– Случилось… – Послышалось звяканье, как будто в стакан наливают воду из бутылки. На несколько секунд все стихло, а потом голос вернулся вновь и выпалил: – Ваню убили!

– Что-что?

– Ва-а-а-ню… уби-и-и-или… – Крик перешел в сдавленный стон.

Марина почувствовала, что кровь отливает от лица, а ноги перестают чувствовать пол под ногами. Вероятно, она сильно побледнела и покачнулась, потому что человек с портфелем посмотрел на нее с растерянным изумлением и невольно протянул руку в ее сторону:

– Эй, что это с вами?

Тем временем телефон продолжал выть, выплевывая новые подробности ужасной драмы:

– Прямо у него в квартире… Кто-то Ваню душил… здоровый… Его шею сломали как карандаш… Из дома ничего не пропало… Все вещи на месте…

– Вы что, собираетесь упасть в обморок? – удивился попутчик.

Глянцевые проспекты веером посыпались на пол, возбужденно зашелестев страницами. Последнее, что Марина помнила, это глаза незнакомца, оказавшиеся прямо перед ней. Она успела заметить, что у него короткие и очень густые ресницы и абсолютно прямые брови – как будто господь бог рисовал их по линеечке.

После чего обморок распахнул для нее свои благословенные объятия.

* * *

Очнулась Марина в холле первого этажа, на диванчике. Однако вместо незнакомца с портфелем увидела перед собой взволнованную физиономию Льва Валентиновича. Впрочем, вокруг было еще множество других физиономий разной степени озабоченности. Она шевельнула рукой, почувствовала нехорошую слабость во всем теле, но нашла в себе силы ее преодолеть. Оттолкнулась локтями от дивана и села.

– Пропустите! – раздался в то же мгновение знакомый рык Зои Разгуляевой. – Там моя сотрудница! Мне нужно все увидеть своими глазами.

Она двигалась от лифта к месту происшествия, расталкивая грудью людей, как ледокол льдины, и уже через несколько секунд материализовалась возле дивана. И тотчас воскликнула:

– Ага! Обморок, понимаю… Палитра мне не нравится – губки синие, лобик белый.

– Зоя Петровна… – начала было Марина, но главред ее перебила:

– Будем считать это производственной травмой. И то подумать – провести шесть часов в компании с людьми, верящими в зеленых человечков! Это кого хочешь доведет до обморока. Завтра можешь не приходить, и послезавтра тоже. Потом отпишешься. А пчелы подождут. Кроме того, у тебя теперь стажер есть – распоряжайся им по своему усмотрению. Да, и за руль не садись, это опасно.

– Я без колес. Сегодня я каталась по центру, а там негде парковаться.

– Ну, тогда домой тебя отвезут на моей машине.

– Нет, я лучше по свежему воздуху, – слабым голосом сказала Марина.

Разгуляеву возил шофер, потому что хотя она и умела водить машину, но делала это топорно и постоянно оказывалась на грани лишения водительских прав.

– Действительно, – пробормотала главред. – У Толика в салоне пахнет гнилью. Я уж подумываю, не занимается ли он в свободное время перевозкой трупов?

При этих словах Марина побледнела еще больше. Зоя ободряюще потрепала ее по щеке, оставив на ней красные следы, и двинулась обратно к лифту, побрякивая ожерельем, обмотанным вокруг шеи.

– Я провожу вас до дому, – заявил стажер, глядя на пострадавшую с твердостью начальника экспедиции, не принимающего возражений от членов отряда. – У вас в самом деле совершенно жуткий вид.

– Ладно, – согласилась Марина, опираясь на предложенную руку. – Провожай.

Проковыляв через холл, они вышли из здания на улицу, где свежего воздуха было не больше, чем в духовом шкафу.

– Лучше бы вы согласились поехать на машине и потом сразу легли, – высказал здравую мысль Лева.

– Я не могу лежать, – возразила Марина. – Мне нужно переварить одну неприятную новость.

Дело, впрочем, предстояло непростое. Такая новость подобна булыжнику, с которым вряд ли справится даже луженый желудок.

– Что за новость? – тотчас поинтересовался любопытный стажер. – Что-нибудь личное?

Марина посмотрела на его физиономию, которую юность подсвечивала изнутри, и решила выложить все как есть. В конце концов, в ближайшее время им предстоит много времени проводить вместе. Придется делиться информацией, иначе ничего путного из их дуэта не получится.

– Мне только что сообщили, что умер мой друг.

– Близкий друг? – тут же переспросил Лев Валентинович. – Ну… личный? Бойфренд?

– Да, но вообще-то он бывший бойфренд. Хотя мы вместе жили довольно долго. Его убили. Он недавно съехал от меня, но все равно… Мне позвонила его сестра, как раз когда я спускалась в лифте.

– Убили?! – Стажер мигом ухватил главное из ее сумбурных объяснений.

– Я пока не знаю никаких подробностей, потому что не дослушала. Отключилась, как ты мог видеть. Кстати, – она оглянулась на здание, из которого они только что вышли, – а куда подевался тот тип с портфелем?

– Какой тип?

– Мы ехали с ним вместе в лифте. И когда у меня закружилась голова, он не дал мне упасть.

– Не знаю, я не видел никакого типа, – пожал плечами Лев Валентинович. – Секретарше позвонил охранник и сказал, что вам плохо. Я хотел сразу вызвать врача, но тут прибежала какая-то женщина с усами и заявила, что сначала нужно во всем как следует разобраться.

– Это Лариса Капуста, – хмыкнула Марина. – Она обожает принимать решения, не задумываясь о последствиях.

Лариса действительно предложила во всем разобраться, но предоставила это другим, а сама улетела по очередному срочному делу.

– Давай пройдем дворами до трамвайной остановки. В метро я ни за что не поеду. А из трамвая хотя бы можно быстро выйти, если мне станет совсем невмоготу.

Льву Валентиновичу было ровным счетом наплевать, на чем ехать. Хотя на метро, конечно, получилось бы быстрее. Впрочем, его организм запросто справлялся с любыми недомоганиями, поэтому юноша плохо понимал, почему Марина столь категорично возражает против спуска под землю. Обморок-то уже закончился.

Всю дорогу, пока они тряслись в душном вагончике, он приставал к ней с вопросами:

– А как звали вашего бойфренда?

– Иван Соловьев.

– А почему он съехал? Это он вас бросил?

– Какая тебе разница? – Марина отрешенно смотрела в окно, за которым тянулись улицы, запруженные автомобилями, привезенными со всего света.

– Что значит – какая разница? – удивился Лев Валентинович. – Если это он вас бросил, то вас обязательно станут подозревать. Вы могли приложить к этому руку.

О том, что ее будут подозревать, Марина как-то совсем не думала. Может быть, ее уже разыскивает милиция? В первую очередь всегда подозревают жену или мужа. Ну, а в данном случае, конечно, нацелятся на нее. Господи, ее посадят на металлический стул в пустой комнате и начнут запугивать. Может быть, на нее будет орать какой-нибудь особо ретивый следователь…

– У вас есть адвокат? – неожиданно спросил стажер, положив ногу на ногу, благо в трамвае было мало народу.

– Ага. Перри Мейсон, – в тон ему ответила Марина. – Не говори глупостей, откуда у меня личный адвокат?

– А родители?

– Родителей тоже нет. Но есть куча других родственников. Например, дядя Арсений. Кстати, нужно срочно ему позвонить.

Арсений Андреевич Старостин был палочкой-выручалочкой для всей родни, которой он покровительствовал. Он нежно любил своих троюродных сестер, внучатых племянников, сводных братьев и четвероюродных внуков. Для них он подбирал хорошие колледжи и престижные музыкальные школы, договаривался о поступлении в институт и отсрочке от армии, помогал найти стоящего врача или парикмахера, ссужал деньгами попавших в безвыходную ситуацию студентов, делал неожиданно щедрые подарки на дни рождения. И при этом немного бравировал собственной незаменимостью и безотказностью. Так может относиться меценат к ученикам бедной школы, на нужды которой он периодически дает деньги. Впрочем, эту маленькую слабость ему все охотно прощали.

Арсений Андреевич занимался модным и современным делом – интернет-продажами, что приносило ему не только постоянную прибыль, но также позволяло налаживать связи в самых разных слоях общества. Марина была его любимицей, и в критической ситуации он, конечно, придет ей на помощь.

Лев Валентинович довел ее до квартиры и немедленно предложил:

– Может быть, мне побыть с вами? Я просто посижу на кухне.

Судя по всему, у него была нормальная семья, которая неплохо его воспитала. Юноши, способные в таком возрасте проявить такт, встречаются все реже.

– Не стоит, – ответила Марина. – Я приду в себя, а потом поеду… на место происшествия. Нужно же мне с кем-то поговорить. С сестрой, со следователями. И вообще… Необходимо что-то предпринять…

Голова у нее шла кругом, и на самом деле она не очень хорошо представляла, как будут развиваться события. То, что она не останется в стороне от расследования, это совершенно точно.

Спасла ее, как ни странно, пресловутая уфологическая конференция. Следователь действительно разговаривал с ней, но был предельно вежлив. Милиции удалось довольно точно установить время убийства. Именно в этот момент Марина сидела за большим столом, а рядом стояла табличка с ее именем. Мероприятие снимали тележурналисты, было сделано огромное количество записей. Десятиминутные перерывы, на которые время от времени прерывалась конференция, не давали возможности съездить домой к Ивану, прикончить его и вернуться обратно. Кто сказал, что женщина не может сломать шею мужчине, особенно если она находится в ярости?

Марина рассказала про разрыв с Иваном все без утайки. Следователь, казалось, был удовлетворен, однако попросил прийти ее на следующий день для уточнения деталей.

– Возможно, вы что-нибудь вспомните, – с надеждой сказал он на прощание. – Какие-то звонки, подозрительных знакомых…

Она пообещала подумать и поплелась домой. С большим трудом, но ей все же удалось подавить желание сесть за руль. Говорят, что водителям противопоказаны сильные эмоции. Злиться на Ивана было так просто, а принять его смерть – очень тяжело. Кто-то безжалостно набросился на него в собственной квартире! А она даже не захотела его выслушать… Как все ужасно!

Чтобы заснуть, пришлось выпить «снотворную таблетку», как говаривала бабушка. А наутро ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Она прошлепала по коридору, не включая света. За дверью обнаружился Лев Валентинович с пакетом бутербродов под мышкой.

– Кофе, чай у вас есть? – спросил он с порога. – Вам нужно хорошо позавтракать.

Решительный настрой, вероятно, являлся следствием неуверенности – мальчишка боялся, что его выгонят. Проведенные в редакции годы позволяли Марине смотреть на свежеиспеченного выпускника вуза именно как на мальчишку. Рядом с ним она чувствовала себя умудренным опытом специалистом.

– Проходи, – велела Марина, отступив в сторону.

Ни он, ни она не заметили, как в темноту коридора легко и незаметно проникла белая персидская кошка Розамунда, любимица Марининой соседки по лестничной площадке Маргариты Витальевны Шустер. Розамунда была избалована сверх всякой меры и ни в чем не знала отказа. Несколько минут назад, когда глава семьи уходил на работу, она проскользнула мимо него в подъезд, взлетела по лестнице на площадку верхнего этажа и сидела там до тех пор, пока ее не спугнул залязгавший лифт. Прижав уши к голове, Розамунда ринулась обратно, и тут – какая удача! – узрела приоткрытую дверь. Пусть чужая квартира, но все хоть какое-то убежище!

Пока Марина принимала душ, а стажер накрывал стол к завтраку, кошка пряталась под кроватью.

– Давай я буду говорить тебе «ты»? – предложил Лев Валентинович, заглатывая куски омлета, который он сам же и изготовил на огромной сковороде.

– Давай. Хотя по этикету это должен предложить тот, кто старше.

– Ну, и насколько ты старше? – презрительным тоном спросил стажер.

Марина перестала жевать и посмотрела на него с подозрением:

– Только, пожалуйста, не воображай невесть что, хорошо? Мы будем заниматься исключительно пчелами. Здоровые деловые отношения. Мы товарищи.

– Я ничего такого и не думал, – соврал Лев Валентинович, слегка скиснув.

Впрочем, его плохого настроения хватило ровно на две минуты. Затем здоровый дух победил, и он снова сделался похожим на любопытного галчонка.

– А о чем тебя расспрашивали следователи?

– Обо всем и ни о чем. Мотив преступления, видишь ли, совершенно непонятен. Как преступник проник в квартиру? Если убийцу впустил Иван, значит, он его знал. И вот что важно – из квартиры ничего не похищено. Ни деньги, ни дорогие вещи… А еще способ убийства… Страшно даже представить такое. Следователь говорит, убийца был или очень сильным, или находился в состоянии аффекта.

– Тебе ужасно повезло, что ты сидела на той конференции, – в очередной раз заметил стажер. – Кому ж еще быть в состоянии аффекта, как не брошенной невесте?

– Никто никого не бросал, – возразила Марина, заставив себя проглотить кусок сыра.

Как выяснилось, Лев Валентинович приготовил бутерброды собственноручно, и отказаться от еды Марина сочла невежливым. Кроме того, бутерброды были вкусными – мягкое сливочное масло пропитало ноздреватый хлеб, а на ломтиках сыра лежали прозрачные колесики помидоров и нежные салатные листики.

– Ага, а ты докажи это ментам, если у тебя нет алиби.

Марина вздохнула, соглашаясь. И тут же сказала:

– Очень мило, что ты проявил заботу, но я не могу целый день провести взаперти. Мне уже пора собираться на встречу со следователем. Придется тебе ехать в редакцию одному и там корпеть над пчелиным досье.

– А можно я останусь у тебя? – с надеждой спросил мальчишка, озираясь по сторонам.

– Зачем это?

– Ну… У тебя так клево. Своя квартира и все такое. Я бы музыку поставил. Я у тебя халву видел. Можно съесть кусочек?

– Ладно, оставайся, – разрешила Марина. – Ешь свою халву. И вообще можешь съесть все, что захочется, кроме кактусов.

По правде говоря, было даже хорошо, что он здесь остается. В трудные минуты всегда приятнее возвращаться в дом, где тебя кто-то ждет, пусть даже это всего лишь стажер.

– К телефону не подходи, у меня автоответчик. И вообще – все нужные люди знают номер моего мобильного.

– А если кто-нибудь придет? – спросил Лев Валентинович, облизывая пальцы. За халву он принялся сразу, как только получил «добро».

– Действуй по обстановке, – ответила Марина. – Импровизируй. Если будут спрашивать, кто ты такой, можешь сказать, что ты сын моей подруги.

– Лучше скажу, что я твой сын.

– Ну, ты не очень-то прибавляй мне годы.

– Приемный, – быстро добавил Лев Валентинович. – Значит, можно всех впускать?

– Вот именно.

Марина и представить себе не могла, какие последствия повлечет за собой ее легкомысленное разрешение. Она была убеждена, что на самом деле никто не придет. Все отлично знают, что в такое время она на работе. Иногда по подъездам ходили оптовики и предлагали сахар в мешках, но люди покупали мешки все реже – привычка делать гигантские запасы еды постепенно отмирала. По какой-то невероятной случайности мог явиться местный водопроводчик, который вроде бы существует, хотя его никто не видел. Впрочем, это уже из области фантастики.

* * *

Сначала Марина отправилась на вторую встречу со следователем. К разочарованию последнего, никаких событий, способных пролить свет на гибель Ивана, она не вспомнила. Почти два часа длился разговор, который не принес ничего нового. Следователь делал какие-то пометки, но был мрачен – раскрыть преступление по горячим следам не удавалось.

Марина и сама постоянно думала о том, кто мог убить Ивана и за что. Ей представлялся огромный тип, похожий на Годзиллу, который снес с петель дверь и в слепой ярости набросился на совершенно незнакомого человека… Однако с дверью все было в порядке.

– С дверью все в полном порядке, – подтвердила сестра Ивана, к которой Марина отправилась после разговора со следователем.

Вообще-то женщины не слишком жаловали друг друга, но сейчас обнялись, словно близкие подруги. Наталья была высокой дамой. Из тех, которым худоба противопоказана категорически. Однако желчный характер не позволял доброму жирку осесть на ее ребрах и хоть немного сгладить все острые углы, которые и делали ее такой неуютной. Кроме того, главный бастион женственности – прическа была подобрана неправильно и совсем ей не шла.

Тем не менее брата она любила и переживала его смерть тяжело. В ее челке Марина заметила новую седую прядь.

– Известие о чьей-то смерти – как наркотик, – горько усмехнулась Наталья. – Одновременно и тонизирует, и разрушает организм. Я чувствую, будто у меня внутри все сделано из железа. Все эти части трутся друг о друга и мешают есть, дышать, вообще – жить.

– В голове не укладывается, – выдавила из себя Марина, устроившись на стуле. Наталья привела ее на кухню и налила две чашки чаю, хотя ни одна, ни другая не испытывали жажды. – Я постоянно думаю о том дне, когда убили твоего брата. Вспоминаю, как сама провела то утро, как вышла с конференции. А Ваня в это время уже был мертв. Кстати, ты не знаешь, что он делал в тот день?

– Знаю, – кивнула Наталья. – Он ездил к тебе.

– Ко мне?!

Вот уж чего Марина совсем не ожидала! Иван был у нее в день убийства, а она об этом даже не догадывалась.

– Он позвонил мне от тебя, – пояснила хозяйка. – Все не мог придумать повод поговорить с тобой по душам. Хотел помириться…

– Надеюсь, ты не винишь меня… Мы расстались по обоюдному согласию…

– А, – махнула рукой убитая горем сестра. – Теперь все равно.

– Может быть, он сказал тебе что-нибудь… такое… – предположила Марина. – Что-нибудь важное, что может навести на след. Хорошо помнишь ваш разговор?

– Следователи заставили меня вспомнить. Иван обсуждал какие-то бытовые мелочи. И лишь в самом конце сказал, что решил испытать последнее средство для примирения с тобой.

– Что же это за средство? – напряглась Марина. – Последнее, говоришь?

– Я не знаю, он не стал ничего объяснять. Я думала, ты знаешь. Что за последнее средство?

– Нет, я даже представить себе не могу. А он не говорил, что собирается с кем-то встретиться?

– Да нет, конечно, – отмахнулась Наталья. – Если бы он сделал хоть один намек, может быть, убийцу уже нашли бы.

Они еще некоторое время говорили об Иване, и ни одна так и не притронулась к чаю. Наконец Марина поняла, что нужно уходить, иначе Наталья окончательно скиснет, она и так держалась из последних сил. Кроме того, визит был тяжелым и для самой Марины.

Очутившись на улице, она некоторое время стояла возле подъезда, пытаясь примириться с неизбежным. Мимо шли люди, ехали машины, солнце золотой монеткой сияло в небе, голуби ходили по газонам, переваливаясь, как перекормленные утки. Неожиданно Марина почувствовала головокружение. Дурное предчувствие подкатило к горлу, словно приступ тошноты. Она оперлась рукой о стену дома и несколько минут приходила в себя.

Впервые ей в голову пришла ужасная мысль о том, что убийца Ивана на свободе и может нацелиться еще на кого-нибудь. На нее, например. То, что Иван накануне своей гибели входил в ее квартиру, как будто связало ее с убийцей невидимыми нитями. Это было неприятное и тревожное чувство. Марина пронесла его через весь город почти до самого дома. Ах, ну что ей стоило пройти вдоль магазинов и свернуть во двор, где всегда полно народу и находится, к слову сказать, местное отделение милиции? Так нет же, ее понесло под арку. Называется: сократила путь.

Через эту чертову арку можно было попасть в маленький дворик позади дома, окруженный жестяными коробками гаражей. Никогда, ни разу Марина в глаза не видела их владельцев, как будто машины сюда загоняли лишь для вечного упокоения.

Поэтому тихий рокот мотора за спиной сразу же ее насторожил. А когда послышался звук открываемых дверей, она твердо решила оглянуться. Но не успела. Вернее, она оглянулась, однако слишком поздно: два здоровых парня в открытых майках, которые делали их похожими на штангистов, были уже в двух шагах от нее. Одинаковые бритые головы, одинаково равнодушные рожи.