– А что из трав у нас дает такой окрас? Сеновал хоть был старый? Или сено свежее?

– Среднее…

– Не знаю. Мыло вроде чистое. Сама видишь, вода не посинела. Значит, где-то ты так удачно повалялась. Вспоминай, что и где… Или пролили, или лицом повозили. И не только лицом.

– Не знаю!

Сиента сунула мне в руки пемзу, я протянула ее Тамире.

– Оттирайся. Попробуй с мыльным порошком, вроде он нормальный. Ототрешься – налей воды в котел, не тебе ж одной надо. И дров подбросить не забудь.

С тем я и пошла обратно. Скоро Карнеш придет, обход начнется. Надо присутствовать.

И только оказавшись в лечебнице, там, где Тамира не могла нас ни слышать, ни видеть, я привалилась к стене и захохотала. Рядом так же беспомощно сползла Сиента. Минут пять мы не могли остановиться, глядя друг на друга. Переглядывались, вспоминали синюю Тамиру – и заливались хохотом еще пуще. Наконец Сиента пришла в себя достаточно, чтобы вытереть слезы и передохнуть.

– Светлый! Это потрясающе! Вета, это – вы?

– Нет. Это ее Светлый наказал за распутство, – ухмыльнулась я.

– А как?

– Не знаю. Но мыльный порошок вы видели, он хороший, значит, где-то повалялась. Что из трав у нас красит в синий цвет? Шалфей?

– Это сколько ж его нужно?

– Есть еще калган, васильки, гречиха, гречавка… ^[3]

– Что ж ее там – мордой по ним возили, что ли?

Я развела руками.

– Сиента, надеюсь, что вы не станете распространяться об этом случае. Тамире еще работать здесь…

Сиента послушно закивала головой. Конечно, не будет! Ни слова! Ни полслова! Даже не подумает об этом лишний раз!

А я что? Я поверила…

* * *

Карнеш меня на обход не взял, сказал, что после ночного дежурства надо идти домой отсыпаться. Пришлось уйти. А на следующий день…

– Вета? Отоспалась?

– Да.

– Ты многое пропустила.

– Что именно?

– Харни рвал и метал. Тут кто-то выкрасил одну из наших служительниц в синий цвет.

– Тамиру. Да, я в курсе.

– И что там случилось?

Карнеш смотрел пристально, пытаясь поймать меня на нестыковках. А что мне? Я принялась рассказывать.

– У меня было ночное дежурство. А Тамира куда-то ушла. Вернулась под утро, в непотребном виде, словно ее по сеновалу валяли…

– Там и валяли.

– Я ей сказала помыться. И назвала шлюхой.

Судя по лицу Карнеша, об этом он тоже знал.

– А потом?

– А ничего. У меня свои дела, у нее свои. Потом я услышала вопли с заднего двора, мы с Сиентой туда побежали, а там Тамира в жутком виде.

– И?

– Я проверила полотенце, воду, мыло… Вроде все оказалось нормальным. Ничего не красило. Хотя полотенце все было в пятнах.

– Сиента тоже так говорит.

– Уже вся лечебница в курсе?

– И примерно половина Алетара.

– Я ж ее просила помолчать!

– Плохо просила.

– Мне не понравился поступок Тамиры. Мы с Сиентой с ног сбились, пока эта девка приятно проводила время.

– Вета, только честно. Ты ее?..

– Я не маг. Как бы я ее покрасила?

– Не знаю.

Конечно. Это чисто из бабского арсенала. Устранить соперницу, сделать подлость конкурентке… Детские, конечно, выходки, но ведь срабатывает! И достаточно часто! Наверное, потому, что ждут сложных ходов, пытаются что-то изобрести, а вот самого простого не видят у себя под носом.

– Вот и я тоже. И именно Тамиру? Не Сиенту, которая там работала со мной всю ночь?

Подозрительности в глазах Карна поубавилось.

– М-да… одним словом, теперь ей дней пять дома отсиживаться. Да еще она кожу пемзой разодрала.

– Пемзой – это я. Зря ей сказала, – «огорчилась» я.

Карнеш развел руками.

Тамира явилась спустя четыре дня. Притихшая, слегка отдающая в синеву, и с опаской поглядывающая вокруг. Было отчего. Служительницы и служители перешептывались, хихикали у нее за спиной, скалили зубы. На всю лечебницу нашлось только несколько сочувствующих – и все мужчины с личной заинтересованностью.

Ко мне Тамира даже не подходила. Я тоже не обращала на нее внимания. Я тут ни при чем. Вот.

Теперь оставалось только ждать. Лучше всего спесь сбивает именно смех. Если бы Тамиру обругали, выпороли, выгнали… О, ей могли бы начать сочувствовать. Но при взгляде на синие пятна всем становилось смешно. Какое уж тут уважение? Какие понимание и сострадание?

Только смех.

* * *

Дни летели друг за другом. Я уже отработала три ночных дежурства, это было четвертое. В этот раз мне опять выпали Тамира и уже другая служительница – Нитель. В этот раз Тамира в загул не ушла. Пользы от нее все равно было маловато, но хоть воды горячей принести, в кладовку сбегать…

Крики с улицы донеслись внезапно. Мы бросились наружу, а потом замерли у невысокой оградки.

– Помогите!

– Она бешеная!!!

– Беги!!!

На улице мужчина добивал доской собаку. За его спиной жались женщина и ребенок. Собака огрызалась и ползла. И не надо было видеть ее рядом. И так понятно, что собака – бешеная. Пена из пасти, затянутые белесой пленкой глаза, страшноватое молчание, с которым она кидалась на человека.

Тамира схватила меня за руку. Сейчас ей не важно было, кто я, она просто искала поддержки. Страшно это. Бешенство смертельно в любом случае.

Мужчина отбивался что есть сил – и побеждал. Вот свистнула доска, на землю брызнуло кровью… Я расцепила пальцы Тамиры и вышла из-за ограды. Мужчина повернулся к нам. Увидел мой балахон – и словно что-то переключилось у него в глазах.

– Лекарка?

– Да.

– Помогите!!! Прошу вас, помогите!!!

Я кивнула Тамире.

– Готовь горячую воду. Вас укусили?

– Не меня. Сына…

– Так что же вы стоите! Несите его скорее!

Мужчина подхватил мальчика на руки и метнулся в лечебницу, словно от его скорости что-то зависело. Женщина помчалась за ним, на ходу рассказывая, как что случилось.

Они в Алетаре приезжие, муж – кузнец не из худших, да вот пришлось из дома убираться. Бывает. На корабле приплыли, комнату в таверне сняли, работу искать принялись, нашли, решили вот прогуляться вечером, сын просил на пристань сходить.

Откуда взялась эта собака – никто так и не понял, но первый укус достался ребенку. Мужчина отшвырнул ее, понял, что бешеная, и защищался первым, что подвернется. Оторвал доску от забора. Жена схватила сына, но мальчик бежать не мог, рана на ноге оказалась очень глубокой, спасибо, кость не перекусила. Жена пробовала его утащить, только одна справиться не могла, мальчик крупный. А улица как вымерла.

Кровь текла из раны на ноге ребенка, пятная мостовую.

Я скрипнула зубами.

– Возьмите жену – и за дверь, мешать будете. Тамира, где маковое молочко?

Женщина метнулась за лекарством. А я осталась один на один с мальчиком. Лет десять. Этакий крепыш. Светловолосый, сероглазый, по щечкам катятся слезы… Я погладила его по волосам.

– Сейчас принесут капли, и больно не будет. Обещаю.

– Я умру, да? Она же бешеная.

– Глупости.

– А это больно – умирать?

– Я тебе говорила и еще раз повторю – выживешь, – огрызнулась я. – Спорим?

– На что?

– На щелбан, – припомнила я практику спора с Тимом. – Если выживешь, получишь. Если нет…

– Я маму попрошу, – отвлекся мальчишка от боли и плохих мыслей.

А мне того и надо было.

Тамира вернулась со склянкой. Я отмерила две капли макового молочка, развела водой.

– Пей. Это горькое, но надо.

Мальчишка послушно выпил воду. Вскоре глаза его остекленели, и он провалился в забытье. Тамира посмотрела на меня.

– Что вы будете делать?

– Промою рану, зашью, и пусть полежит у нас.

– Я посмотрела. Собака бешеная. Он обречен.

– Зараза могла не попасть в рану, – упрямо возразила я. – Ты же видишь – из него кровь аж хлещет. Могло просто вымыть.

– Я о таком не слышала.

– Ты мне помогать будешь? – разозлилась я. – Или поди вон, а сюда Нитель позови!

– Буду, – отозвалась Тамира.

– Тогда давай сюда воронку. Надо промыть рану как следует.

Вдвоем мы справились достаточно быстро. Надо отдать Тамире должное, при всей шлюховатости руки у нее были ловкие, крови она не боялась и просимое подавала вовремя. Я завязала последний узел на повязке и кивнула.

– Палату подготовишь?

– Да. Какую?

– Давай в конец коридора. Помнишь, вторая дверь от окна? Там есть свободное место и народ приличный, проживет он там несколько дней.

Тамира кивнула и вышла. А я, не теряя времени, сосредоточилась на малыше.

Ну-ка…

Дар уверенно шевельнулся в кончиках пальцев. М-да…

Повезло мальчику. Собака действительно была бешеной, и зараза таки попала в рану. Но здесь и сейчас хватит короткого импульса, чтобы убить ее. Пока она еще не разнесена по всему телу. Пока не начала жрать мальчишку.

Всего один импульс.

Тепло разливалось из-под пальцев, я стояла спиной к двери, загораживая ребенка, но отлично слышала шаги в коридоре. Еще чуть-чуть… все!

Руку я отняла буквально за секунду до возвращения Тамиры.

– Все готово.

– Вот и отлично. Где его родители?

– Мать на улице ревет, отец ее утешает.

– Позовешь? Пусть сына перетащит. Не нам же его тягать?

Мальчишка был увесистый. Крупный, плотный, по-моему, я не намного больше вешу. Может, и не надорвемся мы с Тамирой, но зачем мучиться, если есть кому его поднимать?

Тамира думала точно так же, потому что через пару минут в дверях появились кузнец с женой.

– Помогите перенести ребенка в палату, – попросила я. – Дня три он у нас побудет, потом заберете.

Мужчина подхватил мальчика на руки и послушно понес вслед за Тамирой. Мать вцепилась мне в руку.

– Скажите, Сай умирает? Да?

Я резко выдернула руку.

– Никто. Не. Умирает. Глупости!

– Я видела, собака была бешеная. И она укусила моего мальчика… Он умре-е-е-ет…

Тьфу.

Сыном я занималась меньше, чем его матерью. Мальчик уже спал, а мать мы успокаивали втроем, с отцом и Тамирой. Потом накапали и ей макового молочка, уложили на кровать рядом с сыном и наконец-то смогли перевести дух.

В комнате для лекарей Тамира оказалась вслед за мной. И тут же вцепилась.

– Госпожа Ветана, зря вы это.

– Что именно?

– Надежду им дали. Ведь не выживет же.

Я скрипнула зубами.

Светлый, насколько ж легче работать одной! И глупых вопросов никто не задавал.

– Считаешь, лучше им было бы сразу похоронить сына?

Тамира замялась. Потом тряхнула головой.

– Они бы хоть смириться успели. Попрощаться…

– Лет через сорок. Будут умирать и попрощаются.

Тамира хлопнула дверью.

* * *

На следующий день меня вызвал господин Растум. Карн только плечами пожал – мало ли что?

– Вета? Заходи.

– Добрый день, господин Растум.

– Вета, день добрый. Что там за история с мальчиком?

– Какая история?

– Мне сказали, что у нас в лечебнице находится мальчик, больной бешенством.

– Нет у нас такого! – возмутилась я. – Ребенка действительно покусала собака, но рану я промыла, прижгла и уверена, что он выживет!

– А если нет?

– Обязательно выживет! – надавила я голосом.

– Учтите, если ребенок не выживет, я вас выставлю на улицу.

– За что?!

– Вы должны были сразу сказать родителям, что шанса нет, а не подавать им необоснованную надежду!

– Тамира нажаловалась?

– То есть вы не отрицаете…

– Я не собираюсь оправдываться. За три дня станет ясно, что с ребенком все в порядке, и мы отпустим их из лечебницы. Я уверена, что мальчик выживет.

– У вас такой богатый опыт?

– Намного меньше, чем у вашей наушницы. Зато он весь лежит в сфере лечения людей! – выпалила я.

И хлопнула дверью.

* * *

Карн посоветовал не обращать внимания.

– Харни неплохой человек, но шума боится. Что жалобу на него градоправителю накатают, что скандалить начнут…

– Все там будет в порядке!

– Собака была здоровая?

– Нет.

– Тогда ребенок действительно может умереть.

– Карн! Проверь сам! Все с ним в порядке! Рана не тянет, жара нет. Сто лет проживет, еще и своих наплодит!

– Ты так уверена?

– Просто вся зараза с кровью вытекла. Из него хлестало, как из поросенка. Я рану проглядывала, она чистая.

– Не знаю, что тебе сказать. Давай подождем эти три дня.

– Давай. Карн, а почему здесь так грязно?

– Потому что на всю лечебницу четыре уборщицы. Сама понимаешь, им медяшки платят. Тут не до тщательности.

– И белье ужасное…

– А прачек вообще две.

– Но мы же…

– Мы отдаем стирать свою одежду. И сами за это платим. А город не слишком охотно выделяет деньги. Сама понимаешь, тут приличные люди не лечатся.

Я понимала. Но…

– Тут как ни лечи, все равно людям плохо!

– Вета, это проза жизни. Можешь что-то изменить – сделай. Нет? Не стоит и ворчать по этому поводу.

– Несправедливо.

– А тебе никто и не обещал справедливости в жизни.

* * *

Этот вопрос я обсудила с маркизом Терреном при первой же встрече. Но мужчина только покачал головой.

– Вета, милая, вы же понимаете, что сколько на лечебницу ни выдели, грязно там все равно будет.

– Почему?

– Потому что наверняка – уверен! Что ваш… Састум…

– Растум.

– Не важно. Что он ворует.

– Но…

– И воровать продолжит любой, кого туда ни поставь. И градоправитель будет смотреть на это сквозь пальцы, потому что попадают к вам туда те, без кого Алетар чище станет.

– Не всегда же!

– Но там есть палаты получше и палаты похуже, верно?

– Да.

– Вот и ответ. Кого получше – в чистую палату, кого похуже – туда, где погрязнее. И продолжать воровать. Я просто уверен, что… сколько у вас там уборщиц?

– Четыре.

– А по штату наверняка штук восемь. Просто четыре на месте, а еще четыре – или родственницы, или любовницы вашего Растума. Поймать его на этом не удастся, но и работать они не станут. И в остальном та же ситуация.

Я надулась.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Хотите, я вас переведу в лечебницу в Белом городе?

Я помотала головой.

– Бежать от первых же трудностей? Ну уж нет!

– Ладно. Подождем. Но когда вам там надоест – скажите.

– Да, ваша светлость.

* * *

Грязь меня бесила. Раздражала. Доводила до невроза и психоза. И я отлично понимала, что если начну отмывать все сама, на больных времени не останется. А ругаться постоянно тоже не выход. Да и не поможет. Вот Бертен каждый третий день ругается, и что? Полы чище стали? Да ни капельки! Но выход таки нашелся.

И подсказала мне его мать покусанного мальчика. Они пробыли в лечебнице три дня, симптомов бешенства не обнаружилось, но Карн предложил оставить мальчика на десять дней. И женщина устроила скандал, требуя оставить ее с сыном. Господин Растум облегченно выдохнул, узнав, что симптомов бешенства у ребенка не наблюдается, и дал разрешение. Карн тоже не противился. Ему было интересно понаблюдать за мальчиком, а мать шла бесполезным приложением.

Против была я. И так мест нет, а тут еще…

Но кузнечиха приятно меня удивила. Когда я зашла в палату, она поднялась мне навстречу.

– Госпожа Ветана, спасибо вам.

– Пожалуйста, – буркнула я, склоняясь к ребенку. – Как мы себя чувствуем? Рана болит?

– Нет. А долго мне тут еще валяться?

– До десяти дней. На всякий случай.

– Понятно.

– Госпожа Ветана… простите, что я вам не поверила сразу.

– Светлый простит.

– Может… может, я могу чем-то отплатить за вашу доброту?

Я прищурилась.

Кажется, мне предлагают взятку? Ну уж нет! Но…

– Можете.

– А…

– Помойте эту палату и две соседние – и будем в расчете.

За эти три палаты как раз я и отвечала.

– Да я вам все палаты отмою!

– Не будем замахиваться на невозможное. Вы здесь пробудете еще семь дней. Если раз в два дня вы станете убирать палаты – меня это вполне устроит. Уборщиц у нас мало, а ведь ваш сын тоже лежит в этой грязи. И вы в ней ночуете.

– Где взять ведро и тряпку?

– Ведро и тряпка в кладовке, горячая вода на заднем дворе. Пойдемте, покажу.

К концу дня палаты сияли чистотой. Отмыто было все.

Двери, окна, стены, полы… кажется, даже до потолков добрались. Во всяком случае, паутина на них больше не болталась. И это радовало.

Попробовать повторить?