6. День третий. О том, как полезно делать открытия

        Никита застыл. Тело стремительно бросило в жар, потом в холод, а в голове пронеслась масса заковыристых ругательств. Радуясь, что темнота скроет пылающие щёки, он быстро выдохнул и развернулся.

– Какие-то проблемы?

– Кроме того, что ты нагло воруешь мою еду по ночам? – Юля сделала вид, что задумалась. – Нет.

– Это не воровство, а экспроприация, – ледяным тоном заявил Никита. – Или квартплата, называй, как хочешь.

Юля фыркнула, поражаясь находчивости и совершеннейшей непробиваемости этого типа. Даже пойманный врасплох на месте преступления, он продолжал вести себя так, будто не случилось ничего страшного.

– Ты мог бы меня попросить, я бы угостила, – укорила Юля.

Никита собрался было завести привычную песню о том, что его не интересует домашняя еда, но раз уже спалился, отступать некуда. К тому же ему было стыдно, так стыдно, что он и рад бы провалиться сквозь землю, но архитектор с нижнего этажа вряд ли пришёл бы в восторг. Достойный ответ не находился, молчание слишком затянулось, и Никита, тяжело вздохнув, вдруг буркнул:

– Прости.

Юля поражённо уставилась на него. Луч фонарика моргнул и погас, и они остались в полной темноте.

– Ты… ты просишь прощения? – не веря, что не ослышалась, уточнила Юля. Глаза постепенно привыкли, и в полумраке уже можно было разглядеть тёмный силуэт на фоне светлой кухни. Она не собиралась над ним издеваться, просто не могла поверить, что Ливарский вообще знает слова извинения, но Никита, решив, что она хочет унизить его ещё больше, огрызнулся:

– Да! Я же сказал: прости! Твои кексы наверняка очень вкусные, они пахли на весь дом, и я не смог удержаться. Надо было попросить.

– Угощайся, – прошептала Юля, всё ещё не веря своим ушам. На этот раз пришла очередь Никиты удивляться. Он прищурился, пытаясь разглядеть её маленькую фигурку, терявшуюся в темноте дивана, но видел лишь светлое пятно пижамной майки. Наверное, выглядит она сейчас ужасно – пронеслось в голове. Но вот голос, тихий и мягкий, обволакивал, вступая в резонанс с привычным образом стервы, сложившимся в голове.

– Спасибо, аппетит пропал, – пробормотал Никита и, пока она опять не начала что-то говорить, поспешил вернуться в спальню.

А Юля ещё несколько минут сидела и улыбалась темноте, так внезапно приоткрывшей совершенно другого Никиту. Отчего-то сейчас он показался простым шкодливым мальчишкой, решившим тайком от мамы залезть в холодильник за сладостями.

Никита же, забравшись в постель, долго ворочался без сна, проклиная свой аппетит и самонадеянность. Подобного стыда он не испытывал лет пятнадцать, не меньше, с тех пор, как в детстве, поддавшись уговорам друзей по даче, решился залезть на соседний участок за яблоками. В итоге разбежались все, а ему досталось как главному зачинщику, а после пришлось вытерпеть немало унизительных минут, когда его, пунцового от стыда и обиды, привели за ухо к родителям. Хуже всего было выдержать неодобрительное молчание отца, который только поджал губы и достал кошелёк, спросив, сколько он должен заплатить за ущерб. После этого Никита твёрдо решил, что никогда не совершит того, за что стоит краснеть, и вот, пожалуйста! Во всём виновата эта Никитина, чёрт бы её побрал! Провоняла всю квартиру своей едой, от этого запаха и святой не устоит! Да ещё и решила поиграть в сыщиков и подкараулила на собственной кухне!

Стыд из-за воровства утих, и всё раздражение с самого себя легко переключилось на Юлю. Если бы не она, ему не пришлось бы сейчас мучиться бессонницей, перебирая каждую мелочь последнего часа. Лежит там теперь, небось, как победительница, как же: унизила и поставила на место, есть чем гордиться!

Никита уснул лишь под утро, а через три часа уже трезвонил будильник. Новая волна раздражения всколыхнулась, стоило вспомнить, что надо пройти через Юлю в ванную. К счастью, она стояла на балконе и с кем-то трепалась по телефону, поэтому Никита быстро прошмыгнул за дверь и раздражённо уставился на себя в зеркало: мало того, что по ночам шастает, как вор, так теперь ещё и чтобы зубы почистить, надо тайком красться! И это в собственной квартире!

В общем, настроение у Никиты было самым что ни на есть поганым, когда он, одетый в тёмно-синие брюки и кипенно-белую рубашку появился на кухне. Одним своим внешним видом он хотел установить дистанцию и показать: то, что случилось ночью, ничего не меняет. Юля, открывшая было рот, когда он появился, со стуком его захлопнула, проводив взглядом одетого с иголочки Ливарского. Он даже волосы уложить успел! Ей вдруг стало неловко – с этой домашней войной она совершенно забыла о том, кем они, по сути, друг другу являются. Сейчас переодеваться было поздно, да и выглядело бы смешно, но назавтра, пообещала она себе, никаких блузок, надетых на домашние штаны!

– Доброе утро, – процедил Никита, начиная привычные манипуляции с кофеваркой.

– Доброе, – осторожно откликнулась Юля. Было видно, что он раздражён, и что вспоминать ночное происшествие будет себе дороже. Но и оставить вопрос о воровстве просто висеть в воздухе Юля тоже не могла, надо бы разобраться со всем сразу и жить дальше. Впереди ещё одиннадцать дней, а холодная война постепенно начинала утомлять.

– Угощайся, – сказала она, подходя к стойке и придвигая тарелку с кексами. Никита вскинул на неё глаза и прищурился: при свете дня всё волшебство, звучавшее вчера в её голосе, развеялось. На него смотрела обычная девушка с чуть вздёрнутым носиком, небрежно уложенной копной каштановых волос и пронзительно серыми глазами. Минимум косметики, свежее лицо, ни капли язвительности. Даже робкая улыбка ей неожиданно шла.

– Спасибо, – буркнул Никита, отворачиваясь к кофеварке, так кстати запищавшей. Спорить расхотелось – он никогда не нападал первым, если в этом не было необходимости. А Юля сейчас предлагала забыть обо всём и попытаться выстраивать жизнь на одной территории с чистого листа. Первый блин явно вышел комом.

– Я не против иногда готовить, – снова начала Юля, рассеянно катая чашку по столешнице. – Только при условии, что продукты будут твои. И что иногда, когда мне будет лень, мы будем заказывать еду вместе.

Никита молчал, низко опустив голову. Со стороны могло показаться, что он обдумывает и взвешивает её предложение, хотя на самом деле безуспешно пытался справиться с краской стыда, полыхнувшей от шеи к щекам. Сегодня Юля была сама доброта, хотя с порога могла осыпать его остротами и была бы права. Что изменилось в ней за эту ночь? В конце концов, он нехотя кивнул и вздохнул, пробормотав:

– Уверен, ты хорошо готовишь. – Потом, не выдержав, поднял глаза и усмехнулся: – Надеюсь, что ты будешь поддерживать кухню в прежней чистоте.

– Я постараюсь! – торжественно заверила Юля, радуясь, что мелочные разногласия остались за спиной. Впрочем, идиллия не могла продлиться вечно, и в следующую минуту Никита с лёгкостью разрушил только что выстроенный мостик доверия. Едва откусив кекс, он поморщился и проговорил с набитым ртом:

– Прости, но с солью ты тут явно переборщила.

– Тебе обязательно надо, чтобы последнее слово осталось за тобой, да? – огрызнулась Юля и потянулась за кексом. Вчера она их так и не попробовала, но, едва откусив, поняла, что Никита прав – есть кексы было невозможно.

– Знаешь, я ещё подумаю над тем, чтобы есть твою еду, – ехидно сказал Никита, аккуратно выплёвывая остатки кекса на салфетку и отправляя её в мусорное ведро. – Но ты готовь, конечно, если захочешь.

– Пересолила, – сокрушённо вздохнула Юля, глядя на горку аппетитных с виду кексов. – Что ты смеёшься! Если бы ты готовил, то знал бы, что пересолить может даже опытный повар!

– Я готовлю, дорогуша. – Никита снисходительно хмыкнул, опираясь о стойку. – Очень, очень, очень хорошо готовлю.

– Ну да, – скептично качнула головой Юля. Его травянистый взгляд завораживал, казалось, что в глубине вспыхивают искорки, словно болотные огни манят уставшего спутника отдохнуть на самом дне трясины. Она моргнула и опустила глаза, тут же упираясь в крепкую шею и ямочку между ключиц, видневшуюся в вырезе рубашки. Смутившись ещё больше, Юля опустила глаза на чай и выдохнула – в тёмно-коричневой жидкости не было ничего страшного, пугающего и смущающего.

– Да ну, – фыркнул Никита и вдруг перегнулся через стойку и почти вплотную прижался к её щеке. Юлю резко бросило в жар, потом в холод, а сердце вдруг забилось быстро-быстро. – Если очень хорошо попросишь, – прошептал он, почти задевая губами её ухо, – я приготовлю для тебя десерт "Павлова".

Юля тихо вздохнула и двумя руками обхватила чашку – да что с ней сегодня творится, в самом деле! Резко отпрянув, она возмущённо уставилась в его самодовольно улыбающееся лицо, представляя, как выльет на него чай, и тот потечёт по белоснежной рубашке, пропитывая её, и тогда ему придётся её снять… Подскочив с места, как ошпаренная, Юля отошла на несколько шагов и, сузив глаза, прошипела:

– Кажется, кто-то забыл о личных границах, Никита Вадимович.

– Ни на секунду о них не забываю! – Никита тут же выпрямился, поднимая руки вверх. – Я просто хотел сказать, что мои кулинарные таланты могут оказаться гораздо выше твоих. Если тебя это задело – прости. Не хотел.

Юля собиралась было возразить, но он уже демонстративно посмотрел на часы и потянулся за ноутбуком. Рабочий день начался.

– Надеюсь, вы меня сегодня порадуете своими наработками, – после того, как отзвучали приветствия, произнёс Никита. – Арсений, Анатолий, что с цветом?

– Пока на ум приходит только серебро с лиловым. – Сеня почесал голову, приводя и без того торчащие во все стороны волосы в подобие копны сена.

– Можно ещё попробовать чёрный, красный и белый, – добавил Толик. – Классика и стиль, ничего лишнего.

– Что с набросками? – быстро спросил Никита, делая пометки в планшете, лежавшем рядом.

– Пришлём после обеда, сейчас доделываем.

– Хорошо, но мало. Нужно больше вариантов, чтобы было из чего выбрать. Максим, Вячеслав?

– У нас пока не густо, – пожал плечами Славик. Сегодня на нём была футболка с радугой ЛГБТ, а светлые волосы лежали идеально небрежной волной. Юля, не сдержавшись, фыркнула в кулак – образ гламурного гея, как ни странно, шёл Славику больше всего.

– Есть идеи вроде «Мебель для вашего комфорта» и «Найди свой стиль», но… – развёл руками Максим.

– И это всё? – Бровь Никиты поползла вверх, а взгляд потяжелел. – У вас были сутки на то, чтобы просто сделать наброски, скелет, из которого потом выйдет проект, и что вы мне говорите? Негусто? Пара вариантов? Нет идей? – Юля невольно вжала голову в плечи – таким Ливарского она ещё не видела. – У нас всего месяц на этот проект. Месяц, господа хорошие! И если вы думаете, что бог дедлайна прольёт на вас свою благодать, то вы жестоко ошибаетесь! Откладывать работу на последний момент я вам не позволю! Не знаю, как вы привыкли работать при прежнем начальстве, но если будете и дальше тянуть резину вместо того, чтобы работать, поверьте, после этого проекта я легко найду вам замену!

Тяжело дыша, Никита замолчал, глядя на сотрудников, опустивших головы и меньше всего желавших встречаться взглядом с разгневанным начальством. А они-то, наивные, думали, что теперь жизнь наладится. Кажется, этот Ливарский с них семь шкур сдерёт, но своего добьётся. Никита покосился на Юлю поверх ноутбука, но она тоже вжалась в диван, и из-за её ноута виднелась лишь тёмная макушка, да торчали узкие плечи.

– Ладно, на первый раз забудем, – вздохнул он, отстукивая нервную дробь по столу. – Арсений, Анатолий, сегодня я пришлю вам фотографии, которые мы с Юлией Сергеевной вчера отобрали для презентации. Можете составить более детальное представление о товаре.

– Никита Вадимович, – подала голос до этого молчавшая, как мышка, Светочка. – Может, я тоже могу вам помочь? У меня с дизайном всё отлично, может, мы могли бы обсудить мои идеи?

– У тебя есть свои идеи? – удивился Никита. Гнев сошёл на нет, но недовольство работой коллег осталось. Он не привык, чтобы люди получали деньги просто за то, что сидят на рабочем месте от звонка до звонка. Труд должен оплачиваться, но этот труд также должен приносить плоды. На стажёра Светочку же он пока смотрел, как на пустое место, справедливо полагая, что здесь она, чтобы учиться и заниматься мелочами, однако же она, видимо, так не считала, чем выгодно выделялась среди сегодняшних проштрафившихся сотрудников.

– Конечно же, есть! – засуетилась Светочка, раскладывая на столе листы формата А5.

– Подождите! – осадил Никита. – Для остальных – совещание окончено, завтра жду от вас чего-то более существенного. Светлана, думаю, мы можем продолжить в моём кабинете, пройдите туда.

Юля отключилась и наконец решилась поднять на Никиту глаза. Расслабленно откинувшись на барном стуле и положив один локоть на подоконник, он рассеянно смотрел в экран, ожидая, пока Светочка снова выйдет на связь. Буря, промчавшаяся сегодня над головами всего отдела, стала открытием, и Юля пока не решила: хорошим или плохим? То, что теперь они начнут работать, а ей не придётся бегать за каждым, ругаясь из-за срыва сроков – несомненно радовало. Но сколько именно и в каких объёмах будет требовать с них Никита? Сама она не раз думала о том, как будет выстраивать работу, если займёт эту должность. Как продумает систему поощрений и штрафов, как мягко, но уверенно, начнёт взращивать дисциплину в отдельно взятом коллективе, который давно расшатался настолько, что даже директор махнул на них рукой. Но вот так, с места в карьер, пригрозить увольнением и заставить работать – на такое твёрдости у Юли точно бы не хватило. Никита мог стать жёстким и сильным руководителем, главное, чтобы эта жёсткость не переросла в самодурство. А дури у него явно было более чем достаточно.

Нежный голосок Светочки ворвался в её мысли приторной патокой, и Юля невольно поморщилась – так откровенно вешаться на мужчину? Насколько низко нужно себя ценить, чтобы так себя вести? Покосившись на Никиту, Юля раздражённо нахмурилась: он-то точно воспринимал подобное отношение как должное, лениво и расслабленно выслушав поток её сетований по поводу карантина. Окрылённая его молчанием, Светочка принялась выспрашивать его о самочувствии и осторожно уточнять, не надо ли привезти лекарство или просто составить компанию – ведь одному так скучно! Юля закатила глаза и вернулась к своей работе. Никите, по-видимому, тоже надоело, потому что он резко перебил её и попросил перейти, наконец, к делу.

Не смутившись, Светочка тут же защебетала о работе, переключившись с одного на другое с такой лёгкостью, словно это не она только что предлагала себя своему начальнику. Юля фыркнула и тут же покраснела, поймав красноречивый взгляд Никиты, призывавший к тишине. Демонстративно закрыв рот на замок и выбросив ключ, Юля вернулась к работе, вполуха прислушиваясь к предложениям стажёрки, действительно оказавшимся во многом грамотными и уж точно интереснее того, что предложили остальные.

К вечеру у Юли пухла голова. Во-первых, от беспрерывного и часто бездумного рассматривания монитора. Во-вторых, отчаянно не хватало возможности выйти на улицу и хоть немного отвлечься. Может, поболтать с кем-нибудь не о работе. Но после утренней выволочки, устроенной Никитой, показывать, что устала, Юля не хотела. И хотя его гнев был направлен не на неё, попадать под горячую руку не следовало. Поэтому Юля стоически терпела и даже обеденный перерыв провела за ноутбуком, прихлёбывая горячий чай и совершенно забыв о борще. За сегодня они действительно во многом продвинулись, проект начал приобретать первоначальные очертания, и в семь вечера Юля демонстративно захлопнула крышку ноутбука и решительно отложила его в сторону – хватит с неё на сегодня работы, и так мозги кипят!

– На свободу с чистой совестью? – иронично поинтересовался Никита, наблюдая за тем, как она поднимается и начинает разминать затёкшие мышцы. Юля выгнула спину и, сцепив руки в замок, подняла их над головой, рассеянно кивнув. Сил спорить не было. Заинтересованно подперев рукой подбородок, Никита наблюдал за тем, как она касается ладонями пола, сгибаясь едва ли не пополам, и невольно подумал, что с гибкостью у неё точно всё в порядке. Интересно, как бы она выглядела не в этой нелепой розовой блузке и растянутых на коленках штанах, а в спортивном топе и леггинсах? Фантазия охотно дополнила её образ, избавив от лишних деталей, и в паху стало горячо. Никита поёрзал на стуле и отвернулся.

– Что у нас сегодня на ужин?

– А то ты не знаешь! – Юля лишь слегка запыхалась, на щеках зажёгся лёгкий румянец, а тяжело поднимающаяся и опадающая грудь грозила порвать пуговицы и вырваться на свободу. Никита окинул её внимательным, долгим взглядом всю: от макушки до ног, и хмыкнул.

– Вы бы душ приняли, Юлия Сергеевна, перед тем как за стол садиться.

– Интересно, в какой очереди ты стоял, когда раздавали такт и воспитание? – фыркнула Юля, внутренне соглашаясь с Никитой – хотя разминка и заняла от силы пятнадцать минут, она всё равно вспотела. Невольно пришло в голову: интересно, что бы он сказал, если бы увидел её после полноценной тренировки?

– В той, где раздавали ум и красоту, наверное. – Никита улыбнулся ещё шире, замечая, как начинает краснеть её шея и скулы – явный предвестник того, что сейчас произойдёт взрыв.

– Тогда изволь поднять свой прекрасный умный зад и разогреть котлеты.

– О, так ты считаешь мой зад прекрасным? – Его глаза вспыхнули так ярко, что Юля поёжилась – внутренности резко скрутило.

– Я уже высказала мнение о твоей мнимой привлекательности, – сухо ответила Юля, отворачиваясь. – Комплиментов от меня не дождёшься.

– А так хотелось.

– Обратись за этим к Светочке.

– Так мы ещё и ревнуем?

– Знаешь, что! – Юля обернулась так резко, что волосы, весь день державшиеся на честном слове старой заколки, рассыпались по плечам волнистыми кудрями. – Оставь свои шуточки, подколы и намёки при себе! Понял?!

Она не заметила, как, возмущаясь, подошла почти вплотную и теперь почти упиралась пальцем в его грудь.

– Такой огонь, – покачал головой Никита, осторожно отводя её палец в сторону. – Так полыхает, и всё впустую.

Юля не стала отвечать. Развернувшись, она направилась к дивану, вытащила из пакета у стены полотенце и с гордостью оскорблённой королевы скрылась за дверью. Никита задумчиво хмыкнул и вспомнил о том, что котлеты от этого огня точно не разогреются.