– Что вы говорите? Мы с ним тоже начинаем новый большой проект! – не удержалась от сарказма Мила. Она снова почувствовала себя брошенной. – Мы с ним разводимся.

Чело Дивоярова потемнело, хотя он всего лишь нарисовал одну морщинку между бровями.

– О! Мне так жаль. Впрочем, теперь, когда я вас увидел, точно не могу сказать, жаль мне или нет.

– В каком смысле? – опешила Мила.

– Мне приятно сознавать, что вы теперь свободная женщина.

Дивояров был свеж, чисто выбрит и оттого приятен глазу, и обонянию. Говорил и двигался с ленцой, компенсируя незавидный рост барскими манерами. Руки у него были очень спокойные, несуетливые. Во время разговора он не жестикулировал, придерживая на губах неяркую улыбку, и тем приобретал над собеседником странное превосходство. Мила тотчас же попалась в эту ловушку и теперь не знала, как себя вести. Из-за этого она мгновенно взволновалась и раскраснелась.

– Не согласитесь выпить со мной чашечку кофе? – Дивояров указал упругим подбородком на соседнее кафе.

– Чашечку кофе я бы выпила с удовольствием, – сказала она, недоумевая, что понадобилось от нее этому человеку.

Дивояров подставил ей руку таким жестом, будто они были на танцах и он собирался вести ее в центр зала. Мила неохотно просунула кисть ему под локоть и тут же ощутила, насколько мягкое у него пальто.

«Нет, этому типу явно от меня что-то нужно», – подумала она и вздрогнула, увидев в витрине свое отражение. Ее прическа наводила на мысль об ураганном ветре. И прямо на лбу был написан возраст с точностью до месяца.

– Хотите что-нибудь сладкое? – спросил Дивояров, раскрывая пластиковое меню.

– Благодарю, но я на диете.

– Женщины изнурены одной идеей похудания, – почти сердито сказал Дивояров. – Вы ведь можете позволить себе что угодно. У вас идеальные формы для тридцатилетней женщины.

Комплимент показался ей симпатичным и весьма искренним, однако Мила ни на секунду не усомнилась в том, что ее мыслят для чего-то использовать. Кое-как поддерживая беседу, она ждала, когда же Дивояров приступит к завуалированному допросу. Внутренне она была готова к нему и напрягалась так, что у нее даже заболел пресс. Однако этот странный человек так ничего и не спросил. Он рассказывал ей смешные истории и вынуждал без конца улыбаться.

– Разрешите предложить вам свою визитную карточку? – спросил он и, слазив в карман, вложил в руку Милы атласный прямоугольник.

Жест был почти интимным. Мила тотчас отставила чашку и засобиралась домой. Дивояров вывел ее на улицу, придерживая за талию, и, опутав длинным восхищенным взором, неохотно отпустил.

– Очень приятно было с вами познакомиться, – сообщил он. – Уверен, мы еще встретимся.

– Звучит довольно зловеще, – пробормотала Мила, ожидая, что Дивояров что-нибудь скажет на это.

Однако он только тяжко вздохнул, словно страдалец, которого рассвет гонит из-под балкона любимой женщины. Оставшись одна, Мила купила в киоске возле метро баночку джина с тоником и, усевшись на скамейку, вылакала ее, раздумывая о том, что делать дальше. Орехов абсолютно и безоговорочно убедил ее в том, что мужик в колготках стрелял не в нее, а в Алика. «Я буду последней сволочью, если не предупрежу старого друга об опасности! – решила Мила и купила себе еще одну баночку легкого спиртного. – Правда, рассказ мой будет звучать дико. Вероятно, надо предупредить его анонимно». Через полчаса сам бог повелел, чтобы Мила прикончила третью баночку джина и в придачу к нему бутылку светлого английского пива. После этого смелость уже просто распирала ее, и она решила выполнить задуманное тут же, не откладывая дела в долгий ящик.

Конечно, если она позвонит в редакцию и просто изменит голос, Любочка Крупенникова ее не опознает. Но сам Алик! Они знакомы тыщу лет, и ее могут выдать интонации. Значит, надо придумать какой-нибудь трюк. Очень кстати Мила вспомнила, как в детстве они с подружками басом разговаривали в стакан. Звук получался захватывающим. Захмелевшая Мила растерянно огляделась по сторонам. Отложить мероприятие до дому? А вдруг Алика укокошат прямо сейчас?

Чувство справедливости погнало Милу к небольшому застекленному магазинчику, выстроенному прямо возле выхода из метро.

– Простите, у вас есть граненый стакан? – важно спросила она у толстой нарумяненной продавщицы с обесцвеченными усами.

– Шутите, что ли? – ухмыльнулась та.

– Ну хорошо, а банка? – не отставала Мила. – Стеклянная?

– Вот, пожалуйста, банок миллион! – продавщица махнула рукой в направлении полок.

Здесь действительно стояли банки, в которых находились продукты – огурчики, баклажанная икра, кукуруза.

– Какую вам?

– С широким горлышком, – сообщила Мила, намертво вцепившись пальцами в край прилавка. – Чтобы я могла пролезть туда ртом.

– Зачем ртом? – опешила продавщица. – Возьмите вон пластмассовую ложку. Пять штук в упаковке, недорого. Так чего вы будете?

– Майонез, – сообщила Мила, приценившись к самой пузатой банке на полке. – Вон тот, с желтой крышечкой.

Продавщица молча пробила чек и подала Миле банку и пластмассовые ложки. Мила схватила свои покупки и отправилась на улицу, к таксофонам. Выбрав самый крайний, она поставила на подвесную полочку майонез и принялась зубами вскрывать упаковку с ложками. Мысль вытряхнуть майонез в урну просто не пришла ей в голову. Спиртное в крови да еще оказавшиеся в наличии ложки ее дезориентировали.

Открутив у банки крышку, Мила отправила в рот первую порцию. Майонез был вкусным, но жирным. И если первая половина банки проскочила почти незаметно, то вторую желудок уже просто отторгал.

Мила сунула нос в полупустую банку и басом сказала:

– Эй, ты! Тебя хотят убить! Берегись!

Судя по всему, майонез все-таки мешал появиться эху, и нужного эффекта не получилось. Мила с отвращением принялась доедать остатки продукта, время от времени пробуя звук. Она отправляла ложку майонеза в рот, проглатывала ее, потом подносила банку к губам и страшным голосом говорила: «Ха-а!» Наконец банка опустела окончательно.

Сыто рыгнув, Мила подняла глаза и увидела, что возле таксофона толпятся люди, которые смотрят на нее с брезгливым интересом.

– Чего тебе? – нелюбезно спросила Мила, обращаясь к толстячку в шапке-пирожке, который стоял ближе всех.

– Мне позвонить, – трусливо пояснил тот.

– Вот же хамы! – возмутилась Мила. – Обязательно надо звонить там, где я стою! Таксофонов – целый лес!

– Но работает только этот, – пятясь, пояснил мужчина.

– Сначала я, – жестом остановила его Мила.

Она достала из кошелька телефонную карту и долго пыталась скормить ее автомату. Наконец попала прямо в прорезь и с четвертой попытки набрала номер редакции.

– Вас слушают! «Возраст женщины»! – донесся до нее полный искусственной доброты голос Любочки.

– На! – сказала Мила, внезапно протягивая трубку мужчине в «пирожке». – Позови к телефону Альберта Николаевича. Быстрее закончим.

Тот послушно взял трубку и исполнил просьбу.

– Мне бы Альберта Николаевича, – взволнованно пискнул он.

– Умница, – похвалила его Мила, вырывая трубку обратно.

– Алло! – услышала она голос Алика Цимжанова.

Мила схватила банку и, поднеся ее к правой половине рта, страшным голосом сказала:

– Это предупреждение! Тебя хотят убить!

– Кто это? – рассердился далекий Алик.

– Доброжелатель.

– Что вам надо?!

– За тобой охотится убийца в колготках на голове, – замогильным тоном сообщила Мила. – Он хочет выстрелить в тебя из пистолета! Будь осторожным. Найми телохранителя. Ты все понял?

Неожиданно для себя она икнула прямо в банку, и со стороны показалось, что это всхлип или смех. Все в целом получилось довольно зловеще.

– Надо милицию позвать! – возмущенно сказала какая-то тетка, увешанная пакетами. – Это ведь телефонная хулиганка!

– Да я наоборот! – обиделась Мила. – Я предупредила хорошего человека!

– Угу, угу, – покивала головой тетка, показывая, что нисколечко не поверила. – Такие вот звонят по разным учреждениям и говорят, что там заложена бомба.

Оскорбленная до глубины души Мила отправилась к Ольге. Та встретила ее страшным воплем:

– А-а! Вот она! Видали?

– Что значит – видали? – пробормотала Мила, отставляя голову подальше, отчего у нее появился второй подбородок. – Чего ты на меня кричишь?

– Я все утро обрывала телефон – тебя нет. Тогда я позвонила частному детективу, которого мы вчера наняли. Он вскрыл балконную дверь, и оказалось, что ты испарилась! Хотя он клялся, что утром ты была не в состоянии не только ходить, но даже лежать по-человечески.

– Он судил по себе, – заметила Мила, нога об ногу сковыривая туфли. – Как ты думаешь, я могу понравиться богатому мужчине?

– В настоящий момент? – уточнила Ольга.

– Ну да, именно в настоящий.

– Безусловно, если он лишен обоняния, имеет сильные дефекты зрения и при этом раздавил свои очки.

– Боже! Боже! Что же тогда ему было от меня нужно?! – воскликнула Мила, отправляясь на кухню с воздетыми вверх руками.

Ольга побежала за ней, спрашивая на ходу:

– Кому нужно? Что ты опять натворила?

– Я ездила к Орехову за деньгами, но он ни шиша мне не дал! Сказал, что стреляли, конечно, в Алика, потому что я слишком ничтожное создание, чтобы меня убивать.

– Сволочь, – с чувством произнесла Ольга, судорожно щелкая зажигалкой.

– А потом на улице я встретила его нового инвестора. Он повел меня пить кофе. – Мила пристально поглядела на Ольгу и спросила: – Как ты думаешь, зачем?

– Возможно, он тебя просто пожалел, – предположила та. – Вид у тебя, скажем прямо, не блестящий.

– Но он делал мне комплименты. Сбросил десяток лет, обаял, дал визитную карточку…

– Н-да, – пробормотала Ольга, еще раз критически оглядев пьяную сестру. – Тут и в самом деле что-то не то. Кстати, твой Орехов – умный мужчина. Что, если он прав и стреляли все-таки в Алика? Его тогда надо предупредить! Мы ведь с тобой думали об этом!

– Я уже звонила ему.

– Он тебя не узнал? – забеспокоилась Ольга.

– Я говорила в банку. Чтобы освободить ее, мне пришлось съесть триста грамм немецкого майонеза. До сих пор не могу поверить, что он переварился. Наверное, растворился в джине. Или в пиве.

– Ты ела майонез с пивом? – испугалась Ольга. – Боже мой! Где? Заказала в кафе?

– Нет, я ела его на улице, возле таксофона.

– Это ужасно. Вижу, встречи с Ореховым действуют на тебя самым удручающим образом. Надо положить им конец!

– Он и положил. Ты не забыла? Мы расстались. И теперь, кроме денег, нам больше не о чем разговаривать.

– Дорогая, но ведь разговор о деньгах – самый важный разговор для женщины! – удивилась Ольга.

– И это говоришь ты, которая втрескалась в молодого идиота с дырявыми карманами!

– Да, но у Николая будут деньги! Он ожидает их со дня на день! Он обещал сразу же купить для меня «Ситроен ХМ». И норковую шубу.

– Ты собираешься обивать мехом спальню? Если я не ошибаюсь, у тебя от каждого мужа осталось по шубе, – заметила Мила.

– Значит, должна остаться и от Николая.

Ольге трудно было отказать в логике, поэтому Мила решила оставить тему Николая в стороне.

– Не могу поверить, что все это мне не снится! – призналась она, заливая в себя вторую кружку кофе с молоком. – Еще недавно я тряслась от ужаса, а теперь – пуф-ф! Все мои страхи развеялись, точно дымок затухающего костра. И дышится так… – Она глубоко вдохнула и замерла с открытым ртом.

– Что? – испугалась Мила.

– Кажется, это майонез.

– Тебе не надо было выходить из дому! Ты могла бы позвонить Орехову по телефону.

– Тогда бы он мне точно ничего не дал. А так – глаза в глаза – был шанс.

– Надо позвонить нашему частному детективу. Убеждена, что он потерял голову от беспокойства.

Ольга схватила телефон и быстро набрала номер, который за утро выучила наизусть. Однако на звонок никто не ответил. Борис сидел на подоконнике в подъезде, а «их частный детектив» спал, положив под голову руки, трогательно сложенные корабликом.

– Вероятно, стоит отказаться от услуг Глубоководного, – заявила Мила, наблюдая за сестрой. – Зачем он мне теперь, когда ясно, что мне ничто не угрожает?

– Да-да, ты права, – кивнула головой та. – Теперь он только все осложнит. Возможно, именно сейчас он копается в твоем грязном белье.

– Он ничего там не найдет, – повела бровями Мила. – Я постирала все, кроме банного полотенца. Пожалуй, я переночую здесь, в своей старой комнатке.

– Переночуешь? Но еще день! – возмутилась Ольга. – Нельзя вести такую жизнь, когда все вверх ногами!

– У меня чрезвычайные обстоятельства, – пробормотала Мила, повесила голову на грудь и закрыла глаза.