С третьим кандидатом не понадобилось даже и этого. Увидев полное отсутствие интеллекта и свет веры в глазах второго вдовца, Кассандра стала заводить в его присутствии – и, заметим, в те моменты, когда дядюшка оставлял их наедине, – речь о том, что мечтает жить в монастыре! И служить Светлому Святому. Через две-три луны до кандидата в мужья дошло, что ему тут не обломится, – и он оставил Кассандру в покое.
И дядюшка принялся приискивать новых мужей. Спору нет, он действительно хотел для своей племянницы самого лучшего, то есть мужа как две капли воды похожего на самого Германа. Набожного и рассудительного.
Вот только Кассандра такого мужа не хотела. Лучше уж сразу – головой на мостовую. Все быстрее, чем умирать каждый день, задавливая в себе последние искры разума, веселья, искренности, живости…
Поэтому девушка стала еще более набожной. Дядюшке и в голову не пришло, что, молясь по пять раз в день и бегая в храм по три раза, его племянница использует это время, чтобы погулять по городу, пострелять глазками по сторонам, а там, глядишь, и найти себе кого-нибудь.
С Рене они встретились чисто случайно. Кассандра шла с дневной службы, а Рене, с вечера немного перебрав после выгодного заказа от гильдии воров, остался ночевать у профессионально милой и услужливой девушки. И ближе к обеду, расплатившись с ней за услуги, направлялся домой.
Погода была вовсе не божественной. Ветер пригнал с моря тучи, хлынул дождь – и Рене пришлось переждать его в лавке пекаря. Туда же через несколько минут вбежала и Кассандра. Встряхнулась, сбросила с плеч промокший плащ – и некромант замер. Кассандра не была красавицей в классическом понимании этого слова. Слишком рыжие волосы, чуть раскосые зеленые глаза, белая кожа, украшенная на переносице несколькими веснушками, слегка неправильные черты лица – слишком крупный смеющийся рот, слишком резкие и высокие скулы, но разве это имело значение?
Когда сердце внезапно замерло, а потом застучало так, что даже дышать стало сложно. И что-то тихо шепнуло в глубине души: «Если ты ее упустишь, дурак, всю оставшуюся жизнь жалеть будешь!»
И Рене решился. Пусть он выглядел непрезентабельно после вчерашнего! Неважно!
Важно было другое. Узнать, кто его красавица и откуда. Остальное можно будет сгладить потом.
Надо сказать, Кассандру он не испугал. Отца своего она видела и более растрепанным после веселых пирушек. Скорее наоборот, вид Рене доказывал, что человек это хоть и состоятельный, но не чурающийся радостей жизни. А после общения с дядюшкой для Кассандры это было большим достоинством. Возраст? Ну да. Рене было уже почти сорок. А Кассандре – двадцать четыре. Она не успела выйти замуж до того, как болезнь свалила ее отца, а потом, когда переехала к дядюшке, стало поздно. Дядя постоянно напоминал ей, что она – перестарок. И вряд ли найдется хоть кто-то, кто на нее позарится. Но дядя оказался не прав.
Нашелся.
Разговорившись – ливень длился чуть ли не полчаса, – Рене и Кассандра удивились, что не встретились раньше. Нашли много общих тем для общения. И с радостью отметили определенную общность взглядов. Рене как некромант вообще мало уважал обычаи, нравы и традиции. Не говоря уж о религии. Что ему было – уважить ее и самосжечься? Ага, уже побежал в храм, только штаны подтянуть осталось.
Кассандра же, как женщина, кругозор которой формировался отцом и собственно ею самой, привыкла к свободе. И встретив в Рене уважение и понимание – расцвела.
Некромант зачастил в храм. На дневную службу, когда ему это позволяли занятия. Кассандра и так ходила туда три раза в день. Рене ждал ее после службы и провожал домой. Они разговаривали, шутили, смеялись…
Через две луны Рене решил, что именно эта женщина ему и нужна.
Кассандра приняла такое решение намного раньше, поэтому согласие на его предложение руки и сердца последовало незамедлительно.
Препятствием оказался уважаемый и благочестивый Герман Лайкворт. Рене он любил, как кошка – трёпку. И к просьбе выдать за него племянницу отнесся без малейшего понимания. Некромант получил решительный отказ. Девушку заперли в своей комнате. Что ж, это было предсказуемо.
И Рене, откланявшись и напоследок обозвав будущего родственника последними словами, перешел к плану «Б».
Некромант не умел взламывать запоры и замки. И похищать прекрасных дам – тоже. Зато с этим прекрасно справились его знакомые из гильдии воров, которым некромант оказывал частые услуги, не делясь с законом ни сведениями о клиентах, ни гонорарами. Клиентов все устраивало. Некроманта – тоже. Кассандру вытащили из дома быстрее, чем ее дядюшка прочел бы молитву. Остальное тоже не составило труда. Слуга Светлого Святого за небольшую плату обвенчал вполне совершеннолетнюю и отдающую себе отчет в происходящем девицу с таким же разумным и взрослым некромантом – в своей профессии молодожен, правда, не признался.
Явившемуся утром дядюшке были предъявлены запись о браке и простыня с доказательством того, что брак состоялся.
Уважаемому Лайкворту это решительно не понравилось, но деваться было некуда. Совершеннолетием для женщин считался двадцать второй год, Кассандре было даже больше. Надежда выдать ее замуж умирала с каждым днем. Поэтому дядюшка плюнул племяннице на порог и отправился домой.
Молодожены счастливо прожили два года. Пока в городе не разразилась эпидемия лиловой ветрянки. Название было забавным. Сама же болезнь…
Она летела на крыльях ветра. Передавалась с прикосновением. С укусом блохи. Да что там, достаточно было даже просто потрогать тряпку, которой вытирали пот больного, чтобы заразиться. И ветрянка выкашивала целые города. Днем все было как обычно. К вечеру температура начинала повышаться. Больной два дня метался в жару. На третий день покрывался лиловой сыпью. На четвертый сыпь переходила в мелкие, но ужасно болезненные язвочки, которые через два дня расползались вширь, превращаясь в настоящие ранки, а еще через два-три дня человек умирал. Исключений не было. Были те, кто умирал раньше – и те, кто умирал позже. Почему ее не лечили?
Потому что лиловая ветрянка не была болезнью в полном смысле этого слова. Наполовину болезнь, наполовину проклятие, вот уже несколько сотен лет летающее по миру. История возникновения болезни была печальна. Когда волшебница, обладающая магией жизни, внезапно влюбляется в некроманта – им не дадут жить спокойно.
На замок, где счастливо жили и экспериментировали влюбленные, напали фанатики, истово верующие в Светлого Святого.
До сих пор неизвестно, что именно там произошло. Магов убили. Обоих. Замок спалили. Очевидцы умерли через достаточно короткое время. Больше пяти лет не прожил никто из людей, участвовавших в убийстве. Мало того, умирали и их родные и близкие.
А потом несколько отчаянных голов решили покопаться на развалинах замка – вдруг чего да найдется в подвалах?
Они заболели на второй день после возвращения из замка. Тогда вымерла вся деревня. И еще несколько. И три города, прежде чем остановили эпидемию.
Маги жизни были бессильны. Они говорили, что это – обычная ветрянка, только измененная. Извращенная и усиленная. Проклинали экспериментаторов. Возмущались. Пытались найти средство от болезни. Перепробовали все. От растений до магии. Но все было напрасно.
Для излечения ветрянки требовался квалифицированный некромант.
Потому что болезнь была предсмертным проклятием двух влюбленных. Болезнь, которую изучала маг-целитель, чтобы бороться с ней, стала последним проклятием некроманта – и как всякое проклятие могла быть снята только некромантом. После этого вылечить остаточные симптомы не составляло труда для любого мага жизни.
Рене был более чем квалифицированным, потому и не заболел. Некромант, не умеющий защититься от чужих проклятий?! Ха! А вот Кассандру он отстоять не успел. Дорогая супруга – отлично знавшая, чем занимается муж, и ни капли не возражавшая! – пыталась поддерживать хорошие отношения с дядюшкой. Зачем? А вот затем. Герман Лайкворт был известен своим благочестием. Разве станет он дружить с женой некроманта?! Да никогда. Даже с женщиной, мужа которой просто подозревают в чем-то плохом, – и то не станет. Этим надо было пользоваться. И Кассандра регулярно навещала дядюшку, выслушивала его проповеди, ходила с ним в церковь, приносила пирожки собственного изготовления по праздникам, одним словом, подлизывалась как могла. Особенного зла она на дядюшку не держала, понимая, что благочестивый Герман искренне хотел ей добра. Просто у них разное его, добра, понимание. Что поделать. Ну, дурак. Но не злобный же.
Хотя Кассандра отлично сознавала, если дядюшка узнает, что ее муж некромант, – непременно донесет. Так что ж. Значит, он не должен об этом узнать. Вот и все.
Дядюшка заболел одним из первых. И Кассандра, в тот день бывшая у него. Тем и была опасна лиловая ветрянка, что первый день был почти обычным. Никто не знал, от кого может заразиться. У больного только чуть темнели вены, становясь из голубых – лиловыми.
Рене сразу же увидел, что жена – больна. Стоило ей переступить порог. Прочитать в ауре супруги болезнь-проклятие для некроманта не составило труда. И он тут же взялся за ее лечение. Снять проклятие было делом пары часов. Дать дорогой супруге настойку от обычной ветрянки и проследить, чтобы в ауре не осталось даже следа болезни – и того проще. Собрать все вещи супруги и посадить ее в спешно нанятую карету – вот это самое сложное.
Кассандра решительно не хотела ехать. Незачем. Болезнь ей уже не опасна. Второй раз лиловой ветрянкой никто не заражается. Она останется с мужем. И вообще, она беременна!
Рене, отлично знавший о беременности – некромант же! Какой опытный некромант не сможет различить число душ рядом с собой? – понял, что логические доводы на Касси сейчас не подействуют. И вплотную занялся успокоением дорогой супруги. Это заняло два часа. Очень приятных, надо сказать, часа. Но и потом Кассандра не хотела ехать. Убедило ее только обещание мужа приехать, как только закончится эпидемия.
Рене не обольщался. Луну, пока идет эпидемия, он будет нужен. Потом его захотят убить. За что? Хм, был бы некромант, а костер найдется. Так что по окончании эпидемии придется уезжать. Но чтобы не бедствовать на новом месте, надо продать все имущество. А Касси, любимую и обожаемую, надо отправить из города заранее со всеми деньгами, которые удастся собрать.
И Рене бросился искать семью, которая так же захочет уехать из города. Хотя бы на время.
Долго искать не пришлось. Через два дома от него жил кучер, водивший почтовые кареты. Услышав от некроманта про лиловую ветрянку и увидев доказательства – характерное изменение цвета вен с синего на лиловый у одного из своих детей, Рубен Шихли готов был целовать некроманту руки и ноги. За предупреждение и спасение.
Они выехали в тот же день. В карете Рубена, который обязался доставить Касси в Лимдор – небольшой городок на границе с Риолоном. И опекать там до приезда за ней некроманта – или человека, которому некромант отдаст письмо и кольцо.
Оплатой стало безукоризненное здоровье семьи кучера, который увозил из города живую и здоровую Кассандру, а заодно свою мать, жену и двоих детей. Пока никто еще ничего не узнал. Пока не началась паника. Не вспыхнула эпидемия. Не перекрыли дороги. В Лимдоре собирались переждать и они – пару лун, пока не пройдет эпидемия. Но на всякий случай некромант дал супруге несколько хороших защитных амулетов, настроенных на альтернативное отражение непроизнесенной злой воли. А в переводе на нормальный язык так: если владельцу такого амулета кто-то пожелает подохнуть – издохнет сам. Пожелает ногу сломать – и сам окажется на костылях. Пожелает сгореть – хорошо, если сам спасется от пожара.
Надолго таких амулетов не хватало, но Рене искренне надеялся найти свою супругу раньше, чем в них кончится сила.
Кассандра рыдала и обещала дождаться.
Рене проводил карету до ворот и отправился к магу жизни.
Глупо?
Да!
Смертельно опасно?
Да!
Он не мог поступить по-другому.
Просто не мог.
Благородство? Идиотизм? Наивность?
Сложно подобрать определение для ведущих его чувств.
Он знал, что некромантия объявлена вне закона. Знал, что выздоровевшие люди потом побегут к холопу Светлого, исповедуясь и каясь, чтобы их «не запачкала темная скверна». Знал, что его может просто разодрать на клочки озверевшая толпа.
Он все знал.
Но это был его дом. Его город. Его люди, с которыми он разговаривал на улицах и выпивал в трактире. Вместе молился и вместе нарушал закон. Смеялся и танцевал на праздниках. Через два дома от него жила Фаншетта Мерло – симпатичная когда-то девчушка, в которую он был тайно влюблен в юности, а теперь счастливая толстушка, мать шестерых детей. Она каждый раз улыбалась Рене, а ее муж, знаменитый на весь город сапожник, частенько приглашал его в гости. Дети лезли к Рене на колени и просили рассказать сказку «пло лыцалей…».
Если он уедет, они все наверняка умрут. Ведь у них нет денег на лечение. Да и некроманты не страдают любовью к людям и желанием помогать закону.
Рене же…
Он никогда не был отверженным. А когда у него появилась Касси – стал еще и на редкость счастливым некромантом. И стал задумываться о людях.
Трактирщик дядюшка Дженн. И его три хорошенькие дочки, разносящие тяжелые подносы и очаровательно краснеющие от каждого грубого слова. В таверну дядюшки Дженна ходили даже благородные господа, потому что там никто не смел даже повысить голос. Не то что грязно выругаться, а просто заорать на соседа.
Тень Ришель. Ночной король, с которым Рене работал уже почти двадцать лет. Еще тогда, когда Тень был просто удачливым мелким воришкой, а Рене только-только пробовал свою магию. И его сынишка. Дитя беглой монахини, умершей при родах. Единственный и нежно любимый своим отцом.
И множество других людей, которых Рене почти не знал. Но и бросить не мог.
Маг жизни встретил Рене профессионально приветливо, и Рене не стал терять времени. Он снял маскировку с ауры, быстро объяснил, что к чему, и попросил мага пойти с ним к Герману Лайкворту.
Германа удалось вылечить до появления язв. Нельзя сказать, что он радостно принял жизнь из рук некроманта, но Рене злобно рявкнул, что если дядюшка его жены желает помереть, пусть убивается сам! Ему Касси ни в жизнь не простит смерти единственного близкого человека. И вообще, если дражайший родственник желает помереть – нельзя ли отложить это на после эпидемии?! Сейчас каждый здоровый человек будет на счету!
К градоправителю отправились все вместе.
Градоправитель приказал закрыть ворота. И вывесил черные флаги с красными кругами.
Эпидемия.
Через два дня на дороге встали королевские отряды.
Его величество Рудольф Четвертый не прислал ни лекарей, ни магов. Он просто объявил, что каждый, кто попытается выйти из города, будет расстрелян. С большого расстояния. Из арбалетов.
Ночью вокруг города жгли кольцо костров.
А Рене работал.
К нему толпой шли люди. Те, кто был здоров, приводили больных. Стража ходила по улицам. В мародеров стреляли без предупреждения.
Десять тысяч человек. Или чуть больше. Много это или мало?
Вроде бы небольшой городок. Но когда надо лечить как бы не по сотне человек в день…
Маги жизни могли чуть замедлить болезнь, могли вылечить, но только после того, как некромант снимет проклятие. До этого болячка не поддавалась никакой магии жизни.
Сколько проклятий в день может снять некромант?
Рене обнаружил свой предел очень быстро. Проклятие, как и болезнь, разрасталось с каждым днем. И если проклятия первого-третьего дня болезни он мог снять без особого труда, то проклятия пятого дня давались ему намного труднее. А на седьмой день… Вылечить такого больного он мог. Но не больше одного-двух в день.
Некромант мог спасти в день не больше тридцати человек с легким проклятием. Или десять – с тяжелым. Это – если пользоваться своей природной силой. Если пользоваться амулетами – он мог помочь всем пришедшим. Но амулеты были не бесконечны. Некромант буквально падал с ног. Целители постоянно пичкали его укрепляющими, поддерживающими – и еще кучей разных травяных отваров и снадобий. Это привело к тому, что Рене резко похудел и осунулся. Снадобья хоть и помогали, но гораздо хуже, чем обычным людям. Конфликт магии жизни и смерти, знаете ли. А если приходится пить их не ложками, а чашками, чтобы хоть как-то помогало, жди побочных эффектов.
И все равно он не справлялся. Он спал по три часа в сутки – только бы хоть на каплю восстановить силы, кашлял кровью, белки у него стали красными, как у вампира, уже на третий день эпидемии…
Но всем, в том числе и ему, было ясно, что луну он так не протянет. Сожжет себя.
И тогда градоправитель решился на крайние меры. Тюрьмы были… ну, пусть не полны, но там ждали суда и следствия и грабители, и убийцы. Вот и пускай послужат людям. Если принести подлеца в жертву, можно получить силу?
Можно.
Тогда – работай, некромант! В подвале у градоправителя… Ах, лучше у тебя дома? Там и пентаграмма, и оборудование? Хорошо. Если ты так хочешь – пожалуйста. Сколько подонков в сутки тебе надо? Два? Три? Десять?
Рене запросил три штуки. Хватило бы и двоих, но лучше иметь запас.
С жертвоприношениями дело пошло легче. Да, это грязная работа. Да, для того, чтобы получить из человека нужную некроманту силу, его приходилось долго, хотя бы пару часов, пытать. Пытать всех сразу Рене не мог и поэтому взял в помощники городского палача, который вместе с семьей – жена и два сына – заболел чуть ли не в первый день. Рене успел снять с них проклятие до основного потока больных, и палач готов был целовать ему руки и ноги. Что-что, а такая мелочь, как вера в Светлого Святого и вопли о злых и жестоких некромантах, его не останавливали. Для палача все было просто. Рене вылечил его семью. Быстро. Бесплатно. Мог бы уехать, как только узнал об эпидемии. Но остался. Раскрыл всем свою тайну и помогает людям. Так что же – он плохой только потому, что некромант?
Ну тогда и кузнец, кующий мечи, – тоже плохой. Он же оружие делает, которым убивают. И палач тогда тоже – плохой. Просто потому что палач.
Одним словом, когда градоправитель предложил палачу поработать по специальности, только не публично на площади, а в подвале у некроманта, чтобы тот мог зарядить амулеты и дальше лечить людей, – палач даже и не подумал отказываться.
Наоборот – с радостью согласился.
И снял большую часть забот с плеч Рене. Теперь некромант мог выгадать еще три-четыре часа на помощь людям. Добавим, что снятие проклятия занимало от десяти минут до получаса у самых безнадежных – и эти три-четыре часа становились спасением еще для нескольких больных.
Эпидемия пошла на спад спустя двадцать пять дней. Кто-то умер. Кто-то выжил. Но новых заболевших не появлялось. Рене не считал, скольких он спас.
Некромант работал еще почти пять дней после окончания эпидемии. Новых больных не появлялось – и город вздохнул с облегчением. А некромант начал собираться в дорогу.
То есть собрался он уже давно. Дом был продан градоправителю за хорошую цену. И сверху еще добавлена внушительная премия из казны. Самые ценные артефакты – надежно спрятаны, а оставшиеся он отдал друзьям из воровской гильдии с просьбой отвезти их в Лимдор.
Собранные сумки стояли у изголовья некроманта. Лошадь? Ее можно будет найти за городской стеной. Пусть не самую лучшую, но хоть какую-то. Он отлично умел ездить верхом. Даже на неоседланной лошади. Когда от этого умения может зависеть твоя жизнь – стараешься освоить все как можно лучше.
Ночью пятого дня Рене грубо разбудили встряхиванием за плечо. Первой мыслью невыспавшегося некроманта было: «Пришибу, подниму и опять пришибу. Мучительно».
Второй: «Кажется, я опоздал удрать».
Третьей: «Не понял?..»
У кровати некроманта стоял благочестивый Герман Лайкворт и держал в руках тяжелый теплый плащ. Увидев, что Рене открыл глаза, он тряхнул некроманта еще сильнее.
– Поднимайся. У нас почти нет времени.
О проекте
О подписке