Глава 13

Лёша расхаживал по кабинету, горделиво осматриваясь, словно видит впервые. Наконец он остановился у окна, заложив руки за голову и счастливо рассмеялся.

– Неужели это правда?

– Подожди радоваться, – хмыкнул Сергей. – Ещё будешь ныть, что зря согласился.

– Меня не надо было уговаривать, – фыркнул Лёша. – Быть архитектором у меня в крови!

– Это точно, – кивнул Никита, поднимаясь с дивана, на котором до этого читал. – Пойдём, нам уже пора.

Зал был забит до отказа, все сотрудники администрации собрались здесь, чтобы поздравить нового главного архитектора. Вдохновляющая речь Лёши, несколько слов о том, как он рад принять должность, и зал потонул в аплодисментах. Никита стоял в стороне, рядом с пожилой Еленой Львовной, которая была в администрации, кажется, с самого её начала, и с нескрываемой гордостью смотрел на Лёшу. Кто бы мог подумать, что из того упорного, упрямого паренька вырастет такой толковый мужчина? Он уж точно не мог. Взгляд скользнул к Свете, стоявшей с детьми неподалёку. Она тоже была упрямой и упорной. Была, есть и всегда будет.

На церемонию Света пришла вовремя. Обняла Лёшу, поздравляя, тепло кивнула Сергею и едва заметно – ему. Дети помахали руками, но подходить не стали – пришла пора выходить. А сейчас они и вовсе раздувались от гордости, что стоят прямо рядом с городским советом. Никита приглушил улыбку, наблюдая за серьёзным сыном, и соскользнул взглядом на Свету. Красивая. Она такая красивая сегодня, яркая, живая. Платье в цвет глаз, волосы блестят, мягкие даже на вид, удержаться, чтобы не коснуться ненароком. Открытые плечи и руки и, о чудо!, кольцо на пальце. Надела. Почему?..

Он больше не мог на неё не смотреть, взгляд прикипел жадно, по плотному атласу, расшитому бледно-розовой цветущей вишней. По каждой выпуклости, каждой впадине, по гладкой коже плеч и предплечий к хрупким на вид, но таким сильным запястьям. И снова по ободку кольца, которое она будто выставляла напоказ, сложив руки одна на другую. Что она хотела этим сказать и, главное, кому?

– У вас второй медовый месяц? – прошептала Елена Львовна, склонившись к уху.

– М? – Никита вынырнул на поверхность. Звуки, запахи – сколько он отсутствовал, погрузившись в себя и сдобренные надеждой фантазии?..

– Я всегда знала, что это просто слухи, – продолжила Елена Львовна тихо, пока Лёша произносил речь. – Ты не такой человек, который развёлся бы. Убить и то проще. Так что, помирились?

Что он мог ей ответить, когда и сам не знал, куда и как двигаться дальше? Опустил глаза, неопределённо пожал плечами. Растерялся.

– Понятно, – зловеще процедила она и внимательно посмотрела на безмятежно улыбающуюся Свету. – Это серьёзно?

– Не знаю. – Никита буквально вытолкнул из себя слова, вновь посмотрел на её кольцо. Ему вдруг стало душно, каждый вдох через боль, и сердце внутри билось глухо, через силу. – Я… я ведь уже не нужен?

– Хочешь уйти? – показалось, или в её глазах он увидел… жалость? Кивнул, отступая за её спину. Он не раздумывал, направился в единственное место, где сейчас точно никого нет и сегодня едва ли кто-то появится. Место, что стало домом.

Впервые за несколько лет он спешил в кабинет без тревоги или раздражения. Пальцы подрагивали, пока поворачивал ключ в замке, кивнув паре знакомых охранников. Тишина здесь не была плотной, гул охватил всё здание. Вечером всё же придётся туда окунуться. Прийти на праздник, отвечать на шутки о смене власти и шутить самому. Пережить этот день, а завтра уйти. На неделю, месяц, неважно… Никита замер.

– Появилось свободное время, и ты вспомнил, что у тебя есть дети? А потом что, опять пропадёшь?

– Только… не давай им ложную надежду. У тебя это отлично получается.

Обессиленно вздохнув, он медленно опустился в кресло, облокотился о стол и сжал виски в ладонях. Некуда ему бежать. Только не сейчас. Отчаяние пульсировало в крови, накрывало то холодом, то жаром. Света всё же надела кольцо, может, не всё так плохо?

– Как быстро бежит время.

Он резко вскинул голову, моргнул, проверяя – не показалось ли? Нет, это была настоящая Света. Стояла у двери, переминалась с ноги на ногу и слабо улыбалась.

– Что ты здесь делаешь? – голос треснул, подломился, сердце загрохотало почти под кадыком.

– Помнишь, как мы праздновали твоё назначение? – будто не слыша, продолжила Света, медленно приближаясь к столу. – Такие наивные были.

– Зачем ты пришла? – Никита выпрямился, удивляясь, как не хрустят от напряжения позвонки. Склонил голову набок, настороженно глядя на неё.

– Нам надо поговорить, – начала она твёрдо, в противовес мягкому, почти нежному касанию кончиков пальцев, погладивших стол. – О нас.

– Сейчас? – вырвалось нервно.

– А когда? Не вечером же. Не хочу ругаться при друзьях. Мне Лёши и Насти хватило.

– Так ты пришла разговаривать, или ругаться?

– В последнее время для нас это значит одно и то же.

– Это не только моя вина. – Никита откатился от стола, перекрывая Свете проход, не давая обойти за спиной.

– Я знаю. – Она присела на столешницу, скрестила руки на груди. Солнечный луч скользнул по кольцу и тут же пропал. – Мне тоже тяжело.

– Тогда почему мы всё это делаем? – спросил он тихо-тихо.

– Потому что дальше так продолжаться не могло, ты же понимаешь. Я выдохлась. Я сломалась. Я не справилась. Называй как хочешь, вини во всём меня, но я правда так больше не могу.

Её пальцы вжались в плечи так крепко, что проступили белые пятна. Света прикрыла глаза, пара слезинок тут же выкатилась из-под ресниц, побежала к подбородку.

– Лучик, – он оказался рядом раньше, чем смог подумать. Обнял, вытирая щёки. – Не плачь, умоляю.

– Это я во всём виновата, – всхлипнула Света, поднимая на него глаза. Блестящие, яркие, показалось, ослеп на миг, стоило взглянуть. – Я всё испортила, я…

– Неправда, – лихорадочно зашептал Никита, сцеловывая непрерывно катящиеся слёзы. – Неправда… мы оба… и я не должен был… надо было тебя слушать…

– Никита, – Света перехватила его запястья, отпрянула, ловя путаный сумасшедший взгляд, – не надо… нам не надо…

Он не дал ей договорить, потянулся к губам, легко освобождая руки – она не держала даже, пальцы тут же соскользнули с горячей кожи. Придерживая за затылок, не давая вырваться или возразить, он целовал её с жадностью, о существовании которой раньше даже не подозревал. Будто хотел съесть, прямо здесь и сейчас, широко раскрывая рот, проникая языком внутрь так глубоко, как может. Света ответила почти сразу. С тихим выдохом обвила голову, сдаваясь, прижимаясь всем телом сразу, нетерпеливо мыча в поцелуй. Ладонь Никиты с глухим стуком опустилась на стол, он почти уложил её на него, нависая сверху, заставляя вцепляться в его плечи, чтобы окончательно не упасть. Рывок, она уже сидит на столе, а его руки лихорадочно поднимают подол платья, сбивая на талии, каменный член болезненно вдавливается в лобок. Света глухо застонала, выгнулась, подставляя шею, ключицы под короткие поцелуи-засосы. Застёжки одна за другой расходились под его нетерпеливыми пальцами, обнажая плоть, к которой он тут же склонялся, облизывая, втягивая кожу, шумно дыша через нос. Дыша ею.

Света завозилась с пиджаком, рванула и, не дожидаясь, пока он снимет, потянулась к рубашке. Похоть, чистая, незамутнённая никакими мыслями, охватила и её тоже, заставляя стягивать платье с плеч, оттягивать застёжки бюстгальтера, как назло отказывающие поддаваться. Только бы скорее прижаться к его полыхающей коже, потереться ноющими сосками, прикусить над ключицей. И снова губы к губам, глуша первый сдвоенный стон, выстраданный, болезненный. Никита сдвинул трусики вбок, вошёл сразу, не давая опомниться, заскользил, входя глубже, замер, тяжело дыша. Медленные, почти нежные движения сменились грубыми толчками. Света закинула руки за спину, крепко вцепляясь в край столешницы, чувствуя, как впиваются в бёдра его пальцы, когда он насаживает на себя снова и снова. Ловила его язык своим и тут же кусала собственные губы, удерживая короткие звонкие стоны, эхом разносящиеся по кабинету. Реши вся администрация по очереди сюда заглянуть, они не смогли бы остановиться. Никита сжал её колени подмышками, не давая двигаться навстречу, вколачиваясь в неё с такой силой, что стол скрежетал ножками по полу. Света раскраснелась, от шеи к груди полыхнуло розовым, и Никита ускорился, не целуя больше, сосредоточив взгляд там, где соприкасались их тела. Замер на мгновение, ловя её первый спазм, и хаотично задвигался, напрягая шею, стискивая челюсть до хруста. Ещё несколько медленных, почти ленивых движений, и он остановился, прижимаясь влажным лбом к её плечу. Продлить хоть немного это чувство полного единения, когда две половины наконец становятся одним целым.

Мягко поцеловав куда-то под линию челюсти, он выпрямился и огляделся в поисках заброшенного куда-то испорченного бюстгальтера. Нашёл его у дивана и тихо хмыкнул. Проследив за ним взглядом, Света нахмурилась, выпрямилась и начала натягивать платье на плечи. Никита со вздохом отпустил её ноги, отстранился, подтянул штаны и наклонился за рубашкой. Они одевались молча, кидая друг на друга короткие взгляды. И только когда привели одежду в порядок, посмотрели прямо в глаза. Никита тут же потянулся к ней, бережно обхватил лицо руками, мазнул ресницами по щеке.

– Позволь мне вернуться, – прошептал тихо, поглаживая кончиком носа висок. – Прошу, Свет, хватит меня мучить.

– Не могу. – Она зажмурилась, помотала головой. – Не могу, Никит. Не сейчас.

– А я без тебя не могу. Дышать без тебя не могу. – Он прижал её голову к груди, к сердцу, яростно бившемуся прямо в её ухо. – Хватит, Лучик, прошу тебя.

– Это, – сипло начала Света, сбилась, попыталась сглотнуть, но только оцарапала горло. Судорожно вздохнула, протолкнула воздух в лёгкие, глухо продолжила: – Ничего не изменилось, Никит. Наши проблемы никуда не делись. И секс… он ничего не решает.

Десять ударов сердца он молчал, потом медленно выпрямился, руки повисли плетьми вдоль тела.

– Зачем ты надела кольцо?

– Что? – она не сразу поняла его вопрос.

– Зачем ты надела кольцо? Если не собиралась возвращать всё?

– Чтобы все видели, что мы семья. Ты сам сказал, как нам важно прийти вместе.

– Вместе для других, – кивнул Никита, пряча сжавшиеся кулаки в карманах. Посмотрел остро: – А что для нас?

– Мы слишком долго обижали друг друга. Такое не забудешь за несколько дней. – Света слабо улыбнулась и потянулась к его щеке, но он отшатнулся. Сделал шаг назад.

– Ты не хочешь даже пытаться, – сухо бросил он. – Даже шанса не даёшь.

– Это и есть наш шанс. Ты не понимаешь, если мы сейчас опять сойдёмся, то в следующий раз расстанемся окончательно.

– Сейчас, выходит, не окончательно. – Никита горько хмыкнул и иронично бросил: – Мне следует поблагодарить тебя за надежду?

– Твою мать! Ты вообще меня слышишь?!

– Стараюсь, Свет. Не всегда выходит.

– Вот это я и имею в виду.

Света поправила подол и обогнула стол. Подхватила бюстгальтер, растерянно оглянулась, раздумывая, куда его деть: пришла с пустыми руками, карманов нет. Зло ощерилась и швырнула его в урну, стоящую у входа.

– Нам нужно время, – сказала, не оборачиваясь. – Если ты этого не понимаешь сейчас, то может, не поймёшь никогда.

– Я понимаю только то, что хочу быть с тобой и детьми! – прорычал Никита, стремительно переместившись к ней и хватая за локоть, чтобы резко развернуть. – Я хочу быть с тобой, тебе этого мало?

– Ты всегда хотел! – злобно крикнула она, вырываясь. – И посмотри, куда это нас привело!

– Чего ты хочешь от меня? Чтобы мы жили по разным концам города и встречались по праздникам? Это для тебя значит «время»? Как мы сможем что-то наладить, если не будем вместе?!

– Не знаю! – отчаянно воскликнула Света. – Не знаю, Никит! Каждая наша встреча заканчивается криком, хочешь, чтобы это видели дети? Они и так достаточно наслушались, хотя бы о них подумай! Нам надо успокоиться и всё обдумать. Это то, что я называю «время»!

– Мне не о чем думать, я люблю тебя.

– А я не знаю! Не знаю, люблю ли тебя до сих пор!

– Это… правда? – глаза Никиты широко распахнулись, он недоверчиво всматривался в её лицо, пытаясь отыскать намёк на ложь. Но Света не лгала и смотрела прямо, только нижняя губа дрожала, а в глазах снова искрились слёзы.

– Мне надо подумать, – с нажимом повторила она. Не в силах больше смотреть на него, выносить этот потрясённый взгляд она выскочила за дверь и побежала по коридору. Никита прислушивался к звуку её шагов, и даже когда они стихли, ещё долго стоял, глядя на закрывшуюся дверь. Потом поднял подрагивающую руку и стянул с пальца кольцо.