Цитаты из книг автора «Галина Чередий»

хорошо, для ду… личностей, жестко тупящ… незнакомых со всеми обстоятельствами и не всасы… не улавливающих возможных осложнений, объясняю:

отодвинулось, растворилось, остались лишь проникающие в меня потрясающие эманации, от которых моя кровь тут же превратилось в драконье пламя. Это было так шокирующе интенсивно, что на долю мгновения почудилось, как мой все эти годы скованный дремой проклятья зверь шевельнулся, царапая изнутри всю кожу встопорщившейся чешуей, почти прорезая ее. То самое, забытое практически, болезненно-сладостное чувство, когда ты на грани. Но кто здесь, в этой дыре, мог источать флюиды маны? Именно женской, той самой, от которой я был отлучен проклятием Лалинон все время в наказание за высокомерие и глупость. Я пошарил взглядом по залу грязной таверны, выискивая то, чего здесь в принципе не могло быть – невесть каким ветром залетевшую Высокородную или же женщину моего племени. Только они могли источать ауру волшебства, коим обладали. Ту самую, что моментально пробудила мой плотский голод, впившийся в меня со всей силой, что он накопил за эти шесть без малого лет. Да, я ведь

легкости бытия! – махнула на меня рукой подруга, но рюкзак напялила. – Приземленная ты, и меня к земле тянешь. – Тащишь меня всегда куда-то ты. – Ага, вечно чудес ей в жизни не хватает. – И конкретно здесь и сейчас мы потому, что… – Я же говорила, Сонька! Здесь будет сеанс бесплатного приема самой ведьмы Арнеллы. И я собираюсь спросить ее, почему Димка ушел, и попросить вернуть. Я ж его люблю. Я бы ей без всяких мошенниц ряженых Арнелл могла рассказать, почему Димка ушел. Задолбала она мужика своими закидонами. Он пашет целый день как папа Карло и дома хочет вкусно и сытно пожрать, потупить перед телеком в обнимку со своей бабой, давая отдых и телу, и мозгу, и, чего уж там, сексом заняться конкретно, основательно и без выкрутасов. В выходные на рыбалку или на шашлыки смотаться. И так далее. А она ему что? То у нее веганство жесточайшее случается, то вообще праноедение, а в перерывах извращаться принимается в изготовлении каких-нибудь безумно заковыристых блюд с неимоверным количеством редких и дорогущих и хрен съедобных ингредиентов типа крайней плоти единорога, цветков папоротника или акульих языков, в итоге выходит нечто непригодное в пищу, если только нет желания чуть отдохнуть от жизни такой в реанимации, ибо ну нет в числе Леркиных талантов даже слабенького кулинарного. То она сутками квартиру прованивает, ой, пардон, окуривает для изгнания духов и сущностей, то врубает музон со всякими мантрами и прочей ерундой и подвывает им. Толку-то от этого ноль, если за стеной у соседей этих сущностей, похоже, прорва целая, замаялась я их гонять, как к ней приходила. То всякие заумные техники секса на нем пробует ночами напролет, и пофиг, что ему утром на работу, то объявляет периоды воздержания с хождением при

Свет ты мой… девочка моя… я же совсем дурак из-за тебя стал… не видишь… не замечаешь… дышать не могу…

Можно разрушить храмы и города, можно покорить народы и подчинить своей власти целый мир. Раэм делал подобное неоднократно, и это не было легко. Но все его битвы не были и вполовину так трудны, как простое признание факта, что необходимо меняться самому.

Мне тоже такое однажды предстоит? Вполне возможно, потому как о вероятности беременности я опять ничего внятного от Лены не добился. А все потому, что при виде нее я перестаю, мать его, думать и начинаю исключительно чувствовать. Гнев и похоть. Похоть и гнев. И так по кругу. Нет ее перед зенками – я человек сколько-то мыслящий. Только она в прямой досягаемости – и я давай… досягать, бля, и снова, и опять. И да, я в курсе, что такого слова нет. И мозгов у меня тоже нет, когда она рядом. Так что похрен.

черную прямоугольную коробочку, пробормотал в нее что-то типа «Ариец на связи. У нас все тихо», и в ответ ему тоже протрещали нечто, чего я не разобрала. – Так и знала, – тихо хмыкнула я. – Нацист, блин. – Это всего лишь позывной. – Весьма говорящий, однако. – Люда, сосредоточься, мы должны работать. – Угу, мы пахали, сказала муха, сидя на воле. – У каждого свой фронт работ. – Ладно, препираясь, дело не сделаешь. Я вдохнула, длинно выдохнула, снова прикрыла глаза и забормотала под нос свой приказ: – Вода текучая, вездесущая, кровь жизни земной, слушай меня, господарку! Струись-протекай, в каждую щель проникай! Ищи-вызнавай, найди мне того, с чьего платья это сукно в моей руке! Ого, платья? Женщина? Или дело в том, что раньше платьем именовали всю одежду безотносительно к полу? Да, Люда, же! Кончай отвлекаться на всякую ерунду! И так никакой реакции, а рука скоро от холода

Я всего лишь мужчина, девочка. А мы все – те еще свиньи, обожающие теплую, мокрую грязь.

Так, стоп! Вот это уже сильно смахивает на жалость к себе или желание раскопать грязь там, где ее, возможно, нет и в помине, а этого мне совсем не надо! Пришел, случился, ушел. Ну и черт с Ним!

Как можно существовать вообще с таким психованным взрывоопасным характером? Не мужик, а ходячая бомба с вечно тлеющим фитилем.