Глава 9

Последующие дни прошли в суете и сборах, честно говоря, мне было уже наплевать, что сказал следователь, где мой муж, почему были грязные чехлы, что за странные стихи я читала; в мыслях я давно уже лежала на горячем песочке, принимала ванны в источниках, где купались царицы, смотрела в бесконечно синее небо и источала улыбки таким же улыбающимся туристам. Вот что меня могло привести в равновесие – море, солнце, доброжелательность, комфорт. Какое мне дело до вечных духовных исканий моих мужчин? Пусть забивают голову себе всякой дурью.

Нет, это я себя просто успокаивала, чтобы не портить себе отдых. В Анталье я познакомилась с одной москвичкой, которая почему-то удивлялась, что в провинции ещё водятся такие сногсшибательные дамы. Очевидно, она предполагала, что у нас по улицам ходят исключительно медведи, а сами мы прозябаем в деревянных избушках.

Как, у вас есть даже интернет? Право, её наивное представление меня веселило. Короче говоря, время мы провели довольно весело, посещая бары и дискотеки (где, кстати, она не смогла блеснуть своим знанием английского или немецкого на худой конец), совершая экскурсии по побережью, и поглощая прочие радости беззаботного отдыха.

В аэропорту меня уже ждал Вален, и моя новая приятельница одобрительно кивнула; мы наскоро обменялись телефонами и попрощались. Вален стоял, скромно держа букет роз вниз головой. Я подлетела к нему и порывисто обняла.

– Наташка, ты просто огонь, а не женщина.

– Знойности не хватает, согласись. Широты, доброты…

– С тех пор, как я тебя не видел, ты только помолодела.

– Угу. Чем больше неприятностей, тем краше и краше. Чем больше трудностей, тем стервозней и стервозней. Шутка.

– А я машину купил.

– Игрушечную?

– Игрушечных в этот раз не было, пришлось настоящую покупать.

Машина ничего, даже погладить захотелось, «Ауди» сочно-вишневого цвета.

– Знаешь, Наташа, я теперь свободный мужчина.

– Как, совсем свободный? Люди, люди, мужчина, свободный, машина, квартира, в расцвете сил. Надеюсь, в списке кандидаток я на первом месте?

– Ты всегда на первом месте.

Вот это романтик, подумала я, втягивая запах пурпурно-красных роз. Романтик, хотя…Прагматичный романтик. Меня не обманешь внешним лоском манер, фразами и глазами с поволокой.

– Вален, ты просто чудо. Умеешь женщине сделать приятно. Извини, что я не выражаю соболезнования по поводу твоей свободы. Что с Нелей?

– С Нелей? Да с ней все нормально, не беспокойся. Просто я так решил.

– Почему?

– Я же те рассказывал в прошлый раз. Нетрадиционная религия. Хотя… Лично я бы и православную церковь назвал одной большой сектой.

– Вален, я устала, от отдыха иногда устают, немного подремлю…

– Конечно, конечно, – он откинул спинку кресла назад.

– Потом приедем, расскажу тебе… Драму своей жизни. Практически ремейк…– на этой фразе я зевнула и продолжать не стала.

Всё-таки хорошо, когда тебя везут в нужном направлении и можно ни о чём не думать. Оказывается, Вален жил сейчас в другой квартире, не стал затевать разменные дела с Нелей. Молодец, отметила я про себя.

– Ты извини, у меня тут ремонт в полный рост, совсем недавно переехал.

Квартира, конечно, не хоромы, но двухкомнатная.

– И давно ты развелся?

– С полгода как. Сначала, вроде, тяжко было, а потом стал удовольствие получать – от свободы.

– Словечко знакомое – свобода. Все ищут свободы. Между тем, у человека должны быть обязанности. Может, и мне поискать свободы?

– А что? Я – первый кандидат в сталкеры на этой территории.

– В сталкеры? И куда ты меня поведешь, дорогой, в какие аномальные зоны? Разве свобода – это аномально?

– В некотором роде да. Ладно, я на кухню, а ты прими пока душ, чувствуй себя как дома.

Какой заботливый кавалер! Может, я недоглядела чего-то в нем в молодости?

Всё-таки, блага цивилизации чего-нибудь да стоят! Если все начнут следовать этой дурацкой логике возвращаться к живой природе, города умрут. М-да… Зато все будут ходить в лаптях и гармонизировать с природой. Никому не понадобятся ни сникерсы, ни памперсы. Реклама умрёт, бизнес угаснет, как упавшая с неба звезда. Зато сколько простора для размышлений, самоуглублений, самокопаний. И Добро и Зло находится в равновесии.

Почему-то мне вспомнилось, что Серёжа ничего не возразил мне на абсурдное предположение, что чем больше в мире добра, тем больше требуется зла, чтобы поддерживать равновесие. Этот тезис вполне может оправдать любое преступление. Что-то он ещё такое рассказывал про то, как славяне моли об удаче и добрых, и злых богов… Смутные предположения снова стали разворачиваться во мне, как инсталляции. Есть какая-то связь этих рассуждений с неизвестными пока мне событиями…

– Наташа, все готово! – крикнул из кухни Вален, прерывая мои мысли.

– Сейчас, сейчас, только грязь с турецких берегов отмою!

Я надела свой ярко-желтый махровый халатик и намотала на голову белое полотенце. Вален уже накрыл маленький столик в комнате. Муж и сын умерли бы от такого чревоугодия, почему-то злорадно подумалось мне. Они уже замучили меня своими диетами. Последнее время я демонстративно перестала готовить. А здесь глаз радуется и мясу разных сортов, и сырам, и рыбе, и вину. Правда, немного не сочетается – зачем и вино, и шампанское?

– Ты что, весь месяц готовился?

– Да нет, экспромтом. Я совершенно забыл, что ты любишь.

Мы выпили французского вина за встречу, и я начала рассказывать. За что я ценю Валена – за его умение слушать. А уж моих «женских» слёз он принял на грудь за свою жизнь достаточно. Вален лишь иногда останавливал меня жестом, чтобы подлить вина.

– Все понятно, Наташа. Диагноз понятен. Обыкновенная секта.

– Что делать-то?

– А ничего.

– Ты издеваешься?

– У китайцев принцип был такой – недеяния. Каждый, конечно, понимает его по-своему. В общем, чем больше затрачиваешь усилий на что-то, тем дальше цель. И цена непомерная за победу будет.

– Что же, сидеть, сложа руки?

– Мне кажется, что «принцип недеяния» не означает буквальное отсутствие действия. Это у них выглядело примерно так: совершенномудрый, совершая что-то, осуществляет недеяние. Вызывая изменения, он не осуществляет их сам, создавая, не обладает, приводя в движение, не прилагает усилий. Ты пытаешься вернуть всё обратно – а Серёжа сопротивляется. Мало того – секта, которая за него уцепилась, не так-то просто откажется от кормушки.

– Слушай, не пудри мне мозги.

– Наташа, милая, тут все как в физике – сила действия равна силе противодействия. Ты пытаешься сохранить свой корабль, в трюме которого завелись крысы. Крысы бегают из одного угла в другой, отчего корабль лихорадит, и он плохо управляется штурвалом.

– И?

– Ты, в свою очередь, несёшь вахту и пытаешься выровнять курс.

– Мне что, выбросить шлюпку и спасать себя?

– Попытаться принять это таким, как есть. Ведь не шторм это, понимаешь? Ну, бегают крысы. Может, они еду ищут? Кинь им в середину, пусть равновесие держат.

– Если ещё раз скажешь «равновесие» – я тебя просто убью. Кстати, в соответствии с теорией нашей «вождихи» Галицкой, я умножу добро, когда убью тебя… Погоди, – я схватилась за голову, какая-то мысль пыталась зацепиться в одурманенной вином голове.

– Что?

– Ничего. Вален, ты не понимаешь, я слишком много сил вложила в то, чтобы сделать свою семью процветающей и счастливой. И что, я просто так должна отдать это Галицкой, этой старой крысе?

– Я не призываю тебя к альтруизму. Но ты пойми – мужчина, он такое странное существо – либо пьёт, либо гуляет, либо дзен-буддист. Женщина должна либо принять это, как есть, либо оставаться одной.

– Какая тяга всех и все классифицировать. Системный подход! Лобачевский! Эйнштейн! Три в одном флаконе!

– Забыла третьего. Именно так – принять или не принять мужчину в одной из его ипостасей.

– Угу, ты, надеюсь, не к третьей категории относишься?

– Нет, я исключительно ко второй. Три класса образования – куда мне до высоких материй. Мы люди примитивные, отягощённые только основными инстинктами, причем, чем оперение объекта ярче, тем забавнее его преследовать…

– Это что, намёк?

– Намёк-намёк… Да не бойся, я не маньяк. Хотя… Если кто-то скажет, что ему не нравится, что женщина сопротивляется, и ему не хотелось бы взять её силой…

– Да брось ты. Что делать-то?

Вален игрался, как школьник. Впрочем, такой стиль разговора для нас был самым нормальным.

– Я ж тебе сказал. Либо прими, либо успокойся. Оттого, что ты вымотаешь себе нервы, твой сын не перестанет посещать секту. Он будет туда возвращаться, потому что там ему дают хорошее настроение, а ты для него сейчас почти враг. Поверь, я сам через это прошёл. Все эти поклонения, занятия… Я пытался иронизировать, потом вытаскивать, потом принять, как есть. А потом надоело. Мне сорок лет, и я не собираюсь тратить жизнь на женщину, у которой «съехала крыша». У каждого своя стезя, фраза такая, модного автора. Тоже, кстати, удачный компилятор истин, которые уже известны не одно тысячелетие. Если вообще что-то, что ещё не высказано? Точно так же, как все сюжеты давно известны, поверь, твой сюжет ничем не отличается от тысяч подобных, разве что вариациями.

– Какие-то все стали… неконкретными. Задаёшь вопрос – дают ответ, но вовсе не на заданный вопрос, или дают три варианта ответа. Было бы четыре – можно было бы подумать, что идет игра «как стать миллионером». Но у меня игра «как сохранить сына и мужа в составе семьи».

– В составе Российской Федерации? Что ты как президент на пресс-конференции. Я же тебе сказал. Сейчас ты отдохнула, восстановила силы. Приедешь домой, и всё встанет на свои места. Может, мальчик перебесится, переболеет, запретный плод всегда сладок, пусть попробует. У третьей категории мужчин есть только одна опасность – жёлтый билет.

– Надеюсь, до этого не дойдёт. Даже домой звонить не хочется. Но проклятая интуиция подсказывает – что-то произошло за время моего отсутствия.