Лишь только опасность миновала, Кудесников обратил наконец внимание на девицу, с которой целовался. Она была напряжена, как стальной прут. Жизненный опыт подсказал Арсению, что нельзя бросать ее просто так. Он немного ослабил хватку, закрыл глаза и, глотнув воздуха, поцеловал ее еще раз – вдумчиво. Через некоторое время жертва обмякла и перестала оказывать сопротивление.

И все же сыщик был готов к тому, что получит по физиономии. Однако девица по-настоящему его удивила. Когда он выпустил ее из объятий, она отступила на два шага, одернула короткий пиджачок, подняла на него ясные глаза и деловито спросила:

– Я в самом деле так сильно похожа на Мусю?

Кудесников хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

– Боже! Как я мог так ошибиться? Простите меня, простите!

Схватил свою «живую сумку» и скрылся с места происшествия, ни разу не обернувшись. Пострадавшая сторона некоторое время стояла на месте, потом подобрала свой багаж и продолжила путь. По ее лицу никто не мог догадаться, что она чувствует на самом деле. Кажется, идиот, напавший на нее, скрылся в дверях шестого вагона? А ведь ей тоже в шестой. Не слишком приятно будет встретиться где-нибудь в коридоре или возле туалета.

Проводница шестого вагона при виде Кудесникова заметно оживилась. Ничего нового. Современные женщины так соскучились по элементарному вниманию, что умный мужчина может брать их голыми руками.

– Чай-то у вас хороший? – подмигнул сыщик.

– Не переживайте. У меня тут все, как у родной мамы. Будете ехать культурно! – Она показала ему пустое купе и добавила: – Жаль, что вы только до Аркадьева, а то б мы поближе познакомкались.

«Знакомкаться» поближе у Кудесникова не было никакого желания, но в целях поддержания отношений он тоже выразил сожаление по этому поводу. Едва он остался один, как сразу же закрыл дверь и расстегнул «молнию» на сумке. Мерс индифферентно лежал внутри и, кажется, вовсе не собирался покидать свое убежище. Хозяин почесал его за ухом и сообщил:

– У нас привал, братец. Можешь размять лапы и прохрустеть своими колечками. Сейчас достану сухой корм и насыплю тебе вкусненького.

Он извлек из рюкзачка плоскую коробку и поставил ее на откидной столик. Вслед за коробкой появился черный парик, который Арсений привычно нахлобучил на голову. Маврушкин и компания могли остаться в поезде и пойти по вагонам – с них станется! Значит, маскировка необходима. Из специального футляра он вытащил вставную верхнюю челюсть – жутко зубастую! – и с трудом загнал ее под верхнюю губу. Посмотрел на себя в зеркало и хмыкнул – теперь его не узнала бы даже родная секретарша. Длинная челка цвета воронова крыла падала на глаза, зубы агрессивно выдавались вперед, делая его похожим на бешеного кролика.

От предложенного угощения Мерс пренебрежительно отказался, отвернув морду. Он не любил есть в дороге, несмотря на то, что перед поездкой Кудесников держал его на голодном пайке – неизвестно, когда представится случай погулять по травке!

– Еще четыре часа, – предупредил его хозяин. – Проголодаешься.

Мерс упорно делал вид, что обращаются не к нему, а к какому-то другому коту. Арсений ухмыльнулся. Его веселили проявления кошачьей независимости.

Неожиданно в кармане затрясся и заверещал сотовый телефон. Кудесников достал его и с опаской посмотрел на экранчик. Это опять звонила секретарша. Ничего хорошего от звонка ждать не приходилось.

– Лиза?

– Забыла предупредить, – выдохнула она без всякого предисловия. – Маврушкин знает про то, что вы с Мерседесом. Так что будьте осторожны!

Она тотчас отключилась, а Кудесников хлопнул себя по коленкам и раздосадованно воскликнул:

– Не везет! Придется тебе, друг мой ситный, сидеть в духоте.

Мерс посмотрел на него снисходительно. В самом деле, что ему духота? Еще будучи котенком, он по доброй воле забирался в пододеяльник, спал в платяном шкафу под старым драповым пальто, не доеденным молью, и зарывался с головой в меховые шапки, которые зимой оставляли в прихожей бесхитростные кудесниковские гости.

Не успел Арсений застегнуть «молнию», скрыв Мерса от любопытных глаз, как поезд лязгнул, качнулся и тронулся в путь. Перрон медленно поплыл назад, словно кто-то потянул его за веревочку. Сыщик с надеждой прильнул к окну, рассчитывая засечь Маврушкина и его головорезов. Однако перрон кончился, а он так никого и не увидел.

– Что ж, – философски заметил сыщик. – Любовные недуги, как и телесные, иногда чреваты осложнениями. Слышишь, Мерс? Снаружи бандитов не было, значит, они остались в поезде и могут появиться с минуты на минуту.

Словно в ответ на его слова дверь купе громыхнула и начала отползать в сторону. Кудесников немедленно выпрямился, сложил руки замочком и поспешил придать лицу идиотское выражение.

К его величайшему изумлению, на пороге появился вовсе не мстительный Маврушкин, а та самая девица, с которой он некоторое время назад целовался под высоким куполом вокзала в целях конспирации. Она стояла совершенно неподвижно и смотрела на Кудесникова с подозрением.

– Ба! Какие люди! – воскликнул он, на секунду забыв про то, что сам себя изменил до неузнаваемости. – Входите, входите. Я так рад, что мы едем вместе. Пошалим!

На лице попутчицы появилось тяжкое недоумение. В этот момент за ее спиной возникла веснушчатая проводница. Увидев преображенного Арсения, она вздернула брови и громко спросила:

– А где ж делся тот красавчик, которого я сюда подсадила? Никак переселился в другой вагон? А это ж кто тогда, боженьки мои?

– А это я, – ответил Кудесников, нимало не смущаясь. – Я его сопровождающий. Мы едем вдвоем.

– Тогда посторонитесь, сопровождающий, – потребовала проводница. – Женщине ж войти надо.

Девица молча протиснулась в купе и села на диванчик напротив Кудесникова, плюхнув сумку рядом. Сложила руки на коленях и уставилась в окно. Некоторое время сидела неподвижно, словно раздумывала над чем-то, потом повернулась и еще раз посмотрела на Кудесникова.

– Давайте знакомиться! – предложил тот с живой радостью. Он был убежден, что в любом обличье хорош, как принц. – Я Агамемнон. А вы?

– Марьяна, – неохотно ответила попутчица.

– Какое необычное имя!

– После вашего Агамемнона – просто Маша.

У нее явно не было настроения вступать в беседу. Возможно, она вообще общалась только с теми мужчинами, которые были ей симпатичны.

– Пойду погляжу, где тут вагон-ресторан, – сказал Кудесников, поднимаясь на ноги и подхватывая сумку с котом. – Вы есть хотите?

– Нет, благодарю вас, – ответила Марьяна, поглядев на него с неудовольствием. – Да уж не таскайте с собой свою поклажу, я ее не украду. И пригляжу, чтобы другие не украли.

– Спасибо, не стоит, – ответил «Агамемнон» и вышел в коридор, тесно прижимая сумку к себе.

Марьяна проводила его неприветливым взором. Как она не хотела ехать в Аркадьев! Как не хотела! И все у нее не задалось с самого начала. Перво-наперво она забыла билет, за которым возвращалась домой, а это плохая примета. По дороге совершенно ни с того ни с сего порвался чулок, пришлось выходить из метро, покупать новую пару, искать туалет и скакать в кабинке на одной ноге, рискуя шлепнуться на холодный плиточный пол. Вылезая из такси, она уронила сумку в единственную лужу, украшавшую окрестности. В общем, все шло сикось-накось. И когда на перроне на нее налетел какой-то мужик с поцелуями, она даже не удивилась. Теперь вот еще этот жуткий тип, похожий на хорька. Наверняка он едет до самого Аркадьева и будет всю дорогу лезть к ней с идиотскими разговорами.

В Аркадьеве Марьяна родилась и окончила школу. И готова была прожить там всю оставшуюся жизнь. Она выбрала подвижническую профессию учителя и планировала выйти замуж за Костю Лебедева, своего одноклассника, с которым встречалась целых три года в школе. У них был самый красивый роман в Аркадьеве, и мягкосердечные местные бабушки при виде счастливой парочки утирали глаза краешками платков.

Но… Как говорил ее нынешний помощник Брянцев, абсолютное счастье всегда стремится к абсолютному нулю. В родной аркадьевский вуз она не поступила, провалив английский. Целый день плакала навзрыд, считая, что нет на свете горя горше. А вечером пришел Костя, взял ее за руку, повел в парк, усадил на щербатую скамейку и сообщил, что встретил другую девушку, что чувствует себя виноватым, но поделать ничего не может. Он влюблен, потерял голову. Он ничего такого не планировал, это налетело на него как тайфун. Она должна простить его и отпустить с миром.

Марьяна помнила, как в мире исчезли сначала все звуки, а потом померк свет. Безголосый черно-белый Костя все открывал и открывал рот. Потом тряс ее за плечи, а она моталась, как неживая.

– Желаю тебе счастья, – сказала она из центра своего вакуума, и голос ее был таким странным, словно рождался не в горле, а в ржавой металлической трубе.

Костя еще некоторое время объяснял что-то, бурно жестикулируя, потом на секунду замялся, поцеловал ее на прощание странным клюющим поцелуем и ушел, распрямив плечи, как будто только что освободился от тяжелой ноши. Она видела, что в конце дорожки, уже почти за поворотом, он прибавил шаг, разбежался, подпрыгнул и стукнул рукой по веткам березы. Это было проявление живой радости и жажды жизни, предвкушение грандиозных перспектив и чудесных свершений.

Она приходила в себя долго. Выздоровлению предшествовали тяжелые месяцы, которые Марьяна не любила вспоминать. В то время она делала стыдные вещи – звонила Косте и умоляла его вернуться, назначала ему свидания, на которые он приходил с таким видом, словно ему предстояло удалять зуб. Она следила за его новой невестой Жанной, пылая от ревности и ненависти. Жанна оказалась высокой сухощавой девицей, красивой и жесткой. Она отлично знала, чего хочет, и, стремясь к цели, не ведала поражений. Ее родитель заседал в городском совете. Папины друзья и прихлебатели уже зажгли зеленый свет вдоль всей улицы, по которой Жанне предстояло идти в гору. Костю Лебедева она взяла на буксир.

С тех пор утекло много воды. В настоящий момент Константин Николаевич Лебедев занимал пост заместителя мэра города и прилагал все силы для того, чтобы вывести провинциальный Аркадьев на новый, современный уровень. За последние годы здесь был пущен в действие консервный завод, открыт драматический театр, построены стадион и детский реабилитационный центр.

Главным спонсором, финансировавшим строительство последнего, стал холдинг «Медприма», в котором Марьяна занимала одну из руководящих должностей. То, что детский центр базировался именно в Аркадьеве, оказалось чистой случайностью. Совпадением, которыми так любит баловаться судьба.

Марьяна не могла пойти к руководству и отказаться от проекта только потому, что ее мучают тяжелые личные воспоминания. И в настоящий момент она возвращалась в родные пенаты, чтобы представлять холдинг на Дне города, который собирались праздновать с большой помпой. Одним днем, правда, дело не обошлось. Марьяне предстояла целая неделя официоза. Для нее была составлена обширная программа, ей придется посетить массу различных мероприятий, а также присутствовать на праздничном балу.

Больше всего она боялась именно этого дурацкого бала. На дне ее сумки лежал плотный белый конверт, а в нем – официальное приглашение, выполненное красивой золотой вязью. Вызывающе крупные буквы в самом низу складывались в неприятную фразу: «На два лица».

Никакого «второго лица» в жизни Марьяны не было. Просить же кого-нибудь из коллег стать ее спутником казалось ей унизительным. Да и вообще… Для такого вечера, на котором она непременно встретится с Костей Лебедевым и его любимой супругой, ей необходим не абы какой мужик, а о-го-го какой! С того момента, как приглашение попало к ней в руки, она только и делала, что думала о бале. О том, как там себя вести. Какой ее увидит Костя? Холодной, уверенной в себе, успешной, элегантной – неотразимой! Костя должен сразу понять, что если она пришла одна, то вовсе не потому, что ее некому сопровождать. Просто ей наплевать на всех мужиков разом, вот так вот.

Как только она решила снять туфли и дать ногам отдохнуть, человек, носивший жуткое имя Агамемнон, вновь появился в купе.

– Лягу посплю, – с порога сообщил он, грохнув дверью с такой силой, что из нее чуть не выскочило зеркало. – Если захотите обсудить погоду на завтра или пофлиртовать, смело будите.

Марьяна фыркнула и поджала ноги под себя. Ей нередко приходилось сталкиваться с нахалами, но этот был какой-то особенный, веселый нахал, на которого даже не хотелось сердиться.

На самом деле Кудесников ходил в туалет, где ненадолго принял свой обычный вид, чтобы утрясти с проводницей финансовую и морально-этическую стороны поездки. Затем он под большим секретом сообщил ей о том, что является секретным агентом Президента, показал ей Сливку и взял с нее страшную клятву сообщить ему, если тот вдруг намылится сойти с поезда. Возможное появление Маврушкина и компании он решил игнорировать. Пусть бегают по вагонам – узнать его все равно невозможно, а кот надежно спрятан.

Кудесников поставил сумку с Мерсом на полку в уголок и, скинув ботинки, улегся на бок лицом к стене. Накрылся пледом и через несколько минут уже сладко посапывал. Марьяна некоторое время смотрела на него, пытаясь понять, что именно в нем кажется ей знакомым. Потом вспомнила – у того парня, который целовал ее на перроне, тоже были голубые джинсы и светлая рубашка. Просто один в один. Только тот был красивым и целовался потрясающе. А этот не только мордой не вышел, у него еще и прикус неправильный.

Рассматривая тыл своего попутчика, Марьяна неожиданно заметила, как черная спортивная сумка, стоявшая в углу на полке, тихонько пошевелилась. «Наверное, это он ногой дрыгнул», – решила Марьяна, но все же слегка напряглась. Через некоторое время сумка шевельнулась снова, сильнее прежнего.

Марьяна некоторое время сидела неподвижно, затем спустила ноги на пол и сделала маленький шажок – на цыпочках! – к этой самой сумке. Не в силах устоять перед искушением, она протянула руку и потрогала ее округлившийся бок. В тот же самый миг сумка сделала молниеносный выпад, и страшная боль пронзила Марьянин указательный палец.

– Ай! – воскликнула она, отпрыгнув назад. – Ай-ай-ай!

Ее попутчик мгновенно вскинулся и, отбросив плед, принял вертикальное положение. Марьяна смотрела на него круглыми глазами, засунув палец в рот.

– Вы что это? – спросил он. – Так нечестно, я ведь предупредил, что ложусь отдыхать! А вы орете. Чего вы орете?

– Ваша сумка меня укусила!

Дурацкий Агамемнон повернулся и посмотрел на свой багаж. Потом снова на Марьяну. И вместо того чтобы извиниться, завопил:

– А зачем вы ее трогали, а?

– Я не трогала! Я ее случайно задела! Подошла к зеркалу, чтобы причесаться, махнула рукой, а она… Кто у вас там сидит?!

– У меня там? – переспросил этот болван.

В голове Кудесникова прокручивались варианты ответов. Через секунду он пришел к выводу, что говорить можно все, что угодно, кроме правды. Приходилось учитывать возможное появление на горизонте Маврушкина. Достаточно этой фифе в неподходящий момент сказать вслух «Кыс-кыс!», как он будет немедленно расшифрован. А если учесть, что женщины всегда и все говорят не вовремя, Мерса ей нельзя показывать ни в коем случае.

– У меня там мадагаскарский кролик, – наконец сообщил он. – Я везу его с выставки, прямо с Мадагаскара. В Аркадьев, на кроликоферму. У меня есть все ветеринарные справки.

– Но эта ваша мадагаскарская дрянь кусается!

– Да ладно вам преувеличивать.

Конечно, Мерс не мог прокусить сумку. Вероятно, он пребывал в приподнятом настроении – воображал, что сидит в засаде, ожидая, когда какая-нибудь наивная мышь рискнет высунуть нос из своего убежища. И как только почувствовал движение, мгновенно извернулся и вонзил коготь Марьяне в палец. Охотник!

– Я преувеличиваю?! Глядите сюда!

Она стала совать поцарапанный палец Кудесникову в нос, он не выдержал, схватил ее за руку и сильно сдавил. На подушечке выступила багровая капля крови.

– Подумаешь, рана! – У него был пренебрежительный тон. – Вы просто укололись о коготь.

– Я укололась?! Это он меня уколол! А что, если я умру от экзотической инфекции? У вашего кролика под когтями мадагаскарская грязь!

– Ерунда. Перед отправкой его тщательно вымыли.

– Кроликов не моют!

– Вижу, вы большой знаток млекопитающих.

– Они не млекопитающие, а грызуны.

– Это мыши грызуны! И еще крысы. Ну, в самом крайнем случае бобры. А кролики, моя дорогая, питаются травой. Как можно грызть траву? Траву жуют.

– По-вашему, выходит, кролик – жвачное животное! – ехидно сказала Марьяна. – Нет у вас там никакого кролика. Открывайте сумку! Я хочу знать, от чего мне предстоит умереть.

Кудесников выставил одну ногу вперед, демонстрируя упрямство:

– Попав из темноты на свет, кролик может ослепнуть. Ни за что я не стану травмировать бедное животное.

– Тогда я травмирую вас!

– Ну, хорошо-хорошо. У меня там действительно не кролик. Какая вы догадливая! Чертовски умная. Прозорливая, можно сказать.

– Кого вы прячете, негодный человек?

– Ну, ладно, ладно. У меня там… летучая мышь. Нетопырь.

– Открывайте сумку.

– Если я открою, он вылетит и будет биться о стекло. Или о вашу голову. Учтите, у него большие кожистые крылья, холодные перепончатые лапы и морда, как у вампира.

– Я хочу убедиться, – голос Марьяны предательски дрогнул.

– Вы должны знать, что нетопыри иногда нападают на людей. А этот особо свирепый, поэтому мне его и продали так задорого. У него лапы, можно сказать, по локоть в крови. Не советую экспериментировать. Кроме того, если он вылетит, мы его вряд ли поймаем. А окна здесь не открываются, если вы не в курсе. Представляете завтрашние газетные заголовки? «Летучая мышь покусала пассажиров скорого поезда». «Крылатый убийца загрыз проводницу и покалечил девятерых детей».

– Как вы посмели пронести в поезд животное, которое кусается, даже сидя в сумке?! Я подам на вас в суд! Вы всю жизнь будете работать на возмещение морального ущерба!

– Служите в большой корпорации? – сочувственно спросил Кудесников.

– Откуда вы знаете? – Марьяна отодвинулась и, сердитая, уселась на свое место.

– Ваш менторский тон, повадки, эти угрозы – все говорит о том, что вы не понаслышке знакомы с административной работой.

– Какой вы догадливый! – Марьяна схватила сумочку и снова вскочила на ноги. – Надеюсь, к моему возвращению вы успокоите эту тварь.

– Если не выводить ее из себя, все будет нормально. Кстати, когда вы вернетесь, не стучите каблуками, в последние оставшиеся часы я собираюсь выспаться.

Не ответив ни слова, Марьяна вышла в коридор, добралась до конца вагона, изо всех сил потянула на себя тяжелую дверь и выскользнула в тамбур. Достала из сумочки сигарету и зажигалку, прикурила и жадно затянулась, с тревогой разглядывая поцарапанный палец. Через некоторое время дверь соседнего вагона отворилась, и в тамбур ввалились трое бритоголовых типов в гавайках. Они были явно чем-то озабочены и торопились, но, заметив Марьяну, резко затормозили. Самый здоровый и неприятный, с близко посаженными глазами и кривым носом, спросил, изо всех сил стараясь быть вежливым:

– Эй, дамочка! Тут где-то мужик едет. Красивый и с котом на цепочке. Вы его не видели?

Марьяна выпустила дым вверх длинной струйкой и небрежно ответила:

– Красивого и с котом? Нет, не видела. А некрасивый с летучей мышью вам не подойдет? Едет в моем купе. Кстати, мышь кусается.

Типы в гавайках мрачно переглянулись.

– Юмористка, блин, – пробормотал один, и вся троица, громыхая коваными ботинками, проследовала дальше. Дверь за ними захлопнулась с невероятным грохотом.

Когда Марьяна возвратилась на свое место, ее попутчик уже спал, бархатисто похрапывая. Едва она переступила порог, как в нос ей ударил отвратительный едкий запах, который было трудно с чем-нибудь спутать. Так пахнет в общественном туалете, подвергшемся нашествию футбольных болельщиков, перепивших пива.

Обалдевшая Марьяна наклонилась и изо всех сил ткнула Агамемнона кулаком в спину.