Глава 11

Очевидно, парень не ожидал от меня такой прыти и поэтому на пару секунд завис, моргая.

– Се… серебристое, – не слишком уверенно пробормотал он, и эта странная заминка сработала как тревожное оповещение в моем сознании. Может, конечно, у меня уже паранойя окончательная, но рисковать тогда, когда можно этого избегнуть, я не собиралась.

– Погоди секунду, я должна вызвать кого-нибудь для сопровождения, – попятившись, сказала я, собираясь воспользоваться коммуникатором под кожей, но вроде внешне неуклюжий и растерянный прежде парень внезапно метнулся ко мне и с неожиданной силой сжал запястье.

– Значит, это правда! – прошипел он и опасливо стал озираться. – Глупый Арни мне не верил! А я говорил ему, что ты с капитаном не просто так! Надеешься, что избегнешь судьбы остальных Естественных, трахаясь с Тюссаном? Дура!

Простоватое и добродушное лицо парня исказилось самой настоящей ненавистью, и он сжал мою руку так, что показалось, сейчас треснет кость. Наверное, прежде, случись со мной такое, я опешила бы, теряясь, но не сейчас. Слишком долго мои нервы были как взведенная в ожидании пружина.

– Да что ты себе позволяешь! – закричала я и с размаху саданула его ботинком по голени. – Отпусти!

Демьен вскрикнул и перенес вес на одну ногу, а я дернула свою конечность из его захвата что было сил. Потеряв равновесие, он повалился прямо на меня. Удар об пол с дополнительной тяжестью был более чем неприятным, и у меня клацнули зубы и загудело в голове.

– Отвали! – Я брыкалась и выворачивалась, но Демьен, мгновенно оправившись от замешательства, вызванного моим сопротивлением, навалился и прижимал к полу всем весом. – Ты с ума сошел?

– Это ты ненормальная, если веришь ему! – орал он мне прямо в лицо, оглушая и выглядя уже совершенно свихнувшимся. – Он тебя просто использует! Лучше я тебя собственноручно придушу, чем ты поможешь из всех нас безмозглых марионеток сделать!

И его руки действительно сжались на моем горле, хотя я и без этого едва могла дышать от его веса. Я вцепилась ему в лицо ногтями, Демьен взвыл, но не отпустил. Выворачивалась так, что чуть мышцы не рвались, полосуя его физиономию с зажмуренными глазами снова и снова, но в глазах стремительно стало темнеть, а легкие горели огнем.

– Роже-е-ер! – закричала отчаянно, тратя последний воздух.

– Тварь! Предательница! – зарычал Демьен, сжимая пальцы сильнее.

Ну вот и все, похоже. Сознание ускользало, руки и ноги становились бесполезными плетьми, свет пропал. До сознания едва дошло, что это булькающее хрипение издаю я, и вдруг воздух вернулся так резко, что разом наполнившиеся легкие обожгли острой болью, будто разрываясь.

Сквозь замутненное слезами зрение увидела мечущиеся тени, что-то сначала глухо ударилось, потом рядом закричали, и я, собрав все силы, перевернулась, поднимаясь на четвереньки. А потом взлетела в воздух, поднятая чьими-то сильными руками, и сипло заорала и забрыкалась снова.

– Тихо, София, это я, Рожер! – торопливо произнес Тюссан у моего уха, обездвиживая в объятиях. – Тише, звезда моя, тише! Мы его поймали, все хорошо теперь!

– Идиотка, что же ты творишь! – надрывался Демьен, которого прижимал к полу Марис Верде. – Своих предаешь, дрянь, пока он за твоей спиной кувыркается с другими! Надо было тебя раньше прикончить!

– Убери его отсюда! – рявкнул капитан безопаснику, аккуратно массируя мою шею. – Пусть док вырубит его. Проспится – допросим.

Пока Марис уволакивал Демьена, тот продолжал кричать и обвинять меня во всевозможных грехах, оскорблять, вопя, что я тупая похотливая дрянь, предавшая каких-то «своих» ради члена.

– О чем он говорит? – прохрипела, как только его перестало быть слышно, а мое дыхание чуть нормализовалось.

– София, у него явно психоз, зацикленный на тебе, так что пусть в его бреде разбирается док Питерс, а не мы, – Рожер отдал приказ закрыть и запереть дверь и избавил меня от скаф-пленки, ставя на порог капельной душевой. – Ты сможешь сама стоять? Может, врач сначала нужен тебе?

– Нет, я в порядке, кажется, – покачала я головой и тут же поморщилась от жжения в горле. – Я пить хочу.

Тюссан напоил меня, сочувственно глядя на то, как я морщусь при каждом глотке, и все же остался стоять перед входом в очистительную зону, явно готовый подхватить в случае чего.

От прохладных капельных потоков мне сразу полегчало, дикое напряжение из мышц ушло, но зато начало трясти. Мысли были вполне адекватными, и признаков возможной истерики я в себе не ощущала, но дрожала, будто у меня лихорадка. Тело реагировало на пережитый стресс, а вот сознание запаздывало, спрятавшись пока за каким-то онемением. Тюссан уложил меня в кровать и укутал термоодеялом, вытягиваясь рядом и обнимая.

– Рожер, он говорил что-то про Арни, – произнесла я сквозь стук собственных зубов.

– София, разве я тебе должен объяснять, что психоз – вещь заразная. Штерн, конечно, твой друг, но он, сорвавшись, создал прецедент для других, чья психика за время полета стала неустойчивой.

Говорил капитан отрывисто, и эта тема явно ему не нравилась.

– Других? – приподнялась я на локте, заглядывая ему в лицо.

– София, сегодня тебе лучше отдохнуть, а об остальном мы поговорим на свежую голову, – Рожер надавил мне на плечи, вынуждая снова лечь.

– Ты же не думаешь, что я смогу теперь уснуть! – возмутилась, стараясь поймать его взгляд, но капитан упорно смотрел в стену. – Ты не можешь упомянуть подобное, а потом предложить мне оставаться спокойной и вздремнуть. Значит ли это «других», что Арни и Демьен не единственные, кто начал вести себя неадекватно? Потому что он упоминал каких-то «своих». Что это значит?

– София! – строго сказал Рожер и поднялся, но я не собиралась уступать и тоже села, готовая продолжать настаивать.

Капитан посмотрел наконец мне в глаза, видно было, что он колеблется, вздохнул и снова сел рядом.

– Это уже десятый случай нервного срыва в обеих сменах. Еще двадцать три человека находятся под пристальным наблюдением, так как начинают проявлять тревожащие признаки. У всех навязчивые состояния, мания преследования, и в конечном итоге это заканчивается открытой агрессией по отношению к кому-нибудь.

У меня в прямом смысле рот открылся. Просто слов не могла найти, чтобы дать оценку услышанному.

– И ты молчал? Не говорил мне? – Я отдавала себе отчет, что на обиду права не имела, но, в конце концов…

– София, принято было решение о неразглашении и как можно более безболезненном и скрытом изъятии сорвавшихся.

Да, он мой любовник, но еще и капитан. Ничего говорить он был не обязан, если считал, что от этого только хуже.