Глава 2

– Как она все восприняла? – Алево появился в галерее, стоило лишь Эдне скрыться за углом, и Грегордиан был уверен, что асраи не отказал себе в удовольствии подслушать его разговор с ней.

– А как, по-твоему? – усмехнулся деспот.

– Думаю, лучше, чем могла бы. Если честно, я надеялся на большее количество трагизма и категорический отказ участвовать в подобном, на ее взгляд, кроваво-развратном непотребстве.

– Кто сказал, что этого не случится, когда дойдет до дела? – нахмурился Грегордиан.

– Очень может быть. «Рассечь кожу» – надо же, какое… хм-м… гениальное преуменьшение, мой архонт. Так и вижу, как она швыряет ритуальный нож и сбегает после того, как ты предложишь ей воткнуть его тебе в сердце.

– Не слишком ли тебя радует такая перспектива, друг мой? – настороженно прищурился деспот.

– Дело не в радости, а в логике. Все происходящее, – Алево кивнул на приготовления внизу, – кажется мне излишне поспешным. И это уже преуменьшение с моей стороны.

– Я не ты, асраи. Мой выбор сделан, и дополнительного времени не нужно, а вот тебе для того же самого, похоже, и всей жизни не будет достаточно.

– Вот уж точно! Я трахаю, а не обладаю, потому как желание обладать кем-то безраздельно и есть прямой путь к тому, чтобы захотеть еще и принадлежать этому кому-то. Это не мое абсолютно точно. Ревность, необходимость меняться, дабы сделать счастливым кого-то кроме себя, страх потери и прочие милые радости! Нет уж, это не моя лига, как говорят в мире Младших.

– Я что-то пока необходимости меняться не заметил, – пожал плечами деспот.

– Вот! Частичная слепота к очевидному – это тоже одно из неизбежных последствий! Нет-нет-нет! Чур меня! – Алево замахал раздраженно рукой, словно отгоняя от себя нечто готовое прилипнуть. – И вот, кстати, о мире Младших. Ты всерьез намерен сначала связать себя с женщиной, а потом взять и отпустить ее?

– Когда закончатся причины для задержек, то почему нет? – Грегордиану и самому эта мысль не нравилась, но жаловаться он не собирался. – Насколько я знаю, после слияния ее саму наизнанку выворачивать будет вдали от меня. Эдна и двух дней не продержится и примчится обратно.

– Не забудь, что и с тобой будет то же самое! – Да что творится с вечно невозмутимым асраи, если он позволяет себе эти гримасы?

– Я мужчина и воин – потерплю, – спокойно ответил Грегордиан, вглядываясь в лицо кривящегося Алево повнимательнее.

– Все равно… разве нельзя обойтись без столь экстремальных методов окончательного завоевания уже принадлежащей тебе женщины?! – выхватив идеально натертый кубок у накрывающего столы брауни, асраи взвился на пустом месте: – Ты что не видишь, что он в пыли?! Если приготовления идут в чрезмерной спешке, это еще совсем не значит, что вам позволено относиться к своим обязанностям спустя рукава!

Брауни шарахнулся от всегда невозмутимого ближайшего помощника архонта, изумленно разглядывая кубок, который тот в сердцах швырнул обратно на его поднос.

– Друг мой, а может, ты уже прямо скажешь? – усмехнулся деспот столь непривычной нервозности лучшего друга.

– И скажу! – сверкнул Алево глазами и вызывающе опустил голову, словно бодливый уриск, выставляющий огромные рожищи перед атакой. – Можешь меня потом швырять, сколько влезет! Буду только рад отсутствовать на обряде! Я еще кое-как могу понять моногамию и отказ от возможности иметь наследника, хоть по мне – логичнее избрать собственное потомство, а не женщину. Но я никак не могу понять то, что ты готов пожертвовать более чем половиной отпущенного тебе Богиней времени! Эдна – человек, Грегордиан!

– Я помню, Алево, – приподнял бровь деспот, будто подначивая помощника.

– Если Богиня соединит вас, представь, сколько лет, которые ты мог бы жить и здравствовать, уйдут к ней! – продолжил асраи безуспешные попытки накрутить его.

– И прекрасно! Так у меня будет гарантия, что мне не придется однажды начать жить лишь воспоминаниями о ней!

– Ар-р-р-р! – запрокинул голову Алево под взглядом деспота, которого его реакция неожиданно не выводила из себя, а забавляла. – Не понимаю я!

– Если несколько ударов об стену или полет из окна облегчат твой мыслительный процесс, я с удовольствием пойду тебе навстречу! – уже открыто веселился Грегордиан.

– Нет уж, лучше я пойду отсюда с твоего позволения, мой архонт! – продолжая хмуриться и раздраженно кривиться, преувеличенно поклонился Алево.

Грегордиан отпустил его жестом и, еще раз обозрев весь фронт приготовлений, отправился в башню. День стремительно катился к вечеру, и его тело тоже должно быть подготовлено. Сделав несколько быстрых шагов, он невольно замедлился. Может, Алево и прав насчет внутренних изменений. Ведь раньше ему бы и в голову не пришло подумать о том, что Эдне явно не понравится, что готовить его к ритуалу будут чужие женские руки.

Вернувшись, он как раз застал момент, когда брауни уводили Эдну в ее покои. Не было похоже, что за время своих раздумий она преисполнилась оптимизмом по поводу предстоящей церемонии. Скорее уж наоборот. Может, сейчас как раз и пришло время воспользоваться ее советом о пользе этого идиотского «тактического отступления»? Само собой, в сражении Грегордиан отвергал подобное однозначно и категорически, но слияние, через которое им нужно пройти, – это ведь полная противоположность сражению. Что если вернуться к этому вопросу попозже, потратив больше времени на моральную подготовку Эдны, будет умнее и приведет к удачному исходу гораздо эффективнее, чем его упрямое желание довести все до конца немедленно? Эдна, бледная и неприятно отстраненная, кратко взглянув на него, отвернулась и пошла мимо вслед за брауни, а в глубине его груди зародилась возмущенная вибрация, вылившаяся глухим рокотом наружу. Нет, они попробуют и сейчас, и, если понадобится, потом, тут же решил Грегордиан, настигая ее за пару шагов и разворачивая к себе. Он не оставит ей возможности отстраняться от него ни физически, ни душевно. Эдна еще не знает, но слияние со временем взрастит между ними связь, которая избавит его от необходимости угадывать ее эмоции. Каким же проклятым облегчением это будет. Грегордиану не придется насиловать себе мозг, подбирая слова для собственных к ней чувств. Вот где настоящая пытка для мужчины. Особенно для него, учитывая, что подобному он вообще не считал нужным уделять хоть каплю своего внимания. Женщины появлялись и исчезали по мере того, как он испытывал в них потребность, о чем тут говорить? Но с Эдной все было не так. Вопрос об ее исчезновении не стоял, пожалуй, никогда, но этой женщине все время надо с ним о чем-то говорить. Нет, не о чем-то. Об этих самых чувствах, об отношениях, что бы это ни значило. И самое парадоксальное, что он сам, чем дальше, тем больше втягивался, начинал потакать этому все с меньшей неохотой, потому что когда Эдна молчала вот так, как сейчас, Грегордиану становилось неуютно в собственной коже. Невесть откуда взявшаяся интуиция орала, что молчаливая Эдна – это плохо. И поэтому слияние жизненно необходимо ему. Он сможет читать Эдну, она же без всех этих каверзных слов будет ощущать его безошибочно. И, возможно, это позволит ей научиться не испытывать предел его терпения так часто. Оказаться перед ней слишком открытым Грегордиан не опасался. Эдна – человек, и у нее уйдут годы и годы на то, чтобы научиться улавливать не только те эмоции, что он захочет ей показать, но и те, что он пожелает скрыть. А пока же… пока придется открыть рот и что-то сделать с этим замкнутым выражением лица его женщины.

– Давай, сделай это, Эдна, – проворчал Грегордиан, с привычным удовольствием сгребая в кулак волосы на ее затылке, вынуждая посмотреть в лицо и бесстыдно проходясь по желанным изгибам второй рукой.

– Сделать что, Грегордиан? – упрямая женщина опять умудрялась говорить с его левым ухом или кадыком, но никак не прямо смотреть ему в глаза.

И еще опущенные уголки губ… Вот отчего ему от этого так плохо? Он вообще замечал ли такое раньше? Едва ли.

– Поговори со мной. Или обо мне. Можешь даже покричать, – провокационно щедро разрешил деспот и тут же внутренне усмехнулся, заметив гневный блеск глаз Эдны и две строгие морщинки между бровей. Жутко возбуждающие две морщинки, между прочим, так и поддразнивающие его превратить их во множество, то самое, которое возникает на лбу Эдны, когда экстаз уже неумолимо катится по ее телу, прошивая его самого от макушки до пяток удовольствием неизведанной прежде силы.

– Я не хочу разговаривать, – вместо того чтобы вспылить и высказать ему, Эдна мгновенно справилась с собой, оставив его ни с чем. Ну вот и что теперь? Что делать с открытым противостоянием он знал и даже предвкушал его, но вот как быть с полным уклонением от оного?

– А чего ты хочешь? – Деспот потерся лицом о скулу Эдны и с удовлетворением отметил дрожь опустившихся ресниц.

Но продлилось это недолго.

– Например, выйти замуж соответственно традициям того мира, который считала большую часть жизни своим! – Эдна мягко, но настойчиво попыталась вывернуться из его захвата, но добилась этим только того, что деспот плотнее вжал ее в себя, хотя и сдержал столь естественное желание толкнуться отяжелевшим членом в живот. – Никаких кровавых ритуалов и публичных порношоу. Скучно, понимаю, но я бы как-нибудь потерпела.

– Эдна, – Грегордиан не собирался оправдываться за устои и обряды своего мира, он просто хотел, чтобы она приняла все как есть.

– Я в курсе, что хочу невозможного, – спокойно кивнула Эдна, вроде бы с ним соглашаясь. – Но тогда хотя бы какая-то компенсация мне положена?

– Компенсация? – Основополагающий принцип жизни фейри – ничего не делать просто так. И, кажется, Эдна начала схватывать его суть прямо на лету. Грегордиан и сам не понял, нравится ему это или нет.

– Предложение! – провозгласила Эдна, и зрачки ее глаз торжествующе расширились. Вот это точно не к добру.

– Предложение? – нахмурился Грегордиан, ощущая себя глупым эхо.

– Именно. В мире Младших мужчина делает женщине предложение. Это своего рода тоже обряд. Чаще всего он выбирает какой-то особенный момент, становится на одно колено и говорит женщине о своих истинных чувствах и по какой такой причине ей стоит стать его женой. – Деспот ощутил как нечто, что он назвал бы весьма похожим на страх, если бы верил, что еще способен его испытывать, поползло противным ручейком от сердца по всему телу. Но, как ни странно, это была реакция чисто его человеческой ипостаси. Зверь… Эдна называла его дурацким именем Бархат, так вот он насторожился в готовности и внимании. Дурной скотине только дай возможность узнать, как порадовать эту женщину, и он его изнутри сожрет.

– Я не ожидаю, что ты встанешь на колено. – А вот это как раз было бы проще некуда, особенно учитывая, как удобно в этом положении закинуть ее ногу себе на плечо и заставить забыть о всякой ерунде. – И о чувствах говорить я не могу тебя просить. – Какое облегчение! – Но я хочу, чтобы ты сказал мне о том, почему именно я должна быть твоей супругой.

– То есть моих слов «я хочу этого больше всего на свете» было недостаточно? – недобро прищурился деспот.

– Достаточно. В принципе. Но, понимаешь ли, компенсация – она такая вредная штука… – Эдна закусила губу, будто искренне ему сочувствовала, но ничем помочь не могла. Ох, что-то тут нечисто! – Не мог бы ты повторить все то же самое, но романтичнее? Так, чтобы и я прослезилась и тут же решила, что выйти за тебя каким угодно образом – величайшее счастье в мире.

– А сейчас ты в этом сомневаешься? – Все это уже порядком начинало злить деспота.

– Нет. Но, в конце концов, больше выходить замуж мне не светит, так что это мой первый и последний шанс. – А вот это уже прозвучало как-то жалобно и наверняка бы заставило его устыдиться, если бы это вообще было возможно. Нет, не того, что других мужей и свадеб у Эдны больше не будет, а того, что эта их единственная не такая, как ей мечталось. Но разве он сам еще совсем недавно грезил о том, что все выйдет так и именно с ней?

– Это твое… предложение… оно нужно тебе прямо сейчас?

– Вовсе нет. Можешь сделать это на той долбаной арене, голышом, перед всеми собравшимися. Надеюсь, это не убьет романтику.

Деспот представил себя обнаженным, на одном колене, произносящем какую-то околесицу… Во имя Богини, чушь какая-то! Озадаченно нахмурившись, Грегордиан отпустил Эдну.