Глава 2

В свое прошлое посещение санузла Рогнеды я, само собой, особо разглядыванием не занималась. Перед глазами тогда все содержимое чертовой морозилки стояло, и все усилия сводились к тому, чтобы печень в унитаз не спустить собственную. Вот, кстати, вернутся Алька с Никифором с охоты на крыс и пусть от этой погани избавятся. Чтобы и следа в моем доме от нее не осталось. Моем доме! Звучит же, а! Я, нищебродка приезжая, раз – и собственной недвижимостью в городе обзавелась. И слугами! Которым собираюсь указания сходу раздавать. Круто! Жизнь потихоньку налаживается.

– Круто, – согласилась сама с собой, оглядывая роскошную ванную комнату с огромной просто ванной, передняя округлая стенка которой была прозрачной. – Только это же каких деньжищ коммуналка будет стоить? Тут воды входит реально литров четыреста.

Да уж, это вам не на съемной квартире на семь человек мыться под душем в темпе, чтобы других не задерживать и выслушивать от квартирной хозяйки, что меньше надо бы полоскаться, а то якобы никакая квартплата наши помывки не окупает. А еще, похоже, Рогнеда очень любила смотреть на себя. Потому как помимо одного зеркала во всю стену рядом с раковиной и по другим стенам были хаотично разбросаны вставки золотисто-зеркальной крупной плитки. Так что, двигаясь по не маленькому помещению, то и дело я ловила свои отражения, что множились и дробились. Правда, на мои сейчас невозможно без слез взглянуть. Все же покойная уже Гарпия, что называется, свою работу знала.

А я хотела домой рвануть. Ведь в познании окружающего мира стоит начинать с себя, с моих корней и происхождения стало быть. А значит, первая моя дорога как раз в родные места. Да и соскучилась ужасно. Но куда я такая поеду? Чтобы маму с бабулей сердечный приступ прихватил? Они там и так наверняка извелись, я уже который день не на связи. Эх, не верну я деньги бывшему шефу, заткнись, совесть. Мне они сейчас нужнее. Потом как-нибудь. Они у них, правда, не последние, но все равно это очень-очень дурно – чужой карман заглядывать и за других решать.

Панорамное окно без каких-либо штор немного смущало, но, с другой стороны, весь вид из него – разноцветные лоскуты чужих крыш, и не похоже, чтобы там кто-то гулял с целью подглядывать. Я включила воду и принялась раздеваться, одновременно скользя взглядом по местным средствам ухода. М-да, Рогнеда на себе не экономила и явно роскошь любила. Все здесь было не в пластиковых стандартных флаконах, а в вычурных и богато украшенных сосудах из цветного стекла. Само собой, ничего не подписано, но пахло замечательно и, я бы сказала, дорого. Не удивлюсь, если эти все средства вообще ручная работа ведьмы для себя же любимой. Оставался вопрос, не облысею ли я, вымыв голову шампунем персонального колдовского состава, но смыть с себя все хотелось так, что решила рискнуть.

– Мамочка родная, хорошо-то как! – проскулила фффффффсебе под нос, опускаясь в горячую воду и терпя первое жжение в ссадинах и царапинах.

Сунула ступню под льющуюся еще из крана воду, и ожидаемо в ушах зашелестело-зажурчало:

“Господа-а-арка-а-а, верни-и-ись-окуни-и-ись-исцели-и-ись-утеш-ш-шься”

Про “вернись“ не очень поняла, но все остальное только с радостью. Подчиняясь интуитивному импульсу? я соскользнула на дно, погружаясь с головой и расслабляя каждую ноющую мышцу. И что-то действительно начало происходить. Напоминало мягкие касания, будто кто-то направлял невидимую душевую лейку под водой то на одно, то на другое больное и травмированное место, а то и начинало щекотать повсюду. Эти касания были вроде бы и едва ощутимыми, но при этом и вкрадчиво проникающими чуть ли не до костей. И при этом в голове продолжало журчать-нашептывать что-то, вроде как кто-то очень тихо, слов не разобрать, напевал мне сразу в оба уха? и от этого внутри становилось легче легкого. Я лежала без движения сколько смогла выдержать без нового вдоха, а смогла, должна сказать, по ощущениям поразительно долго. Вынырнула, и тут же уши заполнил гомон Альки. Он почему-то скакал по краю ванны, мокрый, всклокоченный и глаза на выкате.

– Ты чего? – опешив от его вида, спросила, выплюнув воду. – Зачем вообще здесь?

– Ой, страх мне с тобой какой, хозяйка! – всхлипывая, слуга растирал то ли слезы, то ли воду по лицу и хватался за грудь. – Ну сплошной же страх и ужас! Ой, помру я с тобой от горячки нервной! Загонишь ты меня в могилу во цвете лет! То пропадаешь, то избитая ходишь, то в ванне топишься!

– Что? Да не топилась я, ты чего!

– А чего ж лежала, не дохнешь, не шелохнешься, ну точно покойница! А я лезу-лезу спасать, а вода эта проклятущая меня не пускаи-и-ит! – взвыл он, зарыдав так натурально и протяжно, что я за виски схватилась.

– Угомонись, а! Все со мной хорошо. Ты чего приперся? Я тебя куда отправила?

– Дак, сполнено уже, хозяйка. Чего там этих крыс-то поймать, когда ловок да проворен, как я у тебя, – Алька аж приосанился, смотрясь очень комично в своем сильно подмоченном бахвальстве и с красным носом после рева. – Змея покормили, полез он в подвале отлеживаться, рядом с камнем-то алтарным быстрее силой наберется. Я тебе угодить хотел, вина вон, сладкого хранцузского да яств всяких принес, а ты тут утопнуть решила.

– Вина? – я глянула на пол и действительно увидела деревянный большой поднос с высоким граненым бокалом, даже, скорее уж, кубком с золотистым содержимым и нарезанный сыр и орешки. – Рогнеда так любила?

Угу, а еще очень уж пребывание у Волхова напомнило. Прежде мне в ванну алкоголь со вкусняхами никто подавать не удосуживался, а тут прям, смотрю, полоса пошла. Привыкнуть могу, в сибариты заделаюсь.

– А ты нет? – тут же насторожился слуга. – Так я мигом все…

– Стоять! Давай сюда. Спасибо. Но больше ко мне в ванную не шастай. Не привыкла я к такому.

– Камин разжигать? – состроив самую покорную мину, потопал Алька к двери.

– У нас есть камин?

– Да как же не быть! У нас все есть, хозяйка. И каминЮ и жаровня в спальне.

– А разжигай! – Барствовать, так по полной. – И вино туда принеси. Всю бутылку!

Я отмокала и отмывалась еще какое-то время, по глоточку цедя вино. Действовал алкоголь, или меня стремительно исцеляла вода, но с появлением хмельной легкости в голове ушла и боль. А еще наконец выветрился мерзкий запах той заброшки, изгнанный изысканными ароматами ведьмовской косметики.

Уже вытираясь, услышала тихий звук оповещения, донесшийся из моей же сумки. Недоумевая, порылась в ней среди вещей, но только в боковом кармане наткнулась на коробочку с новейшим гаджетом известной марки, что принято дарить сговорчивым любовницам за высокое оральное искусство, судя по всяким скабрезным шуткам в сети. А еще в коробочке лежал тот самый кожаный тонкий ремешок с узелками и бусинками, который Волхов надел мне на запястье перед посещением дома навия, и стикер с паролем. Где и в какой момент я его потеряла, кстати, вспомнить не могла. В контактах само собой был только один номер. Вот интересно, Егор только его снести забыл или же и про сам телефон в принципе – как бы, не до такого было. Короче, очень вряд ли это можно считать намеком на то, что нам стоит поддерживать связь или что я могла бы в чем-то на него рассчитывать. Он не тот мужчина, что постеснялся бы мне прямо сказать о таком. Долгов у меня перед ним нет, сотрудничество с убийцей неприемлемо, романтики между нами не было по сути, так о чем общаться? Но само по себе внезапное наличие средства связи – это замечательно.

Продолжая подсушивать волосы полотенцем нежно-лавандового цвета, я подошла поближе к зеркалу в стене, дабы рассмотреть свои повреждения. И надо сказать, прогресс исцеления был весьма наглядный. Мои ссадины и царапины закрылись и выглядели ярко-розовыми росчерками, отеки спали, да и синяки приобрели тот самый желтушный цвет, что сигнализирует об их скором полном исчезновении. Внутри, правда, еще бродили отзвуки боли, но не в пример слабее, чем до купания. Везет же мне, однако! И зачем там какие-то сказочные ключи с живой и мертвой водой, когда и обычная из-под крана вполне себе лечит.

Выудив из сумки лосины и футболку, я намотала из полотенца тюрбан и вышла из ванной. Звонкое потрескивание дров указало мне дорогу в гостиную с камином и опять же большим панорамным окном в округлой стене. Я здесь точно была, когда меня Алька таскал и заставлял метить кровью все рамы и косяки дверные, но как-то не обратила внимание на интерьер. И почему-то в моем восприятии спальня с большой кроватью и гостиная слились в одно помещение. А они так-то совсем разные. И тут было все тоже по классике роскоши. Камин здоровенный, решетки на нем затейливой ковки, на полке над ним вазы и статуэтки, какие-нибудь шедевры небось. Шкафы с книгами в явно дорогих переплетах по всем стенам, ковер с толстым ворсом на полу, единственное глубокое мягкое кресло с высоченной спинкой, ну чисто трон с пуфиком для ног, и здоровенная белоснежная медвежья шкура ближе к огню, на которой валялось несколько подушек. Рогнеда или гостей вовсе не водила, или же им не полагалось такого же комфортного размещения, как хозяйке. Хм…а мне казалось, кресел было два. Или это опять я что-то не так запомнила? Возле кресла уже стоял изящный, как из золотистой паутины сотканный, столик на колесиках с новым бокалом, початой бутылкой и еще закусками. Алька устроился справа от камина, свернувшись клубком и молча зыркая на меня желтыми глазищами.

Я уселась в кресло, буквально провалилась в него сначала. Неудобно что-то. Перекатила столик вперед и пересела так, чтобы свесить лодыжки с подлокотника, а голову примостить на другом. Вроде как в гнезде полулежа, и так совсем другое дело. Отхлебнула вина и принялась набирать мамин номер.

– Алло! – родной голос прозвучал осторожно, номер-то незнакомый, а сейчас с таких вечно со всякой фигней звонят. Долгов у нас в семье хватает, потому я так и рвалась в город, где зарплаты достойные. Мечтала помочь маме кредиты закрыть, ремонт сделать, Ленке новый аппарат слуховой опять же.

– Мам… – произнесла, и горло перехватило как-то вдруг, да так, что больше и слова выдавить не вышло. Ка-а-ак накатило все и разом! И что чуть не погибла сколько раз, а они ни сном не духом, и что Егор этот… и скот Филлимонов еще, и вообще, я – ведьма!

– Люсенок мой! Ну слава тебе господи! Родная, да куда же ты пропала! Мы чуть с ума не сошли! Твой телефон молчит, квартирная хозяйка ничего не знает, соседка твоя по комнате тоже! Люся! Вещи ночью пропали, а видеть не видел никто! Мы с Ленкой уже сумки собрали ехать тебя искать в город этот проклятущий! – как всегда, нервничая, мама начинала частить, выговаривая с потоком слов свой стресс.

– Все хорошо, мамуля! Я нашлась! – не в силах скрыть рваные всхлипы сказала я.

– А ревешь чего? – И сама-то хлюпает мне в ухо! – Обидел кто, маленькая? Вадик этот? Жениться не хочет? Так и гори он, малохольный! Ты себе таких сотню еще найдешь и будешь как в мусоре рыться!

– Да ну его… Ма-а-ам! Я так соскучилась!

– Так приезжай, Люсенок! Ну его, город этот! Найдем тебе и тут и работу, и жениха. Кирюху помнишь? Самсонова из параллельного. Красавец такой стал, возмужал прямо, бизнес у него там какой-то, машина ой и красивая! Так он меня день через день около магазина перехватывает, домой подвозит и о тебе все выспрашивает.

– Мам, да ну их всех, мужиков этих! – я уже не ревела, шмыгала носом только, икала и улыбалась. А еще только заметила, что Алька подобрался к креслу, сцапал мою руку и крепко держал за нее, глядя большими тоже мокрыми зенками. – Мам, я – ведьма.

– Ох… Вылезло-таки!

– Вылезло, – признала я.

– Люсенок, приезжай. Не будем по телефону.

– Хорошо. Я прямо завтра выезжаю. Только не пугайтесь сильно. Я немного не в форме.

– Беременная что ли, Люсь?

– Мам! Не беременная.

– А и пусть бы была. Вырастили бы и вынянчили, наша ж кровь.

– Увидимся, мам.

– Пропадать не вздумай больше, Люсь!

Уснула я сама не помню как. Просто после разговора с мамой полегчало так окончательно, что я свернулась клубком в глубоком кресле и отключилась, глядя в огонь и перебирая мягкую шерсть Альки пальцами. А проснулась укрытая чем-то теплым от того, что рядом яростно переругивались свистящим шепотом.