Единственное, о чем я попросила Храмова. Что должна была сделать ДО отъезда, в обязательном порядке. Все остальное можно отложить на потом, но если уж мы едем в Москву…
Алина Кальжетова.
Та самая, о которой рассказал Андрей Васильевич. И я ему обещала…
Обещала, да. А собралась только сейчас, перед отъездом. Так, может, и еще бы тянула… ладно! Действительно некогда было! Иногда я жалела, что в сутках не сорок восемь часов. Собралась бы, но зимой. А теперь вот приходится раньше идти.
Побывать на кладбище, положить медальон в могилу и взять с нее горсть земли. Принесу ее на московское кладбище, положу на могилу друга. Почему-то мне кажется, что Андрею Васильевичу это понравилось бы.
Старая история…
Я понимаю, что Андрей Васильевич повел себя тогда не лучшим образом. Но… Сколько ему лет-то было? Девятнадцать? Ага, в этом возрасте все такие умные и рассудительные, аж страшно. И поступки совершаем сплошь обдуманные и взвешенные, и понимаем все намеки с полуслова, и мыслим идеально…
Потому и поговорка сложена: если бы юность умела, если бы старость могла.
С точки зрения сегодняшнего Андрея, его поступок был непростителен. Тогдашнего… он дорого заплатил за свои ошибки. И я не видела смысла осуждать его. Мне было просто жаль талантливого и неглупого человека.
Храмов пожал плечами, но попросил меня взять сопровождающего. Я отказываться не стала. У меня из всей защиты и охраны только Нил… да, я не спорю, это круче вареного яйца, но есть один маленький минус. Малыш не умеет работать вполсилы, он бьет насмерть. Это и правильно, все же лучший враг – мертвый враг, но и минусы есть.
К примеру – закон не одобряет убийства.
Храм не одобряет всякого рода… существ.
А я резко не одобрю, если меня решат избавить от ребенка. В пользу государства или храма. Что я смогу сделать?
Не знаю. Но пущу в ход все. От магии до знаний моего мира.
Вы знаете, что такое терроризм? Но вы таки не знаете, что такое «окна Овертона», «НЛП-программирование», вы не сталкивались с сектами и экстрасенсами… В моем мире много хорошего, да. Но и грязи более чем достаточно. И в ход я пущу все.
Вплоть до терроризма. Это – моя семья, и я никому не позволю ее тронуть. Ни Синютиных, ни Нила… свое я буду защищать до последней капли крови.
Капли крови – врага. Не свою же проливать?
Как говорится, доблесть не в том, чтобы умереть за родину, доблесть в том, чтобы перебить всех врагов во имя своей родины. А потом и на могилках у них поплакать можно. Есть здесь и такое высказывание. И мне оно – нравится.
На кладбище я ехала в открытой коляске. На козлах – кучер, сзади лакей, он же телохранитель.
Легкое летнее платье, шляпка, перчатки, прическа… сейчас я выглядела уже как княжна. Если еще и загар убрать, но это – увольте. Ходить бледной немочью ради моды?
Перебьетесь, граждане! Это не мода для меня закон, а я для моды. Женщина должна носить то, что ей идет, и выглядеть так, как ей больше к лицу. А не следовать тупо дешевым стандартам, которые установлены невесть кем!
Кладбище было тихим и спокойным. Кресты, обелиски, кипарисы, местное дерево смерти… еще хвойные, кажется, пихта… или что-то еще? Нет, не ботаник я.
Искать нужную могилу можно было долго и безрезультатно, а потому я попросила найти мне смотрителя кладбища или сторожа… Такой нашелся быстро.
Почему-то во всех мирах они одинаковы. Старички, с бородой, с хитро-угодливым выражением глаз. И даже собачонки крутятся здесь такие же. Мелкие и кудлатые.
Для начала я протянула сторожу рубль. Монета исчезла, а старик рассыпался в благодарностях и обещаниях выпить за мое здоровье.
– Лучше собаке поесть купи, – махнула я рукой.
– А это уж всенепременно. Жучка помощница у меня верная. А вы чего ищете-то, барышня? Чем помочь?
– Кальжетовы.
Фамилии хватило. Дедок погрустнел.
– Знаю, а то ж… грустная это история, барышня…
– Расскажите. И проводите меня к… ним?
– Как скажете, барышня.
Мы шли по кладбищу, и я слушала дедушку Прокопа.
Кальжетовы.
Да, некогда это была хорошая семья. Родители, два сына, дочка-солнышко… жить да радоваться? Казалось бы, да, но бог не любит слишком счастливых…
Первой ушла дочка. Влюбилась в какого-то хлыща, а там… умерла, одним словом. Я не стала настаивать на подробностях, понимая, что приличные барышни таких историй не слушают. Мать после смерти дочери слегла, отец не отходил от нее, но спасти несчастную не смог никто. Сгорела в один год.
А там и отец за ней убрался. Любили они друг друга.
Дети же…
Один сын пошел в армию и сложил там голову. Сколько ж он прослужил… лет десять? Даже меньше, не женился, детей не завел… Второй начал пить, гулять, быстро опустился и помер. Такая вот история. И род пресекся…
Я остановилась перед участком, некогда ухоженным, а сейчас грустным и заброшенным. Как же тоскливо выглядят могилы, которые никому не нужны!
Бурьян, сорняки, и сквозь этот мусор проглядывают глаза с обелисков.
Пять человек…
Пять людей, которые могли бы жить долго и счастливо, если бы одна глупая девчонка не влюбилась в такого же глупого мальчишку… Как часто мы ломаем не только свои судьбы, но и тех, кто нас любит!
Как легко мы причиняем боль самым родным и близким…
Я поблагодарила сторожа, а потом подумала пару минут…
– А перчаток у вас нет? И… грабли какие-нибудь, что ли? Прибраться здесь…
Дедушка Прокоп хмыкнул.
– Да что тебе ручки-то ломать, барышня? Ты только скажи, а я все и сделаю…
Вообще, меня тянуло самой привести все в порядок. Но здесь так не принято. Просто нельзя. А потому…
– Возьмите. И приглядывайте, что ли, за могилой…
Я протянула старику пять рублей. Дед схватил купюру и расплылся в улыбке.
– Вы бы, барышня, погуляли покамест, а я сейчас все и управлю?
Логично. Кто платит, тот хочет видеть, за что он платит.
– Пожалуй, я и правда прогуляюсь… благодарю.
Хотя, как думается, прогулка по кладбищу может быть в радость только некрофилам.
Больше часа я бродила по кладбищу. И за мной тенью следовал телохранитель.
Разглядывала могилы, надгробия, читала эпитафии и чувствовала себя героем повести Джерома. Ага, той самой, «Трое в лодке, не считая собаки».
Проникалась духом столетий, благостью пространства и прочей трансцендентальной чепухой. Солнышко греет, малыш сопит, деревья шумят, травка зеленеет… благолепие и красота! Кладбище, правда, вокруг, но разве это мешает сливаться душой с окружающим тебя миром?
Мне – не мешает. Магия земли, она ведь еще и к некромантии склонна. Вот и потянуло меня на кладбищенскую лирику.
Когда я вернулась, на участке Кальжетовых было чистенько. Даже ограду дедок умудрился подкрасить! И это за какой-то час… опыт не пропьешь.
Я наградила его еще одним рублем и попросила оставить меня одну. Ненадолго. Можно даже далеко не уходить.
Все закивали, и я осталась одна. Подошла к обелиску Алины, коснулась рукой…
– Здравствуй, Алина. Привет тебе от Андрея…
Показалось мне, или тревожно зашумели кипарисы? Как будто меня кто-то слушал… может ли быть такое?
Не знаю и знать не хочу. Но если слышит – пусть слушает.
– Я узнала его случайно и хочу сейчас сказать одно. Он – пожалел. Ты победила. Он искренне горевал о самом лучшем и светлом, что было в его жизни. О тебе. Если бы можно было вернуться назад и все переиграть, он бы остался. Он клялся мне в этом перед смертью, а в такие минуты не врут. Он любил тебя. Может, только тебя и любил за всю свою жизнь. И просил положить это в твою могилу.
Я вытянула руку с медальоном и разжала пальцы.
Металлический кругляш упал на землю, и та зашевелилась, повинуясь моей воле, он канул в комья земли, как в воду. Это даже сил особых не потребовало.
– Он сказал, что твой локон уйдет с ним в вечность. И память. И его любовь. Помни это и прости его. Прости, но он себя никогда не простит. Он ушел непрощенным.
Ветерок скользнул по моему лицу, и я вдруг… ощутила. Это было как укол боли. Острой, подсердечной… Алина тоже была здесь. Она мучилась и из-за своих родных, и из-за Андрея, и… она не могла уйти.
А вот сейчас…
Прохладное прикосновение, словно тонкие пальцы провели по лицу.
– Спи, Алина. Ты отомщена.
И легкий вздох, словно вдаль уносится нечто невесомое.
А я почти увидела, как медальон преодолевает землю, доски гроба и укладывается на грудь девушки в истлевшем уже платье. М-да, некрасивое это зрелище – мертвец тридцатилетней давности.
Почему-то мне грустно. И слезы капают на землю.
Проснулся и завозился у груди Нил, серьезные не по годам глазенки вглядывались в мое лицо. Я погладила его по голове.
– Все в порядке, маленький. Просто мне больно за них за всех. Очень больно.
Они могли быть счастливы. А вместо этого разрушили и сломали свою жизнь.
Вот так.
Покойтесь с миром. А я постараюсь не повторять ваших ошибок.
В дом Храмова я возвращалась задумчивая и грустная. Что же с собой делают люди… за что?
Ни за что.
Просто так.
Слово с делом у Храмова долго не расходилось. На следующий же день мы принялись собираться. Хотя что мне там собирать?
Пара платьев, остальные пришлось оставить, Сергей Никодимович пообещал заказать новые по последней столичной моде. Так что положить смену белья, одежду для Нила, и я была готова. Ване, Аришке и Пете тоже долго собираться не потребовалось.
И вот мы уже стоим на перроне.
Счастливая маман провожала нас в столицу.
Ох, вот где была сценка…
Кому рассказать… сидит маман за завтраком, входит в комнату Храмов, весь такой из себя, аристократ, сразу видно, не в первом поколении, кланяется и заявляет:
– Анна Николаевна, я прошу руки вашей дочери Марии.
Ответом мужчине послужило мягкое «бумц». Маман стекла со стула от избытка чуйств-с. И нет, она даже не притворялась. Синяк на щеке, которой она душевно приложилась об ножку стола, до сих пор переливался всеми оттенками весенней зелени.
Ничего, подняли, отряхнули, привели в чувство, повторили вопрос. Головой маменька так кивала, что китайские болванчики плакали фарфоровыми слезами.
Согласна?
Да, да, ДА!!!
Главное, чтобы Маша не отказалась.
Маша не отказывалась. Я стояла рядом с Храмовым и скромненько улыбалась.
Сергей Никодимович обрисовал мамаше дальнейшие перспективы. Как его теща, она получит содержание. Дом у нее и так есть – дальше на ее усмотрение.
Дети?
Дети пусть сами решают, с кем оставаться, с сестрой или с матерью. Дети твердо выбрали сестру, мамаша погоревала, но смирилась. Ежемесячное содержание в сто рублей скрасило ей горе разлуки.
Насчет детей мы с Храмовым тоже поговорили.
Деньги были, не составило бы труда устроить Петю в элитную гимназию, Арину в пансион для девочек, а Ваню отправить в институт. Увы, проблему составляли сами Синютины.
Они не виноваты в своей необразованности, но… но и полноценное образование на имеющемся фундаменте они просто не потянут. Поэтому решено было просто.
Ваня не собирался получать дальше образование, его устраивало наше фермерское хозяйство. Так что он будет заниматься Туманной лощинкой. Пока я рядом – я помогу, потом посмотрим… уж как обычное хозяйство она тоже процветать будет, хотя и не так, как с магом земли. Подтянуть его по самым основным предметам, ну и деньги он получит. Треть из тех, что от тетки остались. Женится, детей нарожает, дом поставить поможем…
Ваня был согласен целиком и полностью.
Арина сейчас могла рассчитывать на более выгодную партию. Например, купеческого сына. Дворянского – вряд ли, все же папа Синютин не выслужил потомственного дворянства. Да и смерть его…
Дуэль, ага…
Набухался, поперся в бордель, там по пьяни и подрался. С летальным исходом. Это уж чтобы честь мундира не порочить, его красиво оформили. Ну и детей жалко, так им хоть какие копейки шли, пенсион… хоть с голоду не померли.
Для хорошей партии Арине нужно было образование, воспитание и приданое. Приданое будет, образование и воспитание я обеспечу. За пару лет обтешем, наймем гувернантку, а там и замуж выдадим. Девчонка была не против.
Петя… с ним все было намного сложнее. Мальчика требовалось срочно подтянуть до уровня гимназии, а там пусть получает образование и решает, кем стать. Хотя мечта у мальчика была, ему хотелось стать поваром в самом-самом элитном столичном ресторане. Я не возражала, по крайней мере на прокорм ребенок себе заработает. Но – образование.
Петя клятвенно обещал, что подтянется.
Проще всего было с Нилом. Малыш будет при мне, а я постараюсь его не упустить.
Усыновить малыша Храмов не обещал. Да и с нашим ребенком все будет достаточно сложно. И со мной.
Храмов не стал скрывать и честно обрисовал мне возможные расклады.
Его семья входит в юрт Матвеевых. Семья Горских – в юрт Алябьевых. Они не друзья и не враги, скорее, им нечего делить, они нейтральны. Насколько могут быть нейтральны два крокодила, плавающие в одном озере.
Союза не получится. Он изгой в своей семье. Что до Марии Горской, отец сочтет за благо выдать меня замуж по-тихому и забыть. Я совершенно не против.
Но!
Чтобы не было никаких проблем, надо получить высочайшее соизволение. Если император согласится…
Я подумала и рассказала про свой вклад в спасение цесаревича. Храмов тоже задумался. Потом кивнул и пообещал что-нибудь за это выторговать. И главное – не отдавать меня в руки Романова. А вот как избежать рук Матвеева и Храмовых…
Это нам еще предстояло обдумать. Да, именно нам.
Взваливать проблемы Храмова на свои плечи я не собиралась, но согласитесь, определенные плюсы он в моих глазах получил. Он решал большую часть моих проблем. Увы, добавлял при этом свои. Ну да ладно, справимся.
А еще Храмов рисовал для меня политические расклады. Понимала я дай бог десятую часть, но запоминала прилежно.
И что Матвеев хочет выдать дочь замуж за цесаревича.
И что Алябьевым более выгодно, если цесаревич женится на француженке, они ведут дела именно с Францией, а вот Соболянские поддерживают Матвеевых. Так, к примеру…
Что они от этого получают? Союз. У Матвеевых хорошо развита магия огня, у Соболянских – воздуха. Вместе они непобедимая сила, только представьте себе огненный вихрь!
А вот магия земли хорошо представлена в юрте Годуновых. Да-да, Годуновых. Но у них в основном мужчины, женщин-магов практически нет, а тех, кто есть, они замуж на сторону никогда не выдают. И подминать себя не дают. Ходят слухи, балуются некромантией, но не пойман – не побили.
Раскладов было так много, что у меня начинала болеть голова и ныть зубы. Но я стискивала их крепче и слушала, слушала…
Я осознавала, что игроком никогда не стану. Но понимать, как хотят тебя использовать, в моем положении уже благо. Все, все проблемы в жизни происходят именно от недостатка информации. Или от неправильной ее подачи.
А в остальном наши с Храмовым планы полностью совпадали. Я собиралась жить в Березовском и растить детей. Хоть своих, хоть чужих.
Храмов собирался умереть с чувством выполненного долга. И исполненной мести.
Он не обвинял однозначно и стопроцентно, не имея доказательств, и я лишний раз старалась не бередить рану, но у меня создалось полное впечатление, что его жена и сын не просто так погибли. Ой, не просто.
Магия.
В этом мире магия решает если не все, то очень многое. И погибший сын Сергея Храмова мог претендовать на главенство в семье. Дворянин, маг, у отца чины и звания… ладно, тогда их не было, но все равно – уже два первых пункта достаточно увесисты.
Маг и дворянин.
А что из младшей ветви, так и ничего страшного, зато сил хватает. Оба родителя тогда были живы, могли и переиграть в пользу более талантливого внука.
Сейчас Храмов собирался это и сделать. С опозданием, но… Ничего, что при этом меня подставляли под удар?
О проекте
О подписке