Часть вторая
Маски прочь!

Глава 12

Как принято говорить в сказках? И жили они с того дня долго и счастливо, да? Ну не то чтобы прямо так у нас и было, но, однако же, все изменилось и продолжало меняться потом почти непрерывно. На утро новый Грегордиан не растворился, не улетучился с предрассветным туманом. Хотя не могу сказать, был ли туман, потому как благополучно проспала утро, абсолютно вымотанная неутомимостью и жадной требовательностью деспота. Он и раньше проявлял чудеса выносливости, выжимая меня в постели досуха, и этой ночью сон тоже не входил в его планы. Вот только полностью прежним Грегордиан не был. Хоть мне и казалось, что он едва ли не появился на свет со знанием, как заставить кончать женщину, долгие часы той ночи Грегордиан потратил на новое изучение моего наслаждения. Он неторопливо исследовал руками, ртом, членом каждый сантиметр моего тела, все его незнакомые даже мне чувствительные и болезненные точки, а не просто уверенно ласкал, стремясь к нужному ему результату. А я, послушная его воле, шептала, кричала, хрипела, изгибаясь и трясясь под ним, на нем. Облизывала, кусала, гладила, царапала, толкалась навстречу, желая вогнать его в себя максимально, упиться запахом, вкусом, проникновением. Я хотела им владеть, заставлять терять контроль, отдавая свой собственный без капли сожаления.

– Эдна, просыпайся! – горячий и снова твердый Грегордиан сел, вынуждая и меня принять вертикальное положение, потому как спала я прямо на нем. – Просыпайся же! У меня есть планы для нас!

– Если они не включают в себя тишину и лежание без движения, я пас! – пробормотала, щурясь от косых, невыносимо ярких солнечных лучей. Сквозь опущенные ресницы я осмотрела сад в свете дня. Он выглядел таким же загадочно-прекрасным, как и в темноте, вот только очень запущенным. Мои познания в уходе за растениями ограничивались заботой о паре кактусов в прежнем офисе, но явно стоило убрать множество сухих веток и ворохи старых листьев и сделать что-то со всей этой неопрятной пожелтевшей травой.

– Что это за место? – открыла я глаза шире, заметив чуть дальше небольшой, совершенно заросший водоемчик.

– Сад Изэль, – ответил Грегордиан, поднимаясь вместе со мной.

– А кто она?

– Она была дриадой и первой фавориткой моего деда. Она тосковала по родному лесу и деревьям, и он приказал создать этот сад, чтобы она могла растить в нем все что ей угодно.

– Но ведь мы на вершине башни, так? – Грегордиан кивнул, критически посмотрев на мятую в зеленых пятнах тряпку, бывшую моим платьем, и сдернул с ближайшей ветки свою рубашку. – Весь твой Тахейн Глифф – просто кусок голого камня, и если уж и создавать сад, то не логичнее ли это сделать вообще внизу в долине?

– Логичнее, конечно, – согласился он, одевая меня в пропахшую его кожей ткань, – но для этого ему бы пришлось отпускать ее туда. А дини-ши не слишком хорошо относятся к наличию между нами и тем, кого мы хотим, даже небольшого расстояния, Эдна. Поэтому сад здесь, прямо над залом приемов моего деда.

– А сама Изэль была согласна с таким положением вещей? – Может, я напрасно портила момент, проводя ненужные сейчас аналогии?

– У нее был выбор, – деспот чуть нахмурился, одеваясь сам. – Ее народ и родной лес или мужчина. Она выбрала моего деда.

– А если бы нет? Он бы смирился и отпустил?

– История об этом умалчивает, Эдна, – деспот обхватил меня за плечи и повел к выходу.

Думаю, тему развивать не стоило. Не в этот раз уж точно.

– Здесь красиво, – только и прошептала я. – Мы можем бывать тут чаще?

– Можем. Тебе достаточно просто попросить. Но я намерен показать тебе еще множество гораздо более красивых мест, Эдна.

– Почему?

Грегордиан остановился и прижал меня щекой к своей груди.

– Потому что хочу, чтобы ты увидела: мир Богини бесконечно прекрасен, несмотря на то, что может убивать и пугать. Потому что хочу, чтобы ты захотела остаться и жить здесь, рядом со мной. Именно захотела сама, а не просто смирилась с этим как с неизбежностью. Ведь сила желания может оказаться сильнее любой судьбы.

Он замолчал, хотя мне показалось, что он хотел сказать еще что-то. Что-то гораздо важнее остальных слов. Я отстранилась, заглядывая ему в лицо, желая прочитать, что же осталось недосказанным. Что за судьба такая, что настолько пугает самого архонта Грегордиана, что он готов был рассматривать меня как союзницу в борьбе с ней? Означает ли «жить рядом со мной», что происходящее между нами перестало быть для него просто безумным сексом ради секса? Ведь для меня точно перестало, и обманывать себя и прятать свое сердце от ран больше не выйдет. Ответный взгляд был непроницаем. Если Грегордиан и позволил себе какие-то незнакомые мне эмоции, то их проявление было кратким, и я его пропустила. А может, их и не было, и это я ищу оправдания для своей капитуляции. Но если подумать, зачем Грегордиану прилагать столько усилий для получения чего-то или кого-то незначительного, зачем хитрить, если и так уже овладел моим желанием, каждой его каплей и нюансом и мог им управлять, даже не касаясь? У меня еще были тысячи «но» и «почему», но я просто кивнула, давая согласие хотя бы попробовать, а потом поцеловала его, просто потому что так хотела.

Несколько позже мы снова оказались в том самом пиршественном зале. Сегодня тут был накрыт хоть и обильный, но достаточно скромный завтрак. Из вчерашних сотрапезников были единицы. Алево и сидящий с ним рядом его крылатый синий сын, который вертелся так, словно под его задом была подушка из иголок, зыркал любопытными глазищами, что-то все время шептал на ухо асраи и хихикал. Еще Хоуг, Сандалф, парочка незнакомцев и несколько женщин, среди которых, к моему раздражению, выцветалась разряженная монна Брид. Сегодня она была в роскошном бледно-золотом платье, свежая и буквально сияющая, что бесило меня еще больше, потому как я засыпала на ходу и последовала совету Грегордиана одеться удобно и наверняка выглядела бледной немочью в сероватом кожаном обмундировании. По крайней мере, именно это я и прочитала в насмешливом взгляде суки, а потом пересеклась глазами с Алево, и тот снова едва заметно покачал головой, предостерегая от проявлений гнева. Но потом я оказалась окружена полным вниманием деспота, как плотным облаком. Эта немного шокирующая манера все время касаться хоть кончиками пальцев, хоть бедром под столом и отслеживание каждого моего движения будто создавали зону покоя внутри. Вдруг стало абсолютно наплевать на все, способное тревожить и раздражать. Какое мне дело до тех, кто хочет этого мужчину, пока он хочет только меня? А с Алево у меня еще будет возможность поговорить и высказать все, что думаю.

После завтрака мы с Грегордианом вышли из замка и направились через большую площадь к той стороне оранжевой скалы, что круто обрывалась в море. И, к моему неудовольствию, там обнаружилась уходящая вниз лестница. Как всегда, чрезвычайно крутая, и никаких перил или ограничителей. У ее подножья располагалась приличных размеров пристань с более чем десятком кораблей, казавшихся с такой высоты игрушечными. Неподалеку от лестницы поскрипывало устройство, нечто вроде большой подвесной платформы, на которой грузы поднимали и опускали. Типа аналог местного грузового лифта. Но, само собой, мы пошли по лестнице. Легкий путь же для слабаков!

– Я могу тебя отнести вниз. – Видно, на моем лице слишком отчетливо отразилась «любовь» к особенностям местной архитектуры.

– Я сама. Движение – это жизнь! – Я не стала упоминать, что тупо боюсь, что он оступится со мной, и тогда костей не соберешь. Моих уж точно. Но скажи я такое, засомневавшись в ловкости деспота, и болтаться мне на его плече в ту же секунду сто процентов.

– Ну тогда идем. Бирема снаряжена и ждет нас.

Значит, бирема – все-таки судно, подумала, выдыхая с облегчением, когда мы наконец закончили спуск и шагнули на широкую плоскую палубу. Команда состояла из невысоких коренастых существ с такой обильной растительностью на лице и голове насыщенного красно-рыжего цвета, что видны оставались одни глаза. У всех ярко-зеленые, словно светящиеся среди этих их естественных зарослей.

– Это ух-эсге, – пояснил деспот, когда рыжики стали дружно кланяться и приветствовать его. – Их ты еще не встречала.

– Сколько всего э-э-э… видов или народов фейри? – спросила, когда он повел меня на носовую часть, где был установлен большой открытый шатер.

Здесь внизу терпкий запах моря был острее, но зато ветер ощущался не так сильно. А вот солнце припекало по-особенному, так, как это бывает только вблизи воды. Сразу захотелось растянуться на палубе и впитывать его всем телом.

– Высших – двадцать два, и нас принято называть расами. Остальных, включая полуразумных зверей, сотни и сотни видов. Одни зовут себя народами, другие вообще никак, ибо говорить не умеют. Мир Богини очень разнообразен, жизни не хватит, чтобы посмотреть хоть по разу на каждое его чудо и создание.

Я с удивлением смотрела на деспота, который говорил о своем мире с искренним воодушевлением и восхищением. Таким, что заставляло всматриваться в каждую окружающую деталь тщательнее, желая увидеть то же, что и он. А я могла так же говорить о том мире, который всегда считала своим? То есть да, я хочу вернуться домой, к тому, что мне привычно, потому что я знаю, как там жить, потому что там я была другим человеком, управляющим своей жизнью, но что кроме этого? Земля – прекрасное место, я это точно знаю, но, положа руку на сердце, могу я сказать, что замечала окружающую красоту на самом деле? Что бы я могла привести в качестве аргументов, если бы убеждала, к примеру, уйти со мной в мир Младших и там остаться? Хотя зачем об этом думать? Такой ситуации просто не случится никогда.

– Чьей жизни – твоей или моей? – Вопрос сорвался раньше, чем подумала, и Грегордиан сразу помрачнел.

– Тебе лучше лечь и поспать, – указал он на ворох подушек и покрывал под пологом шатра, и тон его был совсем таким, как раньше – раздраженным и властным. – Все интересное начнется ближе к закату.

На палубе кроме нас расположились еще около десятка асраи. К ним Грегордиан и пошел, когда я уселась на подушки. А я еще какое-то время сидела и смотрела ему в спину, пока деспот о чем-то беседовал со своими воинами, и злилась. На себя. За иррациональное чувство вины. Разве справедливо, что я его испытываю? Разве у меня нет права задавать вопросы, непосредственно касающиеся моей жизни? Но вскоре мерное покачивание и плеск волн вкупе с изнурительной прошлой ночью убаюкали меня. А когда через какое-то время я завертелась во сне, то ощутила рядом огромное тело Грегордиана. Вдохнула его запах и просто поддалась потребности, обхватила насколько смогла его грудную клетку, утыкаясь в бок носом. Грегордиан пару секунд лежал неподвижно, а потом, вздохнув, будто с чем-то смиряясь, перетащил меня на себя.

– Вставай, Эдна, а то все пропустишь! – Проснувшись в этот раз, я уже ощущала прилив сил и поэтому поднялась почти мгновенно. С удовольствием потянулась, слегка кайфуя от того, что нигде в теле даже крошечных очагов боли не ощущалось.

Грегордиан стоял у борта, на фоне клонящегося к закату светила, и смотрел вниз за борт. Подошла к нему и только хотела взглянуть, что же там интересного, как из воды мне навстречу стало подниматься нечто гигантское и до дрожи пугающее. Завизжав от неожиданности, резко отшатнулась и плюхнулась на задницу. А над бортом появилась рогатая змеиная голова размером с малолитражку и уставилась на меня, фокусируя провал зрачка больше человеческой головы.

– Господи, что это за хрень? – чуть не икая от страха, выдавила я.

– Радужный змей, Эдна. Чего ты испугалась, я же здесь, – в голосе Грегордиана слышалось веселье, но ко мне он не поворачивался, пристально глядя на чудище и будто удерживая его этим. – Никто не причинит тебе вреда, пока я рядом.

В самом деле? Я перевела взгляд с деспота на полосатого змея, прикидывая разницу в живой массе, и сочла за благо оставить свое мнение при себе, потому как скандалить и сорить откровениями, пока за нами наблюдает это… глупо, в общем. А еще я не сочла нужным упоминать обо всем, что со мной уже успело случиться, когда он был неподалеку. И все, конечно, не из соображений чуткости к тонкой и ранимой натуре деспота, а просто тишины для. Черт его знает, что может сработать командой «фас» для морской скотинки, длина которой теряется в морских глубинах. С другой стороны, если размышлять над словами деспота, наверное, настоящим вредом тут считается нечто необратимое, вроде смерти, учитывая, что все раны заживают как по волшебству и без следа, а значит, со мной действительно ничего фатального не случалось. Да и змей оставался на месте, разглядывая меня и все на палубе то одним, то другим здоровенным глазом, и нападать явно не собирался. Не сразу, но, справившись со своим страхом, я все же поднялась снова и подошла к борту, встав так близко к деспоту, как только смогла притиснуться. И будто дожидаясь именно этого, Грегордиан издал мелодичный свистящий звук, и змей, дернув рогатой головой, подался вперед, обнюхивая меня, пока у меня, кажется, и сердце биться перестало, а потом просто бесшумно ушел под воду. А я даже не стала заморачиваться, чтобы скрыть облегченный вздох. И что? Я не пылаю любовью к зверям размером с пассажирский поезд. Давайте, забейте меня за это камнями!

– Разве он не прекрасен, Эдна? – почти счастливо улыбаясь, спросил Грегордиан.

Вот и как тут сказать, чтобы не обидеть нервного деспота?

– Он был… большой, – пробормотала я. – И рогатый.

Ну да, а остальных деталей я и не заметила. Спроси меня, какого цвета шкура была у чудовища или был ли гребень, или что-то еще, я не смогла бы сказать. Потому как было очень страшно.

– Он просто великолепен! – фыркнул Грегордиан, явно не удовлетворенный степенью моей реакции. – Чистая мощь и безграничная сила, которой я могу с легкостью повелевать. А еще он теперь навсегда запомнит твой запах и будет приходить на твой мысленный зов.

Ну да, а я прямо жду не дождусь, как бы увидеться с этим страшилищем снова. В этот раз я смогла вовремя прикусить своевольный язык и не задать очередного неудобного вопроса. Типа «только то, что тебе подчиняется, признается великолепным?» или «именно подчинение делает любое существо достойным твоего восхищения?» А то я не догадываюсь об ответах. Или получи я их во всей неприглядности, это как-то поможет мне освободиться от влияния Грегордиана? Нет! Так что заткнись, Аня!

– А теперь смотри! – скомандовал мужчина, кивая на темную воду.

С минуту пялилась, куда сказали, но ничего не происходило, и тогда я стала наблюдать за солнцем, стремительно исчезающим за горизонтом. В сети, наверное, миллионы фотографий морских закатов, но никакое фото не способно передать все нюансы цвета, трепета, вечного движения, все эти всполохи на волнах, а еще ощущение тоски, что непонятно почему стиснула грудь. Как будто прощаешься со светилом навечно.

– Ты не туда смотришь! – рыкнул деспот и повелительно обхватил мой затылок, заставляя снова опустить глаза. И в этот момент солнце окончательно исчезло, и его призрачный свет на горизонте стал быстро гаснуть.

Темнота наступила почти неожиданно и была насыщенной и непроглядной, потому как луна не спешила появляться. Я уже едва не спросила Грегордиана, какого же черта мы пялимся в никуда, как увидела это. Сияние, идущее со дна. Оно нарастало с поразительной быстротой, демонстрируя кристальную прозрачность всей толщи воды, из-за которой стало казаться, что наше судно парит в невесомости. Эффект был настолько правдоподобным и мощным, что я невольно впилась в борт, боясь, что первый же порыв ветра закрутит и понесет здоровенный корабль, как сухой невесомый лист.

– Еще не все! – с ноткой торжества от моей столь явной реакции сказал деспот.

И вот появились огромные черные тени. Они поднимались с глубины постепенно, становясь все больше и узнаваемей. Десятки рогатых змеев крутились под днищем и вокруг судна, переплетались и скользили друг по другу, будто исполняли некий чувственный танец. И я поняла, почему их называют радужными. В тот момент, когда их тела соприкасались, по гладкой коже волной прокатывались волны свечения, точно как в радуге. Начиная с ярко-красного и заканчивая глубоким фиолетовым, от ноздрей до кончика широкого хвоста. И да, стоило признать, что они были великолепны, вот только у меня не получалось проникнуться красотой момента, потому что чем ближе змеи подплывали к биреме, тем тревожнее мне становилось. Словно в воздухе стало стремительно накапливаться грозовое электричество. Когда первый змей поднялся к поверхности, окружив кольцом корабль, заставляя выглядеть его, как скорлупку, голова моя закружилась, желудок сжался, и стало трудно дышать. Я оглянулась. Никто не проявлял ни малейшего беспокойства, асраи и команда тоже наблюдали за кружением огромных тварей, и, похоже, я одна находилась на грани истерики от близости такого количества чудовищ. Нужно было взять себя в руки, в конце концов. Нужно-нужно-нужно… Мгновение, когда все началось, я пропустила и только услышала многоголосый шокированный вскрик. Скользяще-ласкающие движения змеев стали вдруг дерганными, рваными, и вокруг одного из них стремительно расползалось красное пятно.

– Боже, что… – только и успела вскрикнуть, как началось какое-то дикое сумасшествие. Животные принялись нападать и рвать друг друга, сплетаясь теперь в смертельных объятьях и врезаясь в днище корабля. При первом же ударе я едва не вылетела за борт, туда, где крови было уже больше, чем самой воды, но Грегордиан схватил меня и повалил на палубу, плотно к ней прижимая. Нас хаотично зашвыряло из стороны в сторону, я стукнулась затылком обо что-то, и в голове поплыло. Древесина стонала и жутко трещала, кто-то истошно вопил, а деспот, не обращая ни на что внимания, подтащил совершенно ошалевшую меня к мачте и быстро и тщательно привязал там. Потом вскочил, подбежал к борту и просто выпрыгнул в воду. Прямо в это дикое месиво бьющихся насмерть чудовищ. Я кричала… Нет, я орала так, как никогда в жизни, выпутываясь из проклятых веревок. И даже не поняла сразу, что ад, царящий вокруг, постепенно стал сходить на нет. И когда, переломав все ногти, наконец развязала сложные узлы и рванулась посмотреть, уже восстановилась просто мертвая тишина и неподвижность.

– Грегордиан! – наклонившись, я, как идиотка, орала в кровавую воду, надсаживая и так болезненное горло. – Грегордиан! Вернись сейчас же, деспот ты проклятущий! Вернись или я тебя сама убью!

– Стоит попытаться прямо сейчас, Эдна, – неожиданно прохрипел он за моей спиной, и я резко развернулась. – В другое время прикончить меня будет не так просто.

В ужасе зажала рот, глядя на деспота, медленно ковылявшего ко мне и оставлявшего темный след на палубе. Господи, да он уж вполне тянул на покойника с таким количеством ран, добивать точно не придется. Ноги и руки затряслись, а к горлу подступила тошнота. Никто не мог выглядеть так и оставаться еще живым!

– Боже мой, что же делать?! – Не помню в жизни большего отчаянья и ощущения бессилия.

– Ничего. Мне нужен только сон, – Грегордиан просто повалился на доски и повелительно хлопнул по ним относительно здоровой ладонь. – Будь рядом! Все время!

Да он и при смерти оставался властным засранцем! Едва я послушалась, усевшись рядом, он схватил меня за лодыжку и просто отключился. Не стала освобождаться, чтобы не беспокоить его. Лишь попросила выживших членов команды и не вылетевших за борт асраи собрать остатки покрывал и подушек и кое-как устроить деспота поудобнее. А потом я еще долгие часы сидела и смотрела на него, запрещая себе плакать и задаваясь вопросом, в своем ли он уме. Как он мог хотеть, чтобы я полюбила ТАКОЙ мир? Никогда никакие красоты не перевесят его безумной непредсказуемой жестокости.