– Почему же на улице? Я знаю очень приличный мост, под которым вы можете расположиться, – «утешила» скандалистку нархи-ро.

Не помогло.

– Мост?! Да кто вы вообще такая?

– Лайри э’Лесс Риккэр.

Девица чуть сбавила обороты:

– И вы… Вы можете давать такие советы?! У вас вообще души нет?

– Не знаю. Надо бы сходить к тархоши, побеседовать на эту тему. А зачем вам моя душа?

– Потому что только бездушное чудовище может предложить женщине с ребенком жить под мостом!

– И что такого? Мы вообще на деревьях живем. – Яна получала удовольствие от перепалки. Это ж надо – такая концентрированная глупость и наглость. – И пока еще никто не жаловался. Мост в этом плане даже лучше – во время дождя не капает.

Девица задохнулась от возмущения, но увы – не смертельно. И через минуту пошла в новую атаку:

– А как вы поступили с моим отцом! Возмутительно!

– Ваш отец? А, это тот, который явился пьяным и ругался тут в саду? Как вам не стыдно, карра!

Валайра, а это явно была она, захлопала глазами:

– Мне – стыдно?!

– Конечно! Выпускать отца на люди в таком виде! Весь ободранный, грязный, недолеченный, выглядит так, словно им нужник вытирали! Мало того – еще и пьяный! Да если б мой близкий родственник в таком виде на улице показался, я б со стыда сгорела! Он же не себя – он вас позорит!

И трагизма побольше, трагизма. Разумеется, Яна могла бы давно выставить эту нахалку, обругать ее, спустить волчицу… И – не могла. Ей еще жить в этом квартале. Ей нравился домик, тут хорошо и уютно, она дала слово Атиону… То есть надо принимать бой.

Но люди – такие странные!

Жалеют не тех, кого надо, а тех, кто им ближе, кто понятнее и громче стонет. Вот почему никто не пожалел Славеруса, который на старости лет вынужден сбежать из дома от таких «уродственничков»?

А в голову не пришло.

А эта сейчас явилась, устроит спектакль на всю улицу, порыдает, в пыли поваляется, еще и против Ааши всех окружающих настроит – и будет Яна злой девицей со злой зверюгой, а Валайра – невинно пострадавшей.

Нет, так дело не пойдет.

Потому и валяла нархи-ро дурака сколько могла. Ей-то этот вопрос кровно не близок, а задеть ее…

Хм-м…

Задеть может только равный или высший. А Валайру она ни той, ни другой не считала. Ну, девица. И что? Все мы творения божии, только одни – творения, а вторые – твари. И ничего тут не поделаешь.

Вот за что тут уважать?

Пусть Славерус – не лучший человек, но он ведь пытался когда-то стать для тебя родным. Неужели сложно наладить отношения, подружиться… Да хоть что-то?

Нет. Это – нет. А вот денег требовать – запросто. И за что тут ценить, уважать, понимать? Ну, это по-родственному.

А чисто по-человечески Яна видела, что перед ней – типичная мелкая душонка. И ничего в ней нет, кроме желания денег. Больше денег, еще больше денег, и лучше – на халяву. Или – за чужой счет. Нет у Валайры крыльев и не будет, они ей ползать помешают. Тоже вряд ли заслуживает уважения. Такие есть везде, стараются устроиться как можно лучше. Не самое плохое желание, но почему – за счет других? Чего бы самой не попытаться что-то сделать? Нет, это тяжело. А вот паразитировать – это запросто.

Ага, кажется, опомнилась.

– Вам ли судить о моем отце?! Вы вообще не человек!

Яна всхлипнула. Громко, с надрывом:

– Как вам не стыдно! Да, я не человек! И может, даже у меня нет души! Но я же в этом не виновата! Это жестоко… так жестоко с вашей стороны!

Теперь всхлипнуть – и в дом. А там уж нахохотаться от души, зажимая на всякий случай зубами уголок подушки.

Так-то!

Это вам не над дедом издеваться, мы тоже кое-что умеем!

Валайра, оставшись одна на улице, под укоризненными взглядами соседей, даже слегка растерялась. И где это она так просчиталась? Как получилось, что она из пострадавшей превратилась в агрессора?

Вот этого она понять и не могла.

Ладно, сейчас она войдет в дом и разберется с этой нахалкой. И Валайра решительно положила руку на столбик калитки.

Через несерьезную решетку на нее взглянули зеленые волчьи глаза.

– Р-ры? – вежливо поинтересовалась Ааша.

Рука мгновенно отдернулась.

– Волк!!!

– Да нет, Вали, это собака такая, – возразил кто-то из соседей.

«Собака» за калиткой прогнулась, потянулась и оскалила зубы. С собачьими ее роднил только ошейник с бантиком.

Розовым.

На волке!

– Да волк это! – взвизгнула Валайра. – Волк!!! Его убить надо!

Ааша посмотрела оч-чень многообещающе. Так, что Валайра аж попятилась. И повернулась к соседям, ища взглядом знакомые лица. Ага, а вот и…

– Сар Турмис! Как я рада вас видеть!

– Вспомнила-таки старика, Вали?

– Да разве ж вы старик? Прибедняетесь, сар…

Валайра не напрасно выбрала самого паскудного сплетника на всей улице. Через два часа она будет знать все, что можно, об этой мерзкой нархи-ро. А через два дня сар всех настроит против захватчицы.

Ну а то, что ее потискают в процессе за коленки…

Переживет.

Не в первый раз.

* * *

Рошер явился, когда представление уже закончилось. Яна как раз высаживала цветы. Для разнообразия – в доме. Горшки нашла в кладовой и решила использовать под вьющиеся растения. Когда по стенам поползут зеленые лианы, жить здесь станет намного уютнее.

– Яна, ты дома?

– А где мне быть?

– Аэлена вернулась.

– Отлично! Я завтра в гости зайду! Обязательно! Ей все удалось?

– Да.

– Ладно, мы еще сами посплетничаем, по-женски, – решила Яна. – Так как? У нас все в силе? Идем к Эренам?

– А зачем я пришел? Тебе собираться долго?

Яна прикинула…

– Минут десять подождешь?

– Вполне. Только одевайся как-нибудь траурно, ага? Все-таки у людей горе…

Яна кивнула и полезла в шкаф. И как так получилось, что за время жизни среди людей она обросла одеждой?

Но тем не менее…

Было у нее и подходящее платье. Темно-синее, очень простенькое, очень скромное, очень дорогое. У Аэлены в него после родов грудь не помещалась, а Яне можно бы и вату подложить.

Платье, накидка, волосы причесать и вновь заплести в косу, Ааше повязать здоровущий синий бант…

Волчица на это только фыркала, но соглашалась, что люди смотрят на внешность. Волков с бантиками не бывает – значит, это собака. А раз собака, то безобидная.

Ладно уж, ради хозяйки потерпит.

Рошер окинул нархи-ро одобрительным взглядом. Хмыкнул, увидев, что ленты в волосах Яны и на ошейнике волчицы – одного цвета.

– Специально?

– Что именно?

Светского воспитания у Яны на троих бы хватило.

– Кстати, мне тут уже насплетничали, что тебя ужасно оскорбили…

– Правда? Это хорошо. Вы, люди, почему-то очень сочувствуете жертвам…

– А нархи-ро? – Рошер галантно предложил локоть.

– А мы сначала разбираемся. Может, жертва там три раза беды заслужила.

– А если нет?

– И тогда не сочувствуем. Исправляем, так-то. Сочувствие – что? Слова, и только. А вот ты делом помоги!

– Странные вы, нархи-ро. Иногда ведь и слово лечит.

– Странные вы, люди. Добрым словом и делом ведь большего добиться можно, чем просто словами?

Так, за легкой пикировкой друзья и добрались до дома градоправителя. И…

Яна только присвистнула, да и Рошер покачал головой.

Паломничество?

Да, подходящее слово. Люди то входили, то выходили, все в траурных платьях, женщины прижимают к глазам платочки, мужчины сдержанно суровы, и у всех, вот у всех до единого в глазах – тщательно скрываемое злорадство. Рошер, может, и не замечал, а Яну просто обжигало. Видно же…

Неужели никто не сочувствовал девчонке, которую вот так убили?! Никто-никто? Кошмар какой! Жестокие люди существа… Или Синта всем успела так насолить?

Ладно, разберемся.

И Яна под руку с Рошером перешагнула порог дома лойрио Эрена.

* * *

Внутри было «цветочно». Настолько, что Яна даже замерла на миг, стараясь справиться с резким ударом по обонянию. Ужас какой-то! Ни вдохнуть, ни выдохнуть… Зачем, зачем люди губят столько цветов? Мертвому ведь уже безразлично?

Гроб с телом девушки был просто усыпан ими. Розы самых разных оттенков, колокольчики, маки, гортензии… Всех сразу Яна даже и не видела, но очень много. И еще несли.

– Интересно, сколько тут цветов от души?

Рошер думал о том же, что и она.

Яна пожала плечами:

– Вряд ли хоть что-то. Поищем лойрио Эрена?

– Давай.

Лойрио обнаружился в гостиной, где вместе с семьей принимал соболезнования. Его жена, полнотелая блондинка лет сорока на вид, а значит, даже и поболее по возрасту, удивительно похожая на Синту, находилась почти в прострации.

А ведь она любила дочь, – пронеслось у Яны. – Любую, какой бы бестолковой та ни была – любила. Но почему никогда не говорила ей об этом? Почему позволяла девчонке такое? Да даже и выдрала бы ее пару раз – все полезнее было бы, чем на самотек… Почему? Странные люди…

Заплаканные глаза, опухшее лицо, небрежная прическа – нарочитости в матери Синты не было ни на медяк. Ей всерьез было плохо.

Вот сын производил совсем другое впечатление. Для него это – протокольное мероприятие, сразу видно. Если и горюет – то очень в глубине души, так, что не докопаешься.

Сам Эрен – бледен и серьезен.

– Может, с сына и начать? – шепнула нархи-ро.

Рошер подумал пару минут.

– А давай. Сейчас как раз папаша может ему приказать, он с нами и побеседует. И Ааша рядом, соврать не даст.

– Именно.

Рошер подошел в череде остальных, протянул руку для пожатия. Яна сделала полупоклон – ну, как получилось.

– Наши соболезнования, лойрио. Вы помните, мы с вами говорили?

– Да.

Эрен помнил. Еще бы не помнить…

– Так все в силе?

– Да. Приступайте.

– Вы позволите побеседовать с вашим сыном, лойрио?

– И с сыном, и с женой, – кивнул градоправитель. – Керт!

– Да, отец?

– Сатро Вайст и лайри Риккэр хотят с тобой побеседовать. А я прошу отвечать на их вопросы без утайки.

– Как скажете, отец.

Полупоклон получился очень почтительным, но… Яне не понравилось. Мальчишка отнесся к просьбе отца как к очередной придури, вот и все. Может, и побеседует, но сначала попытается потрепать нервы и самоутвердиться.

Яна принялась в упор разглядывать Керта Эрена. Хорош, ничего не скажешь. Оба ребенка лойрио удались в мать, оба достаточно высокие, светловолосые, с резко очерченными скулами и высокими лбами, у обоих короткие прямые носы. Разница начиналась с губ.

У Синты они были полные, яркие даже в смерти, свидетельствующие о страстности натуры.

Узкие и крепко сжатые губы Керта говорили о холодной рассудочности. Но это и неплохо – здесь и сейчас, разве нет?

– Где будем беседовать, лайри?

Керт нагло улыбался. Рошера он словно и не замечал.

– Проводите нас в комнату Синты? – спокойно предложил Рошер. – Там и поговорим.

Голубые глаза блеснули гневом.

– А не слишком ли многого вы хотите, сатро?

– А вы спросите у отца, чего хочет он, – усмехнулась Яна.

Но вообще – Рошер правильно придумал. Надо бы осмотреть комнату девушки, а с волчьим нюхом это намного проще и быстрее.

Спрашивать Керт не стал, просто поджал губы до полного их исчезновения и направился в глубь дома. Подняться по лестнице, повернуть направо – и вот она, дверь. А за ней – комната Синты. Яна тут же принялась оглядываться.

Да, видно, что это комната девушки. Рюши, оборки, приятный розовый тон – не тот дико розовый, цвета бешеного поросенка, который обожают некоторые, а скорее увядшей розы, очень элегантный. Но на фоне этого цвета любое лицо покажется свежим. Удачно сочетается с кремовым, золотистым и белым… По громадной кровати под балдахином разбросаны подушки.

– Ааша, ищи, – шепнула Яна.

Что искать? Она и сама не знала. То, что покажется странным волчьему нюху. Тайник, чужую вещь, все… неправильное. Они с Рошером тоже посмотрят, но это – потом, потом. А пока…

– Лойрио Керт, ваш отец не сообщил, кто мы такие, – начал Рошер, присаживаясь на кровать.

– И кто же вы такие? – Высокомерием в голосе сопляка можно было сковородку вместо масла смазывать – надолго хватит.

– Нам поручили найти убийцу Синты. – Яна смотрела прямо в лицо парня, глаза в глаза. – Кстати, за что вы ее ненавидели?

Керт дернулся, принужденно рассмеялся:

– Я? Ненавидел?!

– Ненавидели. Сильно. За что?

Яна давила взглядом, голосом…

– Так, хватит, поговорили. – Керт попытался выйти, но перешагнуть через Аашу было сложновато. И страшновато – тоже. – Отзовите свою шавку!

Ааша показала зубы. Шавку? А вот я тебя сейчас как… шавкну!

– Не надо, золотце мое. – Яна подошла к волчице, неспешно потрепала ее по шее. – Не кусай его, он невкусный. И вообще, может быть, даже сестру убил.

– Что?!

Вот теперь Керт возмутился искренне.

– А что слышали. Ненавидели? Было. Значит, и убить могли, – припечатала Яна.

– Да если б всех убивать, кого ненавидишь – город бы уполовинился!

Яна фыркнула:

– Так не всех же! Сестру! Которая может действовать на нервы, делить наследство…

– Не рановато ли вы моих предков похоронили?

– Да пусть живут. Но ведь всякое может быть, нет?

Керт вздохнул. Потер переносицу, опустился в кресло. Теперь стало видно, что он очень и очень молод.

– Вот чего не было – того не было. Я не убивал.

– Но ненавидел? – тихо подсказал Рошер.

И мальчишка сорвался. Оскалился, став похожим на мелкого грызуна, загнанного в угол. Хорек, возможно, или уж, судя по расцветке, горностай?

– Вы бы ее на моем месте тоже не любили! Мелкая эгоистичная наглая гадина! Вот она кто была!

– И почему-то никто не может сказать о ней ничего хорошего. – Яна вздохнула. – Вообще ничего.

– А потому что и нечего – и некому. – Керт сверкал глазами. – Вот представьте себе…

Он говорил, а перед глазами Яны вставали картинки.

Представить? А что тут сложного, это и среди нархи-ро встречалось… Не всегда брат и сестра любят друг друга, ой не всегда. Иногда старший ребенок считает младшего угрозой. Начинает ревновать, злиться, беситься…

Так и произошло в семье градоправителя.

Синта привыкла быть единственной. И когда ей показали кулек в кружавчиках и сказали: «Ты теперь старшая, а это твой братик, о нем надо заботиться…»… Мягко говоря, девочке это не понравилось. Тем более что кулек удался болезненным, капризным и мог плакать всю ночь напролет. Конечно, у него были няньки, служанки и прочая челядь, но ведь и родители уделяли внимание! А почему?!

По какому праву?!

Кто он вообще такой?!

Синта привыкла быть первой и самой любимой, а потому на братца обрушился водопад сестринской ненависти. Будь родители чуть поумнее… Но могло и не получиться.

Сначала брата толкали и щипали исподтишка, потом начали подставлять и ябедничать, ну а лет в четырнадцать, обнаружив, что привычные методы результата уже не дают, Синта окончательно пошла вразнос. Может, будь Керт другим…

Из-за частых болезней он вырос достаточно умным. А как тут не вырасти, когда целыми днями лежишь в постели, и никаких развлечений, кроме книг и учителей, не предвидится? Керт учился, читал, размышлял и сопоставлял. И чем дальше, тем больше понимал, что отец занят карьерой, мать – истерична и неумна, пусть любит обоих детей, но толку-то с той любви? Любить и курица умеет! Что сестра его ненавидит и мечтает уничтожить. А сам он? Чего он сам-то хочет?

А вот это главный вопрос. Попусту прожигать жизнь Керт не хотел, в наемники – тоже… Пойти по пути отца? Он даже начал интересоваться делами города, но тут Синта окончательно сорвалась в загулы и загоны. И всем стало не до того.

Когда сестру убили, Керт даже почувствовал облегчение. Больше никто не станет трепать ему нервы. Но…

– Она пыталась вас убить?

Рошер спросил так неожиданно, что Яна дернулась. А уж как дернулся Керт!

– Нет! Что вы! Да я не…

Но даже цветам на окне было видно, что он врет. Понял это и сам парень, смирился и принялся рассказывать.

Было и такое.

Жаркое лето, дети купаются в пруду… Когда Керт почувствовал, как кто-то тянет его вниз за ноги, он не смог даже крикнуть. Забился, задергался – и точно утонул бы.

Повезло.

И в том, что неподалеку купались дети слуг, которым лойрио Эрен не запрещал приходить в поместье, и что один из них случайно заплыл дальше, чем нужно, и что заметил Синту, которая за ноги тащила Керта под воду…

Мальчишка не растерялся, принялся окликать друзей, Синта испугалась и выпустила брата. С тех пор ребята стали друзьями. Только вот ненадолго. Милн стал личным слугой Керта, и тот частенько угощал друга то своим обедом, то сладостями. Ну, не хотелось есть, вот и… Вот и попалось однажды отравленное желе.

Спасти паренька не успели. Тогда им было по четырнадцать. Керт настаивал на расследовании, кричал, обещал объявить голодовку и сдохнуть – не помогло. Он знал, кого подозревать, а потому…

– Я тогда пошел к ней. И сказал, что если еще раз, хоть как-то, хоть что-то…

Яна видела это, как наяву. Именно в этой комнате…

– Я знаю, это ты пыталась меня отравить.

Синта, лежащая поверх покрывала, потягивается, кружево домашнего платья приоткрывает великолепную грудь.

– Пошел вон, щенок!

– И уйду. Охота была с такой гадиной разговаривать. Но сначала ты меня выслушаешь! Если со мной что случится – тобой займется Храм.

Синта фыркает. Ее смешит эта мысль.

– И что они мне припишут?

– Был бы «кто», а «что» – найдется. Я оставил доверенному человеку письмо, в котором рассказываю обо всем, что ты творишь. Пользуясь им… Может, отец тебя и отстоит. А может – и нет? Отдаст куда-нибудь в монастырь, чтобы заперли покрепче.

– Медяк цена твоему письму.

– А вот тогда и посмотришь – медяк или что побольше. Ты же Милна травила не просто так, я знаю, где ты брала яд. И не только.

– Пошел вон.

– И пойду. Но ты меня лучше услышь. Ты уже отцу поперек глотки встала, он за тебя не вступится. Край – попросит, чтобы тебя замуж выдали, а ему внука вручили. – Керт выражается намного более резко, но… Синта сверкает потемневшими от бешенства глазами.

– Если не уйдешь – от тебя отец внуков не дождется.

– От тебя – так точно. А и дождется – не обрадуется. Шлюхины дети – позор рода.

Керт выскальзывает за дверь, стремясь оставить за собой последнее слово, и слышит, как о косяк разбивается что-то тяжелое, пущенное вслед умелой рукой.

– С тех пор она не пыталась?

– Вроде как нет. Или меня Четырехликий отводил – не знаю.

Яна кивает. Все возможно. Может, и отводил, а может, поумнела и присмирела. Или… задумала что-то другое?

– Давно состоялся этот разговор?

– Года четыре как.

– Хм-м…

– Да понимаю я! – Сейчас Керта никто бы не назвал даже парнем – сидит тут мальчишка мальчишкой, губы дрожат… – Если она меня ненавидела, то я больше всех и выигрываю от ее смерти! Только неправда это! Ни разу! Я ее не убивал! Незачем! Отец хотел меня в столицу отправить, уезжать со дня на день надо!

– Синта знала?

– Д-да…

Яна и Рошер переглянулись.

– Кораблем?

– Д-да…

– Раш! – коротко рявкнул Рошер.

Яна смолчала, но подумали они явно об одном и том же. Море, корабль, пираты – все спишется. Только вот как это увязать с ее убийством?

– Могли они?

Рошер и Яна переглянулись. Могли пираты взять задаток, но решить, что дешевле убить заказчицу, чем выполнять ее капризы? Могли.

– Найдем – узнаем.

– Р-ры, – вежливо сказала Ааша.

Друзья обернулись на голос. Волчица стояла у стены и принюхивалась. Очень многозначительно.