), – считать марксистами всех, кто так себя осознаёт и называет. В этом случае в рамках марксизма пришлось бы выделить кардинально различные и, что главное, несовместимые друг с другом течения.

Исследователь, применяющий подобный подход, заранее обрекает себя на то, чтобы считать сталинизм одним из течений марксистской мысли и её практическим воплощением. Такой результат неприемлем хотя бы потому, что идеология сталинизма маскировала эксплуататорский казарменно-кастовый (тоталитарный) строй, тогда как специфика марксизма, определяющая его место в общественной мысли, – идейно-теоретическое выражение интересов и целей рабочего класса по освобождению трудящихся от эксплуатации, по утверждению социальной свободы.

Положить самоидентификацию в основу классификации направлений общественной мысли – значит смешать в одну кучу и магистральный путь развития собственной идеологии той или иной социальной группы, и идеологии иных социальных групп, использующие какие-либо формулы и самоназвания лишь в порядке социальной демагогии, в целях манипулирования общественным сознанием.

Научная классификация общественного сознания должна быть ориентирована на то, чтобы вычленить в нём действительно разнотипные тенденции, распознать демагогию за фразеологическим фасадом. В противном случае придётся, например, рассматривать национал-социализм как одно из течений социалистической мысли. Или же придётся рассматривать идеологию современных российских имперцев-державников как разновидность патриотического сознания, а идеологию и практику форсированного первоначального накопления капитала на основе принудительных (шоковых) реформ в ряде стран Центральной и Восточной Европы – как разновидность демократической идеологии и практики. Абсурдность таких подходов очевидна или же легко доказуема.

Полагаю приведённые выше аргументы исчерпывающим доказательством того, чтобы не считать необходимым и достаточным признаком принадлежности к марксизму такой формальный признак, как самоидентификация. Предложу иной подход к классификации направлений общественной мысли, самоопределяющихся как марксистские.^[14]

Очерченная выше (см. раздел 5) система мировоззренческих и методических принципов и базовых категорий марксизма – это реально применяемые подходы, но применяемые далеко не во всех обществоведческих работах с марксистской самоидентификацией. Можно соглашаться или не соглашаться с тем, что именно эта система принципов и категорий выполняет роль критерия принадлежности к марксизму. Однако несогласие с этой позицией требует выдвижения иного критерия и не менее обстоятельного, чем в данной работе, раскрытия его содержания.

Из жёсткого (многопланового) критерия принадлежности к марксистскому течению общественной мысли, раскрытого в данной работе, вытекает бессмысленность поиска существенно различных направлений (течений) в структуре развивающегося марксизма. В специальных работах по истории марксизма надо, конечно, анализировать различия, касающиеся частных проблем, фиксировать и оценивать вклад тех или иных авторов в марксистское обществознание. Однако данная работа не является работой по истории мысли. У неё другая задача – синтезировать и представить в системном виде те подходы и категории, которые сформулированы классическим марксизмом, развиты его творческими продолжениями и которые являются (на данном этапе истории) теоретико-методологической основой революционного пролетарского гуманизма.

Введя системный критерий принадлежности к марксизму, мы тем самым отграничили его от таких направлений общественной мысли, которые используют терминологию, внешне сходную с марксистской, самоопределяются как марксистские, но на деле порывают с пролетарской наукой и выражают интересы других слоёв трудящихся или же интересы эксплуататорских классов (каст).

Зафиксирую ещё раз, что под марксизмом (включая творческие продолжения классического марксизма) я понимаю такое цельное направление (течение) общественной мысли, которое путём анализа и обобщения реальной социальной истории формирует и развивает идеологию последовательного пролетарского гуманизма как идейно-теоретическую основу революционного рабочего движения.

В рамках творческих направлений марксизма существует разнообразие теоретических идей, конкретных подходов, трактовок тех или иных проблем и категорий, образуются временные различия (фракции) по тактическим вопросам рабочего движения, возникают и преодолеваются частные ошибки и заблуждения. Такое разнообразие неотъемлемо от процесса добывания научных знаний, но характеристика этих деталей не входит, как уже отмечено выше, в задачи настоящей работы.

Для выполнения её задач, т. е. для более точного понимания сути марксистских теоретико-методологических подходов важно (необходимо) другое – обозначить основные линии разрыва с пролетарским революционным гуманизмом при сохранении марксистской самоидентификации.

Такие разрывы, если брать чисто гносеологические их основания, идут по следующим главным линиям:

– непоследовательность, нецелостность мышления. Применительно к марксизму это означает пренебрежение какими-либо из принципов и категорий, которые являются (становятся) базовыми в развивающемся марксизме, составляют идейно-теоретическую основу революционно-гуманистического рабочего движения;

– догматический способ мышления. Такое мышление возводит в ранг неизменных, абсолютных истин конкретные положения из классического наследия (в общем случае – конкретные высказывания старых авторитетов). При этом игнорируются перемены в обществе (в объекте исследования) и результаты применения теоретических положений в реальной социальной практике;^[15]

– метафизический (недиалектический) способ мышления, который выводит рассмотрение за пределы реальности как она есть в противоречивом, но целостном виде.

Разрывы с марксизмом по указанным линиям уместно называть отступлениями от марксизма (или деформациями марксизма), если они не закреплены в качестве устойчивых направлений мысли какими-либо социально-групповыми (классовыми, кастовыми) интересами.

Если же разрывы с марксизмом из-за гносеологических пороков прочно соединяются с какими-либо социально-групповыми интересами и, тем более, если становятся основой социально-групповой общественной практики, то правомерно считать и называть такие направления мысли выпадениями (“истечениями”) из марксизма. Правомерно также говорить в таких случаях о перерождениях марксизма.

Будем далее применять термин “псевдомарксизм” к тем направлениями мысли, которые по своему генезису являются перерождениями марксизма (“истечениями”, выпадениями из него), но продолжают самоопределяться как марксистские. Это позволяет отличить псевдомарксизм от немарксизма, в том числе от тех направлений, которые являются по своему генезису перерождениями марксизма, но отбросили внешне марксистское словесное оформление и название.

Каждое из псевдомарксистских направлений общественной мысли вбирает в себя не только какие-либо из указанных выше гносеологических пороков в качестве доминирующих, но и всю совокупность этих пороков.

Перечислю главные псевдомарксистские течения общественной мысли.

1. Левацкий (рабочий или мелкобуржуазный) экстремизм под маской марксизма с претензией на роль авангарда и гаранта общественного прогресса.

В левацком экстремизме доминирующим познавательным пороком выступает, как правило, догматизм. Экстремист-догматик не понимает, не признаёт необходимость развития научной доктрины в целом, системного переосмысления отдельных категорий и конкретно-исторических выводов.

2. Пролетарский или же буржуазный социал-реформизм под маской марксизма с претензией на его развитие, на преодоление “ошибок” классиков.

Доминирующий познавательный порок социал-реформизма – непоследовательность (нецелостность) мышления и прежде всего отход от последовательно пролетарской позиции в понимании общественного прогресса, в том числе свободы, справедливости, социального равенства. Социал-реформизм под маской марксизма вырождается в абстрактный (с претензией на надклассовость) гуманизм.

Абстрактный гуманизм облекается в разные конкретные формы. Общее в них: приоритет интересов рабочего класса, трудящихся в общественном прогрессе замещается, подменяется приоритетом иных интересов (якобы надклассовых) – общенациональных, государственных, национально-государственных, общечеловеческих и т. п. На практике это означает отказ от собственной – революционной и дальновидной – стратегии рабочего движения.

3. Кастово-эксплуататорский казарменный “социализм” (казарменный “коммунизм”).

Казарменный “социализм” отходит не только от последовательно гуманистической (пролетарской) позиции в понимании общественного прогресса, но вообще порывает с гуманизмом – в частности, в форме теоретического оправдания тех антигуманных средств, которые применялись в тоталитарной практике якобы в целях построения социализма и коммунизма.^[16]

Для казарменного “социализма” характерна метафизичность мышления в форме экономического материализма (экономического детерминизма).

Разрыв с гуманизмом в соединении с экстремальным экономическим материализмом – доминирующий познавательный порок казарменного “социализма”.

Имеет смысл дать несколько дополнений, разъясняющих отличия марксистской культуры мышления от догматизма, поскольку догматизм – чрезвычайно распространённое явление среди исследователей и политиков, причисляющих себя к марксистам.

Отступления и перерождения на почве догматизма сопровождают каждый шаг развития марксистской теории и методологии и всю историю рабочего движения.

Догматизм окончательно отделился от творческого марксизма и закрепился в псевдомарксизме после Октябрьской революции 1917 г. в Российской империи. Первая в истории победившая (на политическом уровне) социалистической революция сделала практически актуальным вопрос о стратегии, ближайших задачах, способах и формах преобразования общественных отношений и методов управления обществом и хозяйством.

К.Маркс и Ф.Энгельс, говоря о коммунистической (рабочей) революции как о начале создания нового общества, не давали сколько-нибудь конкретных описаний его политического и экономического устройства. У основоположников можно найти лишь самые общие, сущностные характеристики будущего строя^[17], да ещё соображения о возможных самых первых мероприятиях пролетарского государства по “деспотическому вмешательству в право собственности и в буржуазные производственные отношения”^[18].

О том, что у марксистов до Октябрьской революции не было и не могло быть конкретных преобразовательно-созидательных проектов, заранее разработанных инструкций по введению социализма, предельно откровенно сказал В.И.Ленин в мае 1918 г.: