– Если ты думаешь, что твои долбаные приказы как-то могут вернуть подвижность нижней части моего тела, то обломайся, – я и не подумала двинуться.

Затененное стекло душевой кабины немного искажало очертания тела Рамзина и его движения, но мне ведь и не нужна четкость, чтобы точно знать, как резко обозначиваются мускулы на его руках и плечах, когда он втирает шампунь в свои волосы. Как напрягаются его ягодицы и мощные мышцы поясницы и бедер, когда он выпрямляется и подставляется под струю воды, запрокидывая голову. Как вода стекает по его широкой груди, по рельефному торсу, ниже к животу и члену, заставляя свиваться кольцами поросль черных волос в его паху.

– То есть, ты признаешь, что мне удалось затрахать тебя до нестояния? – самодовольно фыркнул он.

– Признаю. Пойди купи себе медаль «Почетный любовник-пришелец месяца», –огрызнулась я. – Между прочим, мог бы быть и поаккуратнее.

Заметила, как он замер и обернулся в мою сторону, хотя сейчас тоже наверняка видел только смутный силуэт меня, распластанной на полу.

– Я сделал тебе больно? – голос напряженный.

Я промолчала. Сказать, что нет – соврать. Но и утверждать, что я не наслаждалась каждым мгновением этой боли, тем более будет откровенной ложью. И все же подкармливать и без того раздутое эго Рамзина, признавая, что только что случился самый взрывной и охрененный секс в моей жизни, я тоже не собиралась.

– Яна?! – Рамзин звучал уже встревоженно, и это неожиданно разозлило меня.

– Да расслабься ты. Со мной все нормально! Не надо делать вид, что тебя это, типа, реально волнует. Уйти-то я все равно не могу. Ведь так?

Легкая заминка, будто он брал время на раздумье.

– Нет. Не можешь. И ты права, меня все это не слишком волнует. Но причинять тебе боль не входит в мои планы. Это может ведь вывести тебя из строя и создаст неудобства для меня, – голос без тени любой эмоции.

Получи, Яночка. А чего ты ждала, что он начнет тебя заверять в том, что твое самочувствие и комфорт являются его первейшим жизненным приоритетом, и он готов ночей не спать, думая, как тебя осчастливить? Ты просто тело, говорящая кукла, которую он использует, когда приспичит. Пришел, выбрал, что понравилось, и забрал. И только ты сама и виновата, что попалась сдуру не в том месте и не в то время. Скажи «спасибо», что тебя не бьют и на цепь не сажают, как собаку, не заставляют за ним на четвереньках ползать. Потому что пора осознать, что какими бы странными ни были обстоятельства и насколько бы это внешне ни смотрелось мирно, но это похищение чистой воды. И я не имею представления, что случится в следующий момент, я не управляю ситуацией, я не смогу отказаться от всего, что Рамзин решит со мной сделать. Да, могу попытаться, но не похоже, что он удержится от применения грубой силы, если я и правда упрусь. Да, я занимаюсь сексом с ним добровольно. Нельзя изнасиловать желающего. Но рядом с ним я остаюсь совсем не добровольно. И я достаточно сообразительна, чтобы не нарываться откровенно, он и так терпелив к моим словесным эскападам и мизерным проявлениям бунта. Конечно, при его силе и власти это даже не укол, а так, щекотка слона булавкой. Но я и отказываюсь признать себя смирившейся и подчинившейся. Не собираюсь быть жертвой. Из этой мягкой западни должен быть выход, и я его найду.

– Прямо обожаю, когда кто-то так откровенно наслаждается тем, каким моральным уродом он является по жизни. Это так мило и непосредственно, – я тоже старалась звучать максимально безразлично.

– Моральный урод, говоришь? А что, моральный урод и бессердечная сучка – это звучит, не находишь? Мы прямо идеальная пара.

Рамзин открыл дверцу кабинки и шагнул наружу. Черт, даже в таком исполосованном состоянии его обнаженное тело вызывало тянущую голодную боль в моем животе, и я непроизвольно плотнее сдвинула ноги, чтобы подавить ее. От этого все внутри отозвалось легким жжением, и я поморщилась. Карие глаза приклеились к моему лицу, но никаких комментариев не последовало.

Пройдя мимо меня, Рамзин отрыл шкафчик и вытащил еще одно полотенце и взялся не особо бережными движениями вытираться. У меня опять прямо-таки зубы заболели от этого зрелища, хотя царапины больше и не кровили, да и выглядели гораздо приличнее. Потом мой любовник сунулся в другой шкафчик и вынул какую-то банку чудного вида из темного стекла и, открыв, начал обрабатывать свои раны. Я молча наблюдала за его манипуляциями. Было секундное желание предложить помощь, но я быстро подавила порыв благотворительности. Справившись со всем, до чего мог дотянуться, он подошел ко мне и, наклонившись, просто вздернул вверх, ставя на ноги. Он сунул мне в руки банку с мазью и повернулся спиной.

– А «пожалуйста» сказать язык отвалится? – не удержалась я.

– Яна, пожалуйста, замолчи и обработай меня сзади.

– Обработай сзади, – хмыкнула я, щедро намазывая первую ссадину на его пояснице. – Не находишь, что звучит как-то двусмысленно?

– Дорогая, я понимаю, что ты во всем видишь сексуальный подтекст в силу своей вечной озабоченности. Но извини, Яночка, даже такому, как я, требуется немного времени на восстановление и отдых. Но чуть позже я весь, и мой член в особенности, к твоим услугам.

– Я бы сказала, Рамзин, что ты самовлюбленный придурок, но не хочу лишний раз нахваливать. А то совсем зазнаешься.

Я закончила и, вручив ему банку, сама пошла в душ. Через пару минут, оглянувшись через плечо, я увидела, что Рамзин стоит и смотрит на меня сквозь стекло, как я на него до этого. Но когда я вышла из душа, его уже не было, и только в душном воздухе отчетливо витал терпкий запах его тела. Когда я, закутавшись в халат, пришла в спальню, то застала моего любовника спящим на животе. Во сне его лицо казалось жутко усталым и даже слегка изможденным. Синяки и царапины будто стали еще ярче на побледневшей коже. Сейчас, когда он выглядел вот так, обычным нормальным человеком, который просто упал и уснул от неимоверного физического истощения, я ощутила пронзительно острый укол где-то в районе сердца. Странное, необъяснимое желание осторожно забраться к нему в постель и обнять его со спины, согревая своим теплом и греясь ответным, неожиданно возникло у меня. И было оно настолько сильным, что я даже затрясла головой, как мокрая собака. Я не обнимаюсь! Я не прижимаюсь ни к кому во сне! Я никому не хочу отдавать никакую часть себя и брать ничего в ответ! И уж тем более я не хочу ничего такого с человеком, выдернувшим меня из моей привычной жизни и удерживающим меня взаперти. Я должна валить отсюда так быстро, как только могу, пока и в самом деле не стала как те идиотки из любовных романов, что влюбляются без памяти в своих похитителей или мучителей, и потом готовы ради них хоть в огонь пойти. Нет, для этого я слишком эгоистична.

Я быстро вернулась обратно в ванную и оглянулась в поисках рамзинского разодранного комбинезона. И чуть не завопила, потому что его нигде не было видно. Но тут мой взгляд упал на большую корзину для белья, стоящую в углу. Рамзин ведь как-то вошел в дом, значит, у него должен быть чертов ключ. Ведь вряд ли он просил посреди ночи охрану открыть ему. Хотя кто его знает, какие тут правила. К моему разочарованию, ключа ни в одном из карманов не оказалось. Зато нашлась всякая хрень вроде кастетов со странными знаками, нескольких стрелок, судя по всему, для тех самых арбалетов, причем в разных карманах они были с разноцветными наконечниками. Еще имелось нечто напоминающее метательные звездочки, которые тоже были испещрены всякими символами, пакетики с порошками и прочий непонятный хлам. Я расстроенно уселась на полу и стала кусать губы. Вот что я делаю, когда только вхожу в дом? Правильно, кладу ключи от дома и от машины на тумбу в прихожей. Ну, это, естественно, в те разы, когда я в адеквате и меня занимают подобные мелочи. И делаю я это машинально. Если я тогда увидела Рамзина, когда он только что вошел, и ключей нет в карманах, значит, он поступил точно так же, или их действительно нет.

Добежав на цыпочках до прихожей, я с надеждой подскочила к тумбе. Бинго! Связка ключей лежала там, как и бумажник. Не удержалась и сунула в него нос. Права отечественные и международные на имя Рамзина Игоря Николаевича выглядели совершенно достоверно. Хотя с деньгами можно себе документы хоть на имя Барака Обамы сделать. Несколько кредиток, само собой, золотые и платиновые безлимитки. Некоторое количество налички, что сейчас очень кстати. Я выгребла все, решив, что раз я по вине Рамзина лишилась собственных средств, то это вполне справедливая хоть и мизерная компенсация.

Стараясь двигаться как можно бесшумней, я так же рысью вернулась в спальню и порылась в своих вещах, выбирая, во что одеться, и несколько вещей, чтобы взять с собой. Быстро затолкав все нужное в сумку, я с грохочущим сердцем осторожно вставила ключ странной формы в дверь. Прежде чем я собралась его повернуть, замок звонко щелкнул, обдав мои пальцы теплом. Звук почудился мне таким оглушительным, что я чуть не описалась от страха. Казалось, его даже через пару кварталов должно было быть слышно. Боясь даже вздохнуть, я стояла и вслушивалась в тишину дома. Потом еще с минуту смотрела в щелку, ожидая чего угодно. Сирены, охраны, самого Рамзина. Но ничего не произошло, и я неслышно выскользнула наружу. Никто не набросился на меня сразу. Никто не окликнул, когда я помчалась к воротам. Никто не остановил, когда я судорожно подбирала ключ от калитки и выходила. Пробежав несколько кварталов по тихому поселку, я все еще не могла поверить, что никто за мной не гонится. А потом подпрыгнула, издав торжествующий вопль.

– Ну что, господин Рамзин, не так уж это было и сложно! – шепотом «завопила» я.

Через пятнадцать минут я уже быстро шла по трассе, оглядываясь в надежде поймать запоздалую попутку и желательно не влипнуть при этом в неприятности.