– Ну, так и надо было. Слушай, я тебя научу: им всем надо подыгрывать. Нравится Валентину корчить из себя юмориста – на здоровье! Смейся над всеми его шутками, похихикивай над приколами, и будет всё хорошо! Хочется Георгию выглядеть солидным дядькой – ради бога! Обращайся к нему с таким почтением, как будто ему через год – на пенсию, и будет тебе счастье! Усекла?

– Давным-давно! А с коммерческим как держаться?

– Ну, это ты у Маринки своей спрашивай…

– Почему у Маринки? Ах да, Семён Семёныч… – хлопнула я ладошкой по лбу. – Она же в бухгалтерии работает, значит, он – её непосредственный начальник, да?

– Не только… – загадочно улыбнулась Зоя. – У них роман, ты что, не знаешь?

Я прямо обалдела. Роман? У Маруси? С начальством? Начальство, правда, довольно симпатичное, но почему она мне ничего не сказала? Подруга называется…

– Слушай, Зоенька, я тебя прошу: опиши мне в общих чертах, кто есть ху в этой фирме, что происходит между людьми, кто кому – друг, товарищ и брат, кто кому – недруг и враг, у кого с кем любовь, ну, и всё такое…

– А тебе зачем это?

– Что значит «зачем»? Я же теперь здесь работать буду, а приёмная – это что-то типа капитанского мостика. Я отсюда должна за народом приглядывать и любые конфликты гасить в зародыше, не допуская, чтобы конфликты эти обеспокоили его величество шефа. Так ведь?

– Ну, в общем, так… – Зоя в задумчивости покусывала кончик авторучки.

– Во-от! – подняла я палец. – А чтобы быстро и правильно оценивать ситуацию, я должна быть в курсе всех подводных течений и подковёрной борьбы. Ну, и чтобы самой мне при этом дурочкой не выглядеть. Не залезть случайно в чужой огород…

Отложив авторучку, Зоя сказала:

– Ну, я даже не знаю, что тебе рассказать…

Однако она поскромничала. Рассказать ей было что, и она занималась этим до конца рабочего дня. Она была самым настоящим секретарём директора, обо всех всё знала, и информации на меня вывалила столько, что голова моя пошла кругом. Поскольку большинство называемых имён было мне незнакомо, я открыла блокнот и стала чертить схемы: кто кому кем приходится – начальник, подчинённый; кто чей муж, кто чья любовница, кто с кем дружит, кто кого смертельно ненавидит. Зоя всё больше и больше входила во вкус, а я поощряла её кивками, объясняя, что с людьми я буду знакомиться постепенно, но зато теперь у меня будет ясная схема, с кем как себя вести.

В общем, процедура «передачи дел» у нас вылилась в обычную бабью болтовню: сплетни пополам с домыслами и местными анекдотами о не вполне адекватном начальстве.

Так, собственно говоря, и день прошёл. Мой первый рабочий день в рекламном агентстве «Колибри».

Зоя ушла на полчасика раньше – за ней муж заехал.

Я пошла к Марине и спросила:

– Маруся, а нам когда можно домой валить?

– Ну, ровно в шесть, если нет срочной работы.

– У меня не то что срочной, у меня вообще никакой работы нет, потому что его величество Георгий Никанорович как отбыл после обеда в неизвестном направлении, так по сию пору и не объявился, а их сиятельства замы разбежались по кабинетам, да там и затихли. Так что я сама себе хозяйка!

Марина вздохнула и покачала головой:

– Ты не слишком-то изгаляйся! Не любят у нас этого… Даже за глаза о начальстве принято говорить в почтительном тоне. Имей в виду!

– Ладно. Так что, домой вместе идём? Или у тебя на сегодня намечена срочная работа?

Маруся замешкалась с ответом, а потом, глядя в сторону, сказала вполголоса:

– Знаешь, ты меня не жди, иди домой одна. Мне тут задержаться надо…

– Ну надо – так надо, – развела я руками. – Ничего страшного, я домой дорогу знаю. Не маленькая, не заблужусь!

Ясно, какая срочная работа у неё намечена на вечер… А ведь если бы не Зойкина говорливость, я бы в жизни не догадалась о наметившемся служебном романе! Ну, Марина, ну, темнила…

Ровно в шесть часов вечера я заперла приёмную, сдала ключ вахтёру и ушла домой.

Уже по дороге позвонила Коле и отчиталась по всей форме.

Он обрадовался:

– Удалось всё-таки! Ну, молодец, Катюшка!

– А то! Ты не ошибся, когда взял меня на работу. Какие будут дальнейшие указания?

– Пока что вживайся в роль. Ничего не предпринимай самостоятельно! Слышишь меня?

– Да слышу, слышу… Ты что, предлагаешь мне просто сидеть в приёмной и ничего не делать?

– Да подожди ты! Тебя этот Полонский, может, так работой завалит, что тебе небо с овчинку покажется!

Я вздохнула:

– Ой, не думаю… Судя по предыдущей секретарше, работы в приёмной не так уж много. Она уже месяц могла бы наслаждаться дома заслуженным отдыхом, а вот, поди ж ты – работала аж до сегодняшнего дня!

– Ну, ты присматривайся пока, кто там чем занимается, у кого чего украсть можно…

– Есть, шеф!

Я спрятала телефон в сумку и пошла домой пешком. Влезть в общественный транспорт после шести часов вечера – задача нереальная, даже если вы находитесь на конечной остановке. А уж если посреди маршрута… А вот собственные ноги – самый надёжный транспорт. Через полчаса уже буду дома! Да и то сказать: чего по морозцу не прогуляться? Надо же, как рано в этом году холода пришли… Ещё только ноябрь, а мороз уже, как на полюсе!

На ходу хорошо думается. Я шла по людным улицам и обдумывала события дня. Милая Зоенька дала мне море информации. Теперь этой информацией надо распорядиться с умом… И ещё хорошо бы так поставить работу, чтобы вся новая информация сама бы стекалась ко мне в приёмную! Да, это было бы замечательно…

В общем, в полчаса я не уложилась, но через сорок минут уже была дома. По дороге купила себе две упаковки творожка: сладкий и солёный. Долго выбирала – какой съесть сейчас, а какой на утро оставить. Решила на ужин сделать сладкий чай и съесть солёный творог. А утром кофе буду пить без сахара, вот тогда сладкий сырок и пригодится!

Поедая свой более чем скромный ужин перед телевизором под фоновый аккомпанемент вечерних новостей, я просматривала свои схемы, которые чертила сегодня под Зоину диктовку. Народу – тьма, я пока что не знакома ни с кем из них, а мне предстоит из этого моря фамилий выловить одну-единственную… Среди сотрудников фирмы мне обязательно нужно найти человека, через которого я и получу нужную мне информацию! Точнее, нужную не столько мне, сколько Коле, но информацию эту он должен получить именно от меня.

Пока я внимательнейшим образом рассматривала схему, чай мой совсем остыл. Я отправилась на кухню, снова вскипятила чайник и заварила новый чай, на этот раз травяной. Меня что-то знобило. Видимо, я основательно промёрзла, пока шла домой. Ещё не хватало в первый день самостоятельной работы уйти на больничный! А может, меня знобило от осознания необыкновенной важности собственной персоны. В первый раз в жизни мне поручили такое ответственное задание! Только бы удалось с ним справиться…

Хорошо, что сегодня пятница. Отлежусь за выходные, так и бюллетень брать не придётся.

Следующий понедельник, мой первый день самостоятельной работы, порадовал меня отсутствием каких бы то ни было серьёзных происшествий. Зоя, уходя, оставила мне номер своего домашнего телефона и наказала сразу же звонить, ежели что. Но пока что никаких внештатных ситуаций не наблюдалось. В первой половине дня в приёмную заглянула только моя Марусечка – узнать, что да как.

– Осваиваешься?

– Ага, потихонечку осваиваюсь. Шефа нет пока, так я изучаю содержимое ящиков стола. Вдруг Зоя оставила здесь что-то нужное, так я верну… Марин, а как ты думаешь, если кто-то будет рваться к шефу на приём или добиваться его по телефону, мне что в этом случае делать?

Маринка добросовестно подумала секунд десять или даже двенадцать, а потом сказала:

– На приём к нему вряд ли кто-то придёт. Наши все знают, что до самого обеда он «вне зоны доступа». А если чужие названивать будут, так скажи: «Ищите его на мобильном». А если они не знают номера его мобильного, то пусть голову не морочат.

– Что, прямо так и сказать?…

– Ну, не прямо так, а повежливее, но смысл сохрани. Это если будут требовать именно Полонского. Но может статься, что звонят просто заказчики, тогда их надо переключать либо на Левашова, либо на Калугина, в зависимости от содержания вопроса.

– А как мне определить, на кого именно переключать?

– Да это же очень просто! Смотри: если человек обращается впервые с просьбой сделать рекламу, ты соединяешь его с креативным директором, то есть с Левашовым. Как Левашов будет общаться с заказчиком дальше – уже не твоя печаль. Ну, а если звонят наши старые клиенты, то вопросы у них в основном по проплатам, а это уже – епархия Калугина, к нему и переадресовывай. Ясно?

– Ясно. Жалко, что Зоя уже не будет ходить на работу. Мне бы поработать вместе с ней хоть денька два-три, освоиться… Слушай, а чего они раньше новую секретаршу не взяли? Ну, чтобы уходящая её хоть малость поднатаскала! Деньги экономили? Разориться боялись на секретарской зарплате? Или до последнего дня надеялись, что у Зои всё рассосётся само собой?

– Нет, речь о новой секретарше зашла давно, но не так это просто, как может показаться. Брать молоденькую выпускницу секретарских курсов смысла нет, поскольку она, скорее всего, ничего пока что не умеет. Брать секретаршу со стажем из бюро по трудоустройству смысла тоже нет, потому что хороший секретарь никогда без работы не остаётся, а плохая нам не нужна. Зоя обещала привести свою подружку, но подружка эта внезапно решила ехать работать в Испанию.

– Секретаршей?!

– Нет, домработницей в богатую семью. Там ведь домработницы, няни и сиделки получают покруче наших мелких бизнесменов, и уж тем более секретарш… Ещё был вариант – искать по газетным объявлениям. Только это уже – полный отстой, это совсем никуда не годится. Через газету можно вообще неизвестно кого выудить… А у нас тут – коллектив небольшой, но дружный, мы же все здесь уже сроднились, и чужих людей в семью пускать не хочется. Тогда я про тебя вспомнила. Хорошо, что ты согласилась. Да и начальство согласилось тоже… Вот так времечко и пролетело. Так что на Зойку не обижайся, она и так – героиня. Другая давным-давно повернулась бы и ушла в декрет, а вы тут барахтайтесь, как сами знаете… Но я же говорю: у нас здесь как семья, а в семье не ведут себя так наплевательски. Да ты не волнуйся, справишься без проблем!

– Да я не очень-то волнуюсь, мне просто интересно… Марусь, а Георгий Никанорович всегда так долго спит?

– Что значит «спит»? – прыснула она.

– Ну а где же он бывает до обеда? Почему так опаздывает?

– Об этом спрашивать не принято. И потом, ты забыла главное правило: начальство никогда не опаздывает, оно просто задерживается. Разумеется, по очень уважительным причинам. Хотя я тоже думаю, что наш грозный Георгий Никанорович просто любит подольше поспать. Поэтому на работе он редко появляется раньше двенадцати. С двенадцати до часу дня он решает производственные вопросы, а с часу до двух у них – у Полонского, Калугина и Левашова – бывает закрытое совещание.

– Каждый день совещание? – удивилась я.

– Каждый.

– И каждый день – закрытое?

– Угу.

– Маруся, но ведь с часу до двух – перерыв! Что же это они? Себя не жалея… Другого времени, что ли, найти не могут?

– Да, представь себе, не могут! Они специально назначают свои совещания на это время. В целях конспирации.

– Чего-чего? Конспирации? – засмеялась я. – Они что, скрывают свою работу?

– Именно! У нас тут недавно неприятность такая случилась… Представляешь, украли коллекцию!

– Как так украли? – удивилась я. – Залезли ночью и украли? Что же сторожа к ней не приставили?

Маринка досадливо махнула рукой:

– Ай, ничего ты не понимаешь! Не сами юбки-платья украли, а фасоны. Понимаешь? Фасоны.

Я покрутила головой:

– Не-а… Не понимаю.

– Их украли прямо из компьютера!

Ага, а вот это уже интересно… Как говорится – горячо, даже очень горячо! Прямо обжигающе горячо!

Я крутнулась на своём вращающемся стуле, щёлкнула кнопкой электрочайника:

– Кофе хочешь? Есть растворимый. Нет, есть и нормальный, только я кофеварку ещё не освоила.

– Ладно, давай растворимый, – согласилась Маруся.

Чайник закипел очень быстро, потому что воды в нём было – кот наплакал. Я сделала нам с ней по чашечке кофе и, размешивая сахар, спросила:

– Марин, ты уж прости меня за бестолковость, но что значит – «украли прямо из компьютера»? Информацию, что ли, скачали?

Она отхлебнула из своей чашки довольно большой глоток, обожглась, выкатила с перепугу глаза, затрясла головой и стала махать ладошкой, как веером, пытаясь остудить распахнутый рот. Я налила ей в стакан воды, она эту воду залпом выпила и, отдуваясь, отставила стакан.

– Что ж ты сразу воду проглотила? – пожурила я её. – Надо было во рту подержать, чтобы ожог снять.

– Не подумала.

– А что ты сказать-то хотела? Небось, важное что-то?

– Не помню уже… Мы с тобой о чём говорили?

– Дай бог памяти… – сказала я без всякого интереса к теме разговора. – Ну, ты говорила, что кто-то у вас информацию скачал по каким-то там платьям…

– А-а, вспомнила! – обрадовалась она и тут же возмутилась: – Ничего себе «каким-то»! Эти платья нас всех кормят, и кормят неплохо! Наши креативщики разрабатывали концепцию рекламной кампании, а кто-то украл все фасоны!

Я уточнила:

– Так что же украли – концепцию или фасоны?

– Фасоны.

Я фыркнула:

– Ой, подумаешь… Главное, что не украли концепцию рекламы, так ведь? А фасоны платьев…

– Катя, ты в своём уме?! Да кому нужна концепция рекламы тех фасонов, которыми наводнены все вещевые рынки?

– Какие рынки? Вы что, делали рекламу для барахолок?

– В том-то и дело, что нет! Мы делали рекламу одного известного бренда. Очень известного и очень дорогого. Одежда эта должна была продаваться в дорогих бутиках и специализированных отделах, а ещё её можно было бы заказывать по каталогам… Только вся эта работа пошла псу под хвост, потому что фасоны были украдены, и задолго до того, как новый бренд собирались представить у нас, все эти вещи продавались на вещевых рынках по весьма сходным ценам, так что даже малообеспеченные щеголяли в почти что фирменных вещах.

– Так. Объясни подробно.

Марина вздохнула:

– Ну, в любой вещи ведь главное – идея. А воплощение идеи – это уже второй вопрос. Так вот, идея коллекции – это и есть интеллектуальная собственность фирмы, торговой марки. А когда эта собственность украдена, подпольные цеха тут же начинают шить новую одежду большими партиями. Да все эти нелегальные трудяжки, все эти китайцы-корейцы в своих подпольных мастерских за одну ночь способны сшить столько одежды, что уже к утру все рынки были завалены теми вещами, которые хозяева торговой марки только собирались рекламировать! Отсюда вопрос: зачем нужна наша реклама тысячедолларовых платьев, если практически эти же платья продаются на каждом углу за сто долларов, а то и за пятьдесят, если из синтетики…

Я пригорюнилась:

– Да, плохо дело… И кто же украл?

– Ха! Такой простенький вопросик… Кабы знатьё… В том-то и дело, что похитителя так и не нашли.

– Марусь, а почему решили, что фасоны срисовали именно здесь? Ведь не одни же вы были посвящены в тайну?

– Здесь, в России, – только мы. В том-то и дело…

– Тогда надо искать, кому это было выгодно. Как ты сама думаешь?

– Ой, да кому угодно! Тот человек, который продал коллекцию подпольным швейникам, очень нехило на этом заработал. А сами швейники заработали ещё больше! Ещё бы… Вот ты бы отказалась купить вещь практически с парижского подиума, только за очень небольшие деньги?

– Скорее всего, не отказалась бы, – ответила я честно.

– То-то же… И никто не откажется! Так что прибыль та коллекция принесла немалую, да только совсем не тем людям, которые её создали… А мы так вообще в убытке остались! Работали-работали, и всё – зря! Ой, скандал был такой, что и вспоминать не хочется… Чуть всё наше руководство с работы не повылетало!

– Как это? Разве Полонский не является владельцем фирмы?