Обстрел продолжался.
Всю ночь степняки стреляли по лагерю зажигательными стрелами. Никто не погиб, но раненых хватало. Да и спать, когда над головой такое…
А, народ ко всему привыкает.
Это степняки могли меняться, их много, так что хоть в шесть смен стреляй, если припасов не жалко, а у Рида отряд небольшой.
Люди были так измучены переходом, что уснули бы и на собственной казни. Рид и сам прикорнул часа на четыре, кое-как привалившись к тележному колесу.
Палатки не ставили, понимая, что они тут же станут мишенью для степняков. Вместо этого люди Эльтца развернулись в обороне. Исконная мудрость всех миров – окоп выручит. На Ромее она так же отлично работала, как и на Земле.
Обозники копали ров и делали насыпь.
Инженеры, трехэтажно вспоминая чью-то неуважаемую степную маму, при свете зажигательных стрел и факелов собирали оставшиеся баллисты.
Шесть штук – много это или мало?
Под утро выяснилось, что достаточно.
Кал-ран Мурсун все-таки не выдержал и попробовал по темноте штурмовать холм всего с тремя сотнями солдат.
Не сам, конечно, впереди шел кан-гар Кархун. Ему и прилетел арбалетный болт от слишком меткого стрелка. Специально тот не целился, так получилось. В темноте, да когда что-то там зашуршало подозрительным образом…
Как тут было не стрельнуть? Попал стрелок удачно, как раз в бедро, так, что кан-гар благополучно оступился, полетел головой в ров – и да! Именно благополучно! Он не напоролся на колья, его не затоптали, просто завалило слегка телами других погибших, крепко вышибив дух. И он даже не задохнулся под тяжестью мертвых тел.
Караулы Рид расставлял лично. И проверял их Стивен Варраст, да и так караульные не уснули бы. Все ждали от степняков пакостей. И дождались.
Вот здесь и проявляется правильная выучка.
Наложить болт – раз! Взвести рычаг – два. Выстрел – три.
Какие там десять секунд? За пять управились! Жить захочешь, еще не так постреляешь!
Ну а когда с криками боли повалились почти полтора десятка степняков, когда остальные бросились на штурм…
Шанс у них был.
Смять караульных, перепрыгнуть ров, ворваться на территорию лагеря, а там и остальные подтянутся.
Кто ж мог знать, что Эльтц, сволочь хитрая, не просто ров выкопал и небольшую насыпь насыпал. Он еще и колья повтыкал! В ту самую насыпь! И в ров.
Взбежать и прыгнуть-то можно, но, приземлившись кожаной подошвой сапога на кол, ты мигом потеряешь интерес к происходящему. И свалишься в тот же ров, где тебя со вкусом и расстреляют. Без особой спешки, вдумчиво прицеливаясь, ибо куда ты выберешься, с раненой-то ногой? И далеко ли удерешь, даже если выберешься?
А тут еще ударили легкие баллисты…
Отряд не вернулся. Вместо этого на насыпь вылез Джок Грас, повернулся к врагу тылом, снял штаны и прокричал, куда степнякам следует пойти и чем там заняться. Предложение было принято, степняки попытались передать согласие с помощью пары десятков стрел, но наглец, как был, с голым задом, не утруждаясь одеванием у всех на виду, сиганул обратно, не переставая делать врагу неприличные предложения.
Наказывать его никто не стал.
Стивен отлично понимал, что солдатам нужна разрядка, хотя бы и такая.
Кал-ран, узнав об этом, помрачнел хуже тучи и поинтересовался, как там дела у Шурвеха?
С переправой?
– Ваше сиятельство, мы тут «колокольчика взяли»!
Рид потер руки, когда ему из темноты двое солдат вытащили степняка в дорогой одежде и при хорошем доспехе.
– Кан-гар… удачно. Молодцы, ребята. Держите!
Рид, недолго думая, вытащил из кармана кошелек и протянул солдатам, даже не открывая.
– Благодарствую, ваше сиятельство! – Один из солдат, не размышляя, опустил кошелек в карман, кивнул второму – поделим. Смерть там, не смерть, а вдруг выжить удастся?
Рид с улыбкой доброго, но очень голодного людоеда посмотрел на кан-гара Кархура.
– Поговорим?
Кан-гар желания общаться не проявил. И минут десять подробно расписывал Риду, что с ним надо сделать. И что именно из «надо» сделает доблестный кал-ран Мурсун, а потом еще и каган Хурмах.
Рид слушал, не перебивая. Степняк, видя, что никто не реагирует, постепенно начал повторяться, а потом сбился и умолк, ненавидяще сверкая глазами.
Благодарности в нем ни на медяк не было. А ведь люди Эльтца его из рва вытащили…
Добивали раненых степняков и заметили, что этот вроде как из важных. А раз так – допросить! И потащили степняка к начальству.
Когда Кархур заткнулся, Рид помолчал еще пару минут. А потом просто повернул к степняку свой родовой перстень с гербом.
– Маркиз Торнейский. Не слышал обо мне? Не доводилось?
Кархуну и кровопотери хватило с лихвой. И помяло его неплохо, а уж от такого известия…
Степняк, прямо как благородная девица, ушел в глубокий обморок.
Из обморока кан-гара вывели не нюхательными солями. Идеальный вариант – приложить к голой коже тлеющую головню и подержать пару минут. Вскочил как миленький и взвыл на половину лагеря. Рид покачал головой.
– Побеседуем?
Вот теперь степняк согласился беседовать. И в следующие полчаса выдал Риду те военные тайны, которые и без него все знали.
Каган Хурмах решил завоевать себе кусок Аллодии и объявил Великий Поход. Всего с ним отправилось сорок тысяч степняков, не считая обоза. Конкретно сюда, к Равелю, в авангарде двигалось семь, под командованием кал-рана Мурсуна. Еще три тысячи отправилось вверх по течению Интары под командованием кал-рана Арука и кал-рана Давеля…
– Кого? – насторожился Рид.
– Кал-рана Давеля. – Степняк только что не обгадился, но был близок к тому, чтобы испортить шаровары. Рид выглядел так, что мог приказать и башкой в костер сунуть. И приказание мигом было бы исполнено.
Рид принялся расспрашивать дальше.
Выяснилось, что – да. Давель тот самый, кал-ран Ренар Давель, аллодиец, один из приближенных кагана, вроде как он ему очень помог…
Особых подробностей степняк не знал, но Риду и того хватило. Якобы с помощью кал-рана Давеля взяли и Инкор, и Доран… что-то он там намутил. Или подговорил кого, или еще чего… А вот к Ланрону негодяй пока подхода не нашел, Ланрон пока еще держится.
Степняки идут вслед за авангардом. Все тридцать оставшихся тысяч. Ладно – двадцать пять, если вычесть всех, кто пошел отдельными отрядами. Авангарды, арьергарды…
Рид подумал еще пару минут.
И что делать с этим шакалом? Повесить – или по-простому, головенку долой? По законам военного времени?
И можно бы, но… чего самому-то мараться?
– Выкинуть его отсюда прочь, – приказал Рид кстати оказавшемуся рядом Джоку.
– Командир? – не понял Джок.
– Вывести на вал, дать пинка – и пусть летит к своим, – понятно объяснил Рид. – Так надо.
– А может…
Сколько миров, а жест универсальный. Пальцем поперек шеи. И ведь всем все понятно!
Рид вздохнул. Ладно, пусть уж его.
– Сегодня отправишься чистить нужники, чтобы не препирался с командиром. Мне надо, чтобы этот шакал рассказал своим, кто здесь стоит. Кто сопротивляется. Понял?
Джок кивнул. А, ну раз так…
– Как скажете, командир. Нужники так нужники, сейчас и начну.
И гигант легким движением подцепил степняка за шкирку.
Рид пронаблюдал за полетом «степной ласточки» и кивнул Стивену.
– Прикажи поднять мое знамя.
Заяц бился на ветру, дрожал, и казалось, что он собирается убежать. А вот не дождетесь!
Те, кто близко знакомы с белыми пушистыми зайками, знают, что не так уж они и беззащитны. И когти у них есть, и даже смертельные случаи бывали, когда заяц, защищаясь, распарывал противнику живот или кровеносную жилу.
Первым заяц не нападет. Но кто его схватил, тот сам и виноват.
И словно в ответ на знамя из полусумрака рассвета донесся злобный крик кого-то из степняков. Рид довольно улыбнулся.
Никуда вы от меня не денетесь, голубчики. Еще и каган придет…
Кал-ран Мурсун, узнав о возвращении кан-гара Кархуна, не преисполнился милосердия и восхищения, а приказал подать его пред свои очи.
И получил. Потрепанного, ободранного, исцарапанного, раненного в ногу – и с бо-ольшим четким отпечатком сапога на заду.
Хорош!
И это кан-гар!
Судьба Кархуна была решена в единый миг, но сначала…
– Ты был в плену?
– Да. Пощади, кал-ран! У меня важные вести!
– Какие же?
– С ними – Черный Волк!
Мурсун оказался покрепче. В обморок падать не стал, но, с другой стороны, и Торнейского рядом не оказалось.
– Маркиз Торнейский?
– Д-да…
– Ты его лично видел?
Кархун закивал.
– Как тебя сейчас, кал-ран. Он спросил, зачем мы пришли…
– И?
– Я сказал, что копыта коней кагана пройдут по всей Аллодии. Его страна ляжет под наши мечи, а голова Торнейского будет торчать на колу у юрты кагана. И ты, кал-ран, станешь тем, кто принесет ее!
Мурсун искренне в этом сомневался. Но…
– Почему тебя отпустили?
– Черный Волк сказал, что храбрость заслуживает награды! – заюлил Кархун.
Кал-ран хмыкнул.
– Повернись спиной, кан-гар.
Кархун попытался отказаться от такой чести, но…
Повернули. Осмотрели отпечаток на заду «храбреца», и кал-ран подвел итог.
– Ты прав. Храбрость не должна оставаться без награды, равно как и трусость. Так что… Казнить!
– Нет!!! Пощади, кал-ран!!!
Бесполезно. Крики быстро стихли, когда Кархуна проткнули сразу несколькими копьями. Мурсун вздохнул.
– Зачем мне кан-гар, который погубил своих людей, а сам уцелел? Незачем…
Все собравшиеся восславили мудрость кал-рана, Мурсун переждал восторги и поинтересовался:
– Что там у Шурвеха?
У Шурвеха все оказалось намного лучше.
Плоты степняки не сделали – тут навык нужен. А вот брод найти – дело нехитрое. Прощупывай дно, и вперед. Где вплавь, где с ругательствами, но переправились, потом натянули веревки, благо река оказалась достаточно узкой, и принялись переправлять все необходимое.
Те же луки со стрелами.
Привяжи да плыви? Нельзя. Тетива не должна отсыреть, да и намокшие стрелы меткости не добавляют. Но постепенно, потихоньку…
Отряд в две сотни степняков занял выжидательную позицию. Любого, кто пойдет за водой, они встретят стрелами.
Кал-ран одобрил. Что ж, подождем немного.
Можно продержаться без еды. Но без воды? На солнцепеке – день будет ясным? Под обстрелом?
Долго наглецам не выстоять. А он потом отправит кагану письмо о своей победе. И…
Лучше сразу же написать про Торнейского. Да, так будет лучше всего. Два письма.
В одном он напишет, что столкнулся с отрядом Торнейского, численностью… тысяча человек. Нет, лучше две… ладно. Полторы тысячи врагов. Они уничтожили тысячу, но потеряли пятьсот своих и заперли врага в… интересно, как называется это место?
Не важно.
Главное, Торнейскому отсюда никуда не деться. Так что каган может ожидать его голову на копье в ближайшее время.
Так будет лучше всего…
Мурсун потер руки – и принялся диктовать писцу нужные слова. Это ведь так важно – своевременно и правильно донести до начальства новости!
А то можно и без награды остаться. Или вообще…
Пишем.
«Мой господин…»
Рида известие о стрелках не порадовало.
– Думаешь, долго тут продержимся? – Стивен тоже был легко ранен в плечо, но отлеживаться в обозе не собирался.
– Хотя бы пару дней, – честно признался Рид. – Потом пойдем к Дорану.
– Может, стоило пойти сразу? Здесь мы не передохне́м…
– Главное, чтобы не передо́хли, – скаламбурил Рид.
Ему тоже было паршиво. Одна из стрел клюнула в ногу, чуть пониже колена, и он прихрамывал, надеясь, что воспаления не случится. И так-то хромал, а теперь вообще…
Сволочи степные!
За водой теперь приходилось ходить по четыре человека, прикрываясь щитами. Получалось плохо, но пока хватало и людям, и лошадям. Тем не менее ясно было, что долго так не простоять. Но, может, хотя бы еще сутки?
Интересно, отправил ли Мурсун гонца?
Рид от всей души надеялся, что да. Флаг с белым зайчиком реял на ветру, словно издеваясь над степняками.
Расчет был прост.
Если Хурмаху донесут про Рида, он подождет идти на Равель. Свернет и двинется к нему.
Рид искренне надеялся, что достаточно насолил кагану, чтобы рассчитывать на его чистую и незамутненную ненависть. Это же такой шанс разорвать врага конями! Как его упустить?
И Равель выиграет еще немного времени. Хотя бы чуть-чуть…
Лишь бы успел Иллойский. Лишь бы он успел…
Не все из собравшихся в лагере думали сейчас о Равеле. Нет, не все…
Роман Ифринский переглянулся со своими друзьями. Виктор Лейнский и Эрон Шорский также были потрепаны, измучены и ничего хорошего впереди не предвидели. Вообще.
Это не на параде красиво перед дамами гарцевать, это кровь, грязь, дерьмо в самых неприглядных их проявлениях. Это смерть и страх.
И Ифринскому вовсе не хотелось закончить жизнь здесь и вот так. В грязи, корчась от боли и запихивая внутрь распоротого живота вывалившиеся кишки.
– Торнейский нас всех здесь положит!
– За тем и шли, – ухмыльнулся Шорский.
– Лучше бы он лег, если ему так хочется, а мы остались. – Роман не собирался прощать Риду своего позора. Тогда, с крестьянкой…
Ну побаловались они с этой шлюхой – и что такого? Все равно они там, в деревне, под всех ложатся! Чего было дворян при всем отряде унижать?
Такого Роман спускать Риду не собирался.
– Предложения есть? – Лейнский мыслил рациональнее. Чего ругаться? Лучше узнать, зачем Роман их позвал.
– Есть, – Роман оскалился почти по-волчьи. На грязном, запыленном лице, с дорожками от пота, смотрелось это устрашающе. – Еще как есть…
– Какие?
– Сбежать.
Шорский и Лейнский переглянулись.
– Не удастся, – покачал головой Эрон. – Куда? К степнякам в лапы?
– А хотя бы и к ним! Вы слышали, что сказал тот степняк?
– Нет.
– А я неподалеку был. – Ифринский вытер пот, еще больше размазав грязь по лицу. – Их сорок тысяч. Семь здесь, двадцать пять идет. Еще три тыщи идут по Интаре, пять под Ланроном.
– Нас просто сомнут. – Виктор мрачно посмотрел в ту сторону, откуда летели «зажигалки». – Мы даже отсюда не уйдем – не дадут.
– Торнейский сказал степняку, что он – здесь, – сообщил Ифринский. – Так что сюда ринутся аж двадцать пять тысяч обозленных степняков.
– Нам и десяти хватит, – не стал обольщаться Лейнский. – С лихвой и с избытком.
– Поэтому надо бежать.
– Сейчас это бесполезно. – Виктор покачал головой. – Нужно, чтобы мы могли выйти из окружения, чтобы достать коней…
– Или договориться со степняками, – согласился Эрон.
Ифринский поглядел на друзей.
– Раз так – ищем случай.
И ему ответили два согласных кивка. Умирать молодые люди не хотели. Это из столицы степняки кажутся грязным стадом, которое легко разогнать плеткой, а вблизи они куда как страшнее.
И страшна не смерть – аристократы не раз сталкивались с ней. На дуэлях, к примеру.
Страшна грязная смерть. Именно ее и хотел избежать Роман.
Предательство?
Он и слова-то такого не допускал. Они просто уйдут за подкреплением. Подойдет Иллойский, они ему все доложат, и с новыми силами…
Это не предательство. Это – тактический маневр, вот!
Его величество Остеон как раз читал бюджет, когда в кабинет заявился Найджел. Барист Тальфер, услышав голос принца и увидев, как поворачивается дверная ручка, с неожиданным проворством метнулся в королевский «кабинет для уединения». Остеон подумал, что стоило бы выставить нахала, но потом махнул рукой.
Тальфер был не просто необходим – он был незаменим. Никаких невероятно секретных тем король с Найджелом поднимать не собирался, а когда сын уйдет, он расспросит Бариста, что это за ужимки и прыжки.
– Отец! Утро доброе…
– Доброе, надеюсь, – остро посмотрел Остеон. – Что случилось?
– Вечером состоится бал. Надеюсь, ты не забыл?
Остеон не просто забыл.
В гробу он тот бал видел, в пасти у шервуля. Самое время, Восьмилапый его сожри, тот бал! Но сын старался…
Остеон понимал, что между ним и Найджелом очень мало взаимопонимания, и не собирался отказывать сыну. Особенно в такой мелочи.
Бал?
Пусть будет бал.
– Все готово?
– Да! Я заказал шесть сотен белых роз…
Остеон едва не застонал, слушая про все заказы.
Розы!
Ленты!!
Свечи из белого воска с фитилем, пропитанным маслом!!!
И это во время войны! Когда нужно зерно, масло, когда нужны стрелы, баллисты, оружие, кольчуги, кони… Вы хоть представляете, сколько это стоит?
Корона может не платить? Интересное заблуждение. Забавное такое…
Корона обязана платить. Это два купца могут задолжать один другому, могут поссориться, могут отправиться в суд… А вот Корона обязана платить по всем счетам.
Где взять деньги?
Да шервуль бы с ними, с теми балами и лентами! Обошлись бы! Лучше б еще пару кораблей с зерном закупили, и придется ведь закупить. Только надо будет займы сделать…
Война – дело всегда затратное, а уж со степняками…
Допустим, они победят. Какие Остеон получит трофеи?
В лучшем случае – дрянные доспехи, которые надо тупо считать по весу, как железный лом, и коней, из которых разве что колбасу сделать можно. И все. Ни золота, ни драгоценностей, в Степи главная ценность – это вода.
Пленники?
Заставить степняков работать еще ни у кого не получалось. Проще сразу прибить.
Зато останутся разоренные территории, сожженные города и крепости, убитые люди – и приводить все к довоенному состоянию придется несколько лет. С войной – как с деревом. Срубить – час, вырастить – пять лет клади.
Еще кусок территории Степи. Тоже сомнительное сокровище, потому как границу переноси, крепости строй, отряды ставь… кто б на все это денег нашел?
Допустим, Аллодия проиграет. Остеон не желал этого результата, но допускал его.
Тогда все еще хуже. Они лишаются крупного куска территории, общей границы с Саларином, зато приобретают хищников на границе, и эту проблему опять-таки придется решать. Нанимать войска, выбивать степняков со своей земли, заботиться о людях, кормить, устраивать…
Балы? Ленты и цветы? Да засуньте вы их себе туда, куда рука достанет!!!
Но вслух Остеон этого не сказал.
– Хорошо. Я не просто буду на балу, я даже открою твой бал.
– Только на мою фаворитку не покушайся, – рассмеялся Найджел. – А то знаю я тебя, ты еще о-го-го! Один взгляд, и Френсис я лишусь, а я ее долго добивался.
Остеон фыркнул.
Слышать такие слова от сына было приятно, но…
– Когда приедет Дилера, Сорийской в столице быть не должно. Джель, ты меня понимаешь?
– Так она ж еще не приехала! – Найджел широко улыбнулся и развел руками.
По мнению Бариста, который сейчас, скорчившись в три погибели, наблюдал за «любящим сыном» в замочную скважину, принц сильно переигрывал, но кто б его спрашивал?
– Джель?
– Уберу я ее, уберу, – согласился Найджел. – Но пока-то можно?
– Пока – можно. Но я бы тебе советовал открывать бал не с ней.
– Хм-м… – Найджел так же показательно задумался. – А Лофрейнская тебя устроит?
– Диана? Рид не заревнует?
Найджел фыркнул.
– Да у него таких – пальцем помани. И потом, я же ее на танец, а не в кровать приглашаю?
О проекте
О подписке