– У меня есть. – Отмахнулась я, чем заслужила уважительный взгляд демоницы. А что тут удивительного, сейчас через интернет можно купить любые вещи. Подумаешь, кровь младенцев. В роддоме ее берут столько, что еще и остается. А для зелий надо всего-то пару капель. Никто целого младенца ради этого резать не будет.

– И желчь девственницы?

С этим было труднее, но ее использовали в основном в проклятьях, а я ими практически не занималась.

– Где-то были пара капель. – Честно призналась я. – Но я предпочитаю использовать рога единорога.

Тут демоница и вовсе уставилась на меня как на восьмое чудо света. А я что. Не признаваться же, что рог нарвала обладает такими же свойствами. А змеиная чешуя и вовсе лучше формирует устойчивые связи, отчего заклинание выходит, может быть, и не самым сильным, зато ужасно прилипчивым, так что избавиться от надоедливого проклятья становится практически невозможно.

Кстати, нарвалов для этого не уничтожают. Одного рога хватает для зелий ста ведьм. И рог лучше всего подходит с мертвого животного. Так что никто их специально не убивает. Чем старше и мудрее нарвал, тем лучше формируется заклинание, да и смерть должна быть естественной.

– Хорошо. – Кивнула демоница. – Я подумаю, что тебе может быть нужно. А ты умеешь удивлять.

Я улыбнулась. Надеюсь, она мне не притащит пару мертвых детей.

– Надеюсь, это не будут мертвые дети. – Сказала я вслух.

– Нет, ты что. Я же дала клятву.

– И никаких кровопусканий. – Уточнила я.

– Никакого вреда для мира. Все только ко взаимной выгоде. – Кивнула старушка. – Я знаю, что я демон. Но мне нет необходимости портить с тобой отношения. Ты можешь легко закрыть наш мир, а мне бы этого не хотелось. Эти взаимоотношения очень выгодны для нас. У нас неподходящий климат. Очень многое не растет.

– Хорошо. Успешных дел. – Кивнула я.

– И тебе, милая. Отдыхай побольше и много ешь. Я вижу, последние дни у тебя были трудные.

Я закрыла дверь за демоницей и взяла за руку священника.

– Надеюсь, теперь у нас получится доесть. – Нахмурился он.

– Все будет хорошо. – Улыбнулась я.

Мы в самом деле спокойно поужинали. Никто не ломился нам ни в одну из дверей.

– Кстати, я тут одну бутылку вина отдала. – Призналась я. – Ты же не против?

– Кагора-то? – Улыбнулся священник. – Хорошо. Не то, чтобы я их пересчитывал, но немного забеспокоился, что ты стала пить в одиночку. Не развивается ли у тебя алкоголизм?!

– Значит все же пересчитываешь? – Улыбнулась я. – Ах, ты маленький жадина.

У нас завязалась маленькая потасовка, где мы дрались на подушках, а потом повалились на диванчик и целовались.

– Тьфу ты, – рассердился домовой, заглядывая к нам. – Опять они непотребством занимаются.

– Чего это непотребством-то? – Возмутилась я. – Самое что ни на есть потребство. С собственным мужем, между прочим.

Но заниматься потребством прекратили. А тут и в дверь постучали.

– Не хочу тебя пугать. – Сказала я. – Но, кажется, это стучат в дверь из мира, где полно песка.

– Рано или поздно это должно было произойти. – Философски пожал плечами священник. – Идем открывать?

Мы открыли дверь и в лицо сразу пахнуло жаром.

За дверью стояли трое мужчин в длинных белых халатах. Лица мужчин были вытянуты и морщинисты, у одного из них была козлиная бородка с жидкими усиками. Две других были гладко выбриты. Глаза их были бледны, словно выгорели на солнце. Головы покрывали странные уборы, похожие на простыни, намотанные криво, так что один конец простыни свисал на плечо. У бородатого на правое плечо, у двух других на левые. За мужчинами стояли белые одногорбые верблюды, меланхолично двигающие челюстями. Во всем остальном этот мир по-прежнему представлял бескрайнюю пустыню.

– Добрый вечер. – Поздоровалась я, приглашая их войти внутрь. – Вот только можно ваши животные подождут за дверью?

– Молчи, женщина. – Проговорил средний, бородатый мужчина. – Мы будем говорить только с твоим хозяином. И уж конечно, наши арабианы пройдут с нами.

– Тогда вам придется уйти обратно. – Произнес священник еще до того, как я успела открыть рот. – Дело в том, что согласно Библии, создал Господь мужчину и женщину. И были они равны. Здесь нет хозяев. И нет места животным. Как бы они ни были важны для вас.

– Наша вера претит нам общаться с низшими, скорбными разумом существами. Чей удел ублажать мужа и рожать наследников. Ибо проклят тот род, где рождаются девочки.

Старцы остались стоять за дверью. Пришлось выйти нам. Впрочем, я не стала закрывать дверь и далеко отходить тоже не стала.

– Тяжело вам с такими убеждениями придется. – Произнесла я, выступая вперед. – Вам придется привыкнуть, смириться, или уйти. Меня зовут Даша, и я ведьма. Хозяйка дома. Я присматриваю за Переходом между мирами.

– Тогда мы убьем тебя и будем иметь дело с твоим мужем.

Старец задумчиво огладил свою бородку и внимательно присмотрелся ко мне. Больше он не смотрел на меня, и обращался в сторону или подчеркнуто к мужу.

– Не получится. – Покачала я головой. – Вместо меня тогда пришлют другую ведьму. Тоже женщину.

Старик недоверчиво покачал головой.

– У вас два варианта: или привыкнуть и иметь дело со мной. Или уйти. Я закрою дверь в ваш мир, и вы будете жить как жили. – Заметила я, прислоняясь к двери и скрещивая руки на груди.

– Нет. – Покачал головой старик. – Нас не устраивают оба варианта. Наш мир умирает. Вода – это самая большая драгоценность в нашем мире. Мальчиков рождается все меньше, а девочек мы вынуждены убивать еще во младенчестве. Нам нужна помощь других миров.

– Тогда вам все равно придется иметь дело со мной.

– В наших летописях есть упоминание о том, что раньше был хозяин Перехода. – Старик продолжал говорить с моим мужем. Он смотрел только на него. А когда отвечала я, он морщился, но все равно смотрел на священника.

– Это было один раз. – Произнес священник. – Хозяйка всегда ведьма. Ведьмовские силы – это почти всегда силы женские. Очень редко рождается мальчик, кто умеет слушать мир. И главное, чтобы мир отвечал ему. Даша права. Вам придется общаться с ней.

– Мы можем убивать всех женщин, пока здесь не появится мужчина. – Предложил старец.

Я аж задохнулась от негодования, но нашла в себе силы промолчать.

– Вы не будете этого делать. – Заступил вперед муж, закрывая меня собой.

– Да вы сами раньше вымрете. – Фыркнула я. – Мне в самом деле проще запечатать ваш тухлый мирок, и забыть про вас как о страшном сне.

Мгновение спустя старец, который стоял слева, оказался за моей спиной. И сразу же упал на песок.

– Никто не причинит вреда моей ведьме. – Прогремел голос с неба.

– Спасибо, домик. – Произнесла я.

Старец лежал на песке, баюкая обожжённую руку.

– Думаю, вам лучше уйти. – Произнесла я. – Но я не держу на вас зла. Если вам не претит пользоваться помощью женщины, то я могу облегчить его боль и наложить восстанавливающую мазь. И у вас есть выбор.

Центральный старец с сомнением уставился на лежащего на песке. Тот не катался от боли и даже не кричал. Он лежал молча, и лишь по тому, как были плотно сжаты его губы и как они побелели, можно было сделать вывод, какие мучительные минуты он сейчас переживает.

А я думала, о том, убьет ли центральный старец старца пострадавшего. Ведь судя по тому, что мы сейчас услышали, у них там далеко не перенаселение. Да и вряд ли медицина сильно продвинутая. И сможет ли он жить и работать без руки, которая выглядела плохо.

– Только мужчина может быть лекарем. – Наконец произнес главный старец.

– Не вопрос. – Равнодушно пожала я плечами. – Вы можете вернуться в свой мир и поискать лекаря-мужчину. Только он уже не поможет. Вы сами можете видеть.

Старик задумался. Он думал, уставившись на пострадавшего своими бесцветными глазами. Я молчала, и не лезла со своей помощью. Мне было жаль старика, скорчившегося на земле, но при этом я помнила, что он собирался меня убить или как минимум покалечить.

– Илерет! – Воскликнул второй старец, который до этого как истукан стоял за плечом бородатого старика.

– Хорошо. – Отмер старик. – Если ты вдруг сможешь исцелить его лучше, чем это смог бы наш лучший лекарь, то я признаю, что Аль-Харрах даровал тебе разум мужчины, но посмеялся и заключил в тело женщины. Тогда мои люди будут общаться с тобой. Конечно, ты должна будешь помнить, что даже с разумом ты не равна мужчине.

На это я лишь поморщилась. Вот ведь противный старикашка.

Для начала я подошла к лежащему человеку и наклонилась над ним. Влила в руку немного силы, чтобы облегчить боль и убрать воспаление. Потом прикоснулась к голове, успокаивая.

Рука выглядела плохо. Но она не почернела. Так что об ожогах последней степени не шло речи. Просто сильно распухла и покрылась волдырями, которые лопались, открывая раны и истекая жидкостью.

Мне удалось снять воспаление, так что рука заметно уменьшилась в размере.

– Мне не больно! – Воскликнул старик, вставая и прижимая к груди поврежденную руку. – Даже наши лучшие лекари не могут убрать боль так быстро и так хорошо.

– Спокойно. – Вскинул руку старик с бородой. – Она еще ничего не сделала. Твоя рука все еще изуродована, хотя выглядит немного лучше.

– А вы хотите, чтобы она стала как была раньше? – Удивился священник. – После того, как твой человек поднял руку на мою жену, вы ждете, чтобы она исцелила его полностью?

– Да. – Веско обронил старик. – Я не требую невозможного. Лишь справедливости.

– Справедливости? – Вскричал священник. – Справедливо будет, если я тебе сейчас вовсе оторву руку.

– Зачем ты оторвешь руку? – Отозвался старец, по-прежнему не повышая голоса. – Твоему имуществу, которому ты позволяешь слишком много, не было нанесено никакого ущерба. Меж тем пострадал мой человек.

– А что твой человек хотел сделать? – Прошипел священник.

– Проучить непочтительную женщину. – Отозвался старик. – Всего лишь показать ей ее место.

– Она хозяйка этого дома. Твой человек оскорбил ее, и собирается еще чему-то учить? Учитель, разрази меня гром!

Я промолчала, вместо ответа ушла в дом.

– Куда это она? – Спросил старик, оставив без ответа все эмоциональные высказывания мужа.

– За лекарством, чтобы исцелить твоего человека. – Ответил священник, успокаиваясь. – Она не злопамятная, в отличие от меня.

– Почему она не позвала нас в свой дом? Раз уж, как ты говоришь, это ее дом? Не накрыла на стол и не возлегла с нами на ложе?

– Обойдетесь. – Воскликнул священник. – Послушайте, Илерет, верно? Вы пришли в наш дом. Но почему-то со своими правилами. И ждете, что мы будем вести себя так, как хочется вам. Разве это правильно?!

– Конечно. – Без тени сомнения отозвался старик. – Ведь есть единственно верное поведение. Так завещал нам Аль – Харрах, и мы чтим его заветы.

– Нет. – Отозвался священник. – Миров что песчинок в вашей пустыне. И в каждом мире приняты свои правила. Есть миры, где женщина равна мужчине, а есть миры с матриархатом, где мужчины занимают угнетенное положение. И у меня другая вера.

– Да быть того не может. – Воскликнул старик за плечом бородача. Но главный вскинул руку и тот замолчал.

– Нам все равно, что творится в других мирах. Нам надо спасти наш. И ты мужчина. Аль- Харрах допускает, что у мужчины может быть свое мнение. Женщина же ущербна по природе своей. Она глупа и не может самостоятельно выжить в пустыне.

– Значит, если мужчина умрет в пустыне, это значит, что он глуп?

– Это значит, что в этот раз пустыня оказалась сильнее.

– А бывало, что женщина выживала в пустыне?

Старец пожевал губами и наконец, ответил:

– У нас есть легенда про старуху Маньяте. Она шла через пустыню три дня и три ночи, ее занесла песком буря, но она с помощью деревяшки с подошвы откопалась. И снова шла три дня и три ночи. Все это время она не выпила ни глоточка воды. Но дошла. Ее признали мужчиной в теле женщины. И она была допущена к общему котлу.

– А обычно женщины не допущены к общему котлу?

– Разумеется, нет. Женщины доедают, если в котле что-то осталось. А так есть норма –полгорсти воды в день. И еда, столько, сколько отмерит ей муж.

– Ужасно.

– Так завещал Аль- Харрах. Ужасно, что в мире так мало воды, что даже мужчины должны контролировать свою потребность.

– Вынести вам ведро воды? – Спросила я. – Это спасет?

Старик лишь поморщился и проигнорировал мои слова.

Я наложила мазь на руку и забинтовала.

– Ты будешь носить эту повязку два дня. – Велела я. – А потом снова придешь сюда. Я сниму ее и наложу другую мазь. И тогда ты станешь максимально здоров. Ты не будешь эти два дня снимать повязку. Ты не станешь окунать руку в воду, кровь или иные жидкости. Ты не будешь трудиться этой рукой. Ты все понял.

– Он все понял, женщина. – Кивнул старик с бородой. – Но горе тебе, если ты не так искусна, как говоришь. Я лично вырву твой лживый язык и прибью его на эту дверь, в назидание всем следующим, кто поселится в этом доме.

– А я вам полного исцеления и не обещаю. – Фыркнула я. – Это невозможно. И я сильно сомневаюсь, что ваши лекари смогут сделать и половину, даже несмотря на гендерный фактор.

– Мы вернемся через два дня. – Кивнул старец и троица величественно удалилась. – И тогда твои мудреные заклинания тебе не помогут.

Я закрыла за ними дверь, подергав засов для верности.

– Может, ты ее по-быстрому запечатаешь? – Предложил священник, обнимая меня.

– Это было бы самым простым решением. – Вздохнула я, прижимаясь к нему. – Но, боюсь не самым правильным. Подумай сам, в этом мире живут и другие люди: те самые женщины, у которых нет воды и права просить эту воду. Дети, которые тоже вряд ли пьют, столько сколько хотят.

– А не думаем ли мы, в своей гордыне, что своим вмешательством в жизни этих бедных людей мы сделаем им только хуже?

– Но вдруг в этом и состоит наше испытание? – Вопросом на вопрос ответила я.

– Ты права. – Кивнул священник. – Я буду молиться, чтобы Он послал мне сил выдержать это испытание. И помог мне.

– В церковь пойдешь?

– Господь слышит меня из любого места. – Покачал головой муж. – Но если я буду тебе мешать, то я могу пойти в свой мир и помолиться там.

– Как ты можешь мне мешать?! – Возмутилась я. – Разумеется нет. Я же просто спросила.

– Как ты думаешь, он поправится? – Спросил священник, резко сменив тему. – Он сможет пользоваться рукой?

– Конечно. – Улыбнулась я. – Уж ты-то веришь в меня? У него всего лишь вторая степень ожога. Конечно, ничего хорошего, площадь повреждения обширная, и это было очень больно, но если он будет соблюдать рекомендации, то несомненно поправится.

– Разумеется, я в тебя верю! – Возмутился муж. -А еще я верю в подлость местных жителей и гнусность этого главного старикашки. Они могут ему просто отрубить руку, чтобы доказать, что женщина не может быть такой же умной как мужик. Просто чтобы не рушить вековые традиции.

– Тогда я запечатаю вход в этот мир. – Поморщилась я. – Мне бы не хотелось этого делать. Но все равно своя жизнь для меня важнее, чем чьи-то амбиции.

– Это правильно. – Кивнул священник. – Твоя жизнь мне тоже дороже, чем судьба целого мира. Прости Господи.

– А вдруг испытание состоит в том, чтобы принести меня в жертву? – Лукаво улыбнулась я. – Зато целый мир будет жить.

– Значит, я провалю это испытание. – Глухо отозвался священник. – Но Господь никогда не посылает испытаний больше, чем ты можешь перенести. И никогда не попросит принести в жертву любимого человека.

– А проклятье? – Вдруг вспомнила я. – Как ты вообще себя чувствуешь?

– Все хорошо. Просто не думай об этом.

– Ты не подумай, что я забыла. – Зачем-то принялась оправдываться я. – Просто столько всего навалилось, и я… забыла. – Призналась я тихо. – Прости. Ты же пьешь все те зелья, которые я тогда наварила?

– Да. Тебе не стоит сейчас переживать еще и об этом. Со мной все хорошо. И все будет хорошо.

Я сглотнула.

– Мне надо еще почитать книги. Может быть, я найду выход.

– Конечно, найдешь. – Согласно кивнул муж. – Мы вместе найдем этот выход. Нашли же мы вход.