Глава 6

Рамзин бросил свою куртку на пол и толкнул меня на кровать спиной. Одной рукой он задрал мой топ, обнажив грудь, и его тяжелый взгляд зацепился за поблескивающий пирсинг в моем правом соске.

– В прошлый раз этого не было, – хрипло буркнул он.

Рамзин расстегнул и стянул с меня джинсы вместе с бельем, но его глаза по-прежнему были прикованы к моему проколотому соску. Что, хищника завораживают блестящие штучки в неожиданных местах? Он наклонился, опираясь на колени между моих ног, и обхватил обе мои груди своими загребущими лапищами, не накрывая сосков. Приподнял и сдвинул, сжимая почти на грани боли.

– Охренительно, – глухо пробормотал он, пожирая взглядом представшую картину.

Черт, меня с моим характером должно просто бесить, что он играет моим телом, как кот с пойманной мышью, примериваясь, с какой стороны лучше начать жрать. Делает что хочет, не спеша, уверенный, что одержал полную победу и может брать что вздумается. Бесить, конечно, должно. Но вместо этого я буквально задыхалась от вожделения просто от того, что наблюдала за его лицом и взглядом. Смотреть на Рамзина, когда он сам был на грани помешательства от похоти, – это ошеломляюще пугало и возбуждало одновременно. Он как стихия, долбаный смерч убийственной силы. Ты реально понимаешь, что он сметет тебя своей сумасшедшей мощью, развеет на частицы, обратит в кучу израненной плоти и разорванной в клочья души, если позволишь ему добраться до тебя. Но и нет такой силы, что поможет мне отвести взгляд и спастись бегством, пока вся эта дикая, никому не подвластная сила обращена на меня одну. Сукин сын, даже если он и разрушает таких, как я, походя, каждый день, почему-то прямо сейчас я себя чувствовала совершенно единственной в своем роде. Пусть и жертвой, но той, от кого не могут оторваться прямо сейчас вожделеющие глаза этого хищника.

Рамзин не раздевался, не целовал меня больше, только водил повсюду своими грубыми пальцами. По моему лбу, щекам, по губам, нажимая и вынуждая приоткрыть рот. По шее, потом минуя мой свернувшийся комом топ вниз. Его прикосновения не легкие и нежные. Он буквально вдавливал пальцы, словно желая вплавиться, проникнуть под кожу и даже глубже. Его глаза следовали за руками, и этот горящий темным голодом взгляд ощущался так же отчетливо, как и движения. Я дышала поверхностно, мои легкие были не в силах захватить больше воздуха под этим прессом его затягивающей меня на незнакомую и опасную территорию гравитации. Взгляд хищника путешествовал ниже на мои ребра и живот, провоцируя содрогаться мои мышцы и покрываться мурашками кожу. Рамзин сел на пятки и, резко вцепившись в мои колени, до предела раздвинул ноги. Это причинило короткую боль, я вскрикнула и попыталась оттолкнуть его руки и вырваться.

Кольцо, которое сегодня я надела на себя сама за столом, зацепилось за ткань его рубашки. Рамзин схватил меня за кисть так, что, казалось, могли треснуть мелкие косточки, и сдернул его с моего пальца, слегка оцарапав кожу.

– Ты совсем одурел? – зашипела я от неприятного жжения в пораненном месте. – Верни кольцо!

– На хрен! – презрительно скривил рот Рамзин и небрежно бросил это дорогущее украшение на прикроватную тумбочку, как ненужный мусор. – На тебе не будет ничего принадлежащего другому мужику, когда я стану тебя трахать.

Надо же, а хищник у меня, видимо, не переносит метки другого собственника.

– Руки подними! – прорычал он по-настоящему угрожающе и глухо, как будто его горло не слишком ему повиновалось. – Положи их над головой и не смей опускать.

Я хотела заорать на него в ответ, стиснуть его глотку. Внутри все клокотало, и глаза буквально затмевало от того, как боролись внутри злость и похоть. Но последняя все же оказалась сильнее. Нет, нет, злость никуда не делась. Она просто отступила и затаилась, готовясь для более подходящего случая и собираясь накопить больше сил. Я подчинилась, медленно подняла руки и опустила их на подушку над моей головой. Физически почувствовала торжество мужчины и позволила ему сейчас быть сильнее и получить, что он хочет. Это не навсегда, так что плевать. Рамзин снова впер свои глаза прямо в центр изнывающей влажности между моими распахнутыми по его прихоти ногами. Он смотрел на мою промежность так, что у меня начали дрожать бедра. Это было нечто непередаваемое. Дикая смесь из самого жгучего и грязного вожделения и настоящего собственнического восхищения, практически обожания, и еще что-то, чему я не знаю названий. Я лежала на спине, голая, истекающая соком, раскрытая для него так, что дальше некуда. А он сидел между моих ног полностью одетый и смотрел. Открыто демонстрировал мне, как может поиметь меня не только своими поцелуями или членом. Даже взглядом. Звуком дыхания. Без единого движения.

Я сжала зубы, не желая признавать этой власти над моим телом, и в этот момент Рамзин опустил голову и с нажимом облизал мой пульсирующий от потребности клитор. Тело прострелило с такой силой, что я заорала и почти зажала его голову бедрами. Но он снова надавил на мои колени, разведя их повелительно. Зверь хотел не только жрать, но и созерцать процесс поглощения.

А потом началось настоящее измывательство, цель которого наверняка была утвердиться в его власти надо мной. Только мне уже на это стало плевать. Все, что я понимала, это то, что этот садисткий ублюдок раз за разом подводил меня к краю и отступал, оставляя извиваться и орать от разочарования. Он то облизывал меня абсолютно бесстыдно, втягивал своим порочным ртом и рычал, заставляя вибрировать все мои внутренности, то отодвигался, едва я оказывалась в одном чертовом сантиметре от оргазма. То мучил своими жесткими пальцами, и я уже не могла сама на них не насаживаться, потому что просто умирала, так сильно нуждаясь в разрядке. То использовал и рот, и руки, вынуждая меня дергаться, извиваться, орать так, что мое горло горело огнем. Я плевалась ругательствами и желала ему самых ужасных мучений, которые только могли сейчас воспроизвести мои плавящиеся мозги. Царапала, жестоко рвала его кожу везде, где могла дотянуться, тянула за волосы, желая, исступленно желая большего. Сука! Жестокий извращенный упырь! Уже отчаявшись, попыталась оттолкнуть его голову и довести себя до финала самостоятельно, но он не позволил мне.

– Ты кончишь, только когда я буду внутри тебя! – прохрипел Рамзин, прижимая мои руки к матрасу.

– Ну так трахни меня уже, сволочь! – Я уже просто не могла быть неподвижной.

– Я решу когда! – измогался Рамзин.

Да чтоб ты сдох! Причем не сразу, а в долгих и изощренных мучениях!

– Я же убью тебя! Ты ведь знаешь, что убью! – почти бредила я, искренне желая это сделать.

– Я позволю тебе попытаться, – ухмыльнулся он у моей полыхающей огнем плоти, и от его резкого выдоха меня пронзила очередная волна болезненного наслаждения, и я изогнулась, бессильно суча пятками по простыням.

Меня трясло, колбасило, крючило, как под напряжением. Вся кожа настолько стала чувствительной, будто меня окунули в кипяток. От каждого легкого касания, еле заметного скольжения мне уже было больно до крика. Пот тек с меня ручьями, и глаза ничего отчетливо уже не видели. Мозг сгорел от перегрузки. Я если и встану с этой постели, то буду слабоумной идиоткой, чертовым овощем. Абсолютно не отдавала себе отчет в том, что творил с моим телом Рамзин, не различала его отдельных прикосновений, потому что любое из них сейчас – это режущий на части экстаз. Совершенно не знала, как вело себя мое тело, потому что оно сейчас было просто ведомо в том танце, в котором ни одно движение не продиктовано разумом. Никогда не смогла бы сказать, орала ли я в голос или шептала еле слышно, потому что связь между осознанным и первобытно вожделеющим сейчас полностью была утеряна для меня. Рамзин наблюдал за каждой моей судорогой, не отводя своих алчных глаз. Впитывал все мои стоны, ругательства и мучения, как гребаный вампирюга пил бы кровь. Жадно, ненасытно, будто ему никогда не будет достаточно. Доведя меня до очередного бритвенно-острого обрыва, он отстранился, и я задрожала уже от потери этого мучительного контакта.

Шуршание одежды – и вот мой мучитель, наконец, на мне. Я услужливо нетерпеливо подняла бедра и ждала его жесткого вторжения. Но мой зверь со мной еще не закончил. Рамзин толкался внутрь медленно, входя только чуть-чуть, и протяжно стонал, отстраняясь. Я смотрела в его лицо и видела, как натянулась и побледнела кожа. Как катились капли пота по его лбу и вискам. Как потяжелели и опустились веки, из-под которых сверкали, обжигая, его глаза, все так же наблюдавшие за моей реакцией. Как сжимались его челюсти, словно он терпел дикую боль.

– Думала, ты садист Рамзин, а ты хренов мазохист, – выдохнула я и обхватила ногами его бедра, желая заставить двигаться глубже и быстрее.

Но это был бы не Рамзин, если бы поддался моему принуждению. Он застонал громче и почти обреченно, но продолжал двигаться невыносимо медленно. Мне казалось, я уже знаю своим чувствительным нутром каждую выпуклую вену на его здоровенном члене. Этот, мать его, рельеф навсегда, скорее всего, теперь впечатан в мой мозг, и даже будучи под кайфом или в полном умате не перепутаю его чертов прибор ни с одним другим. Переплела ноги сильнее и с максимальным усилием толкнулась навстречу. Но эта самолюбивая властная скотина дрожал, хрипел, его член дергался во мне, сводя с ума, но не желал подчиниться и продолжал измываться над нами обоими. Не в состоянии терпеть больше эти пытки, я впилась зубами в его плечо и полоснула ногтями вдоль спины. Укусила сильно, без всяких поблажек и практически смаковала сладковатый вкус его крови. Разве она не должна быть противной, соленой и с запахом и привкусом железа? С настоящим наслаждением облизала плоть, зажатую моими зубами, не ощущая даже намека на отвращение или какую-то неправильность. Рамзин издал какой-то сдавленный рев и, сорвавшись, начал врезаться в меня жестко и до предела. Достаточно было нескольких его движений, и я захлебнулась в своем экстазе. Это было настолько интенсивно, что даже кричать не могла, так сводило спазмами каждую клетку моего тела. Только впивалась еще жестче и зубами, и ногтями, подаваясь ему навстречу столь неистово, будто хотела, чтобы он врос в меня.

Рамзин проталкивался через мой оргазм к своему собственному, вцепившись в мои бедра так, будто, под его пальцами должна лопнуть моя кожа. Его последние толчки были просто сокрушительные, и они растянули мой финал, возвращая пульсирующие волны снова и снова, и, кажется, я уже просто забыла, как дышать, когда мой зверь, наконец захлебнувшись последним отчаянным хрипом, остановился. Его тело содрогнулось надо мной и обрушилось всей тяжестью, продолжая посылать в меня затухающие содрогания.

Черт, вот теперь я точно сдохну от удушья. Потому что все мои мышцы обратились волшебным образом в жидкость, а кости – в резину. Всегда прикалывалась над такими красочными сравнениями в книгах. И вот теперь вынуждена в последние, судя по всему, мгновения моей никчемной жизни признать, что тот, кто это писал, сто пудов, трахался с этим зверюгой. Ну или с кем-то вроде него. Рамзин же перекатился на постель и со стоном поднялся, направляясь в ванную. Везет же всяким упырям. Они способны после такого еще и ходить. У меня же нашлись силы только перевернуться на живот и уткнутся в подушку.

Но, оказалось, упыриная выносливость распространялась гораздо дальше, чем просто хождения после секса. Я уже почти вырубилась, когда матрас прогнулся, и к моей спине прижалось прохладное, мокрое тело. Я возмущенно замычала, и мне захотелось спихнуть мерзавца.

– Отвали, Рамзин! – пробормотала я.

Но эта сволочь, видимо, обожрался виагры, потому что он нагло вклинился, раздвинув мои ноги своими бедрами, и к моей заднице прижался его абсолютно твердокаменный член.

– Даже не думай, вампирюга! – сделала я очередную попытку сбросить его.

– Почему вампирюга? – хмыкнув, спросил он.

– Потому что настоящие люди так быстро не восстанавливаются! – Я хотела двинуть ему локтем, но говнюк прижал меня к постели, снова обездвиживая, и мне оставалось только сотрясать воздух. – Уйди, нечисть!

– Вампир, говоришь…

И эта сексуально озабоченная скотина в прямом смысле слова впился зубами в мой затылок и, пропихнув под меня руки, приподнял мой зад навстречу его наглому вторжению. И в этот раз уже не было никакой медлительности и поддразниваний. Рамзин сразу установил бешеный темп, и его пах врезался в меня с такими громкими шлепками, что их наверняка было слышно всем его соседям. Все мои нервные окончания, еще не успевшие отойти от первого раза, тоже сорвались с места в карьер, без всякого разгона. Вожделение действительно выстрелило в меня сразу же, взлетев до прежней высоты. Рамзин опять зарычал, и это передалось через мой сжатый его зубами затылок прямо в мозг. Это какое-то проклятое безумие, но мои, казалось бы, только что совершенно измотанные и выжатые досуха тело и разум откликнулись на зверские замашки Рамзина так, словно только этого и ожидали всю жизнь. Раньше во время секса, даже самого отличного, у меня всегда было ощущение некой отстраненности. Типа, тебе хорошо, ты наслаждаешься, но все равно отслеживаешь каждое движение и осознаешь каждую свою реакцию. Управляешь, наблюдаешь как бы со стороны. У меня никогда не случалось моментов абсолютной потери контроля. Но почему-то любое взаимодействие с Рамзиным лишало меня способности думать и хоть как-то анализировать и руководить тем, что между нами происходило. Он просто брал, что хотел и как хотел, а я, вопреки всей своей натуре и инстинктам, позволяла ему это и просто сходила с ума, наслаждаясь всем происходящим. В этот раз мой оргазм был коротким, но ослепительно острым, а потом без всякого предупреждения я отключилась.