Читать книгу «Мост для императора» онлайн полностью📖 — Галины Барышниковой — MyBook.
image

Глава 8. Зигзаг судьбы

Ваня так вошел в раж со своими раскопками, что чуть было не завалил зачетную сессию, явившись на следующий день после общей сдачи. Благо, препод, Семен Семенович Ростиков, давно его знал и замял ситуацию. Это он двумя годами раньше помог Ване с поездкой в Мюнхенский университет и нашёл ему подработку, чтоб поездка эта всё-таки состоялась… Это он утвердил ему дипломную тему. И только Иван отдышался, подтянул «хвосты» и сдал зачеты, как вдруг…

Выбегая из института под проливным дождем, он увидел перед собой огромный алый зонт. Он был такой глубокий, абсолютно семейный, в белый, желтый и черный горошек, и почти по пояс закрывал двоих. Такой грибок на четырех ножках. Из-под шляпки торчали и смешно передвигались желтые ботинки и черные ботфорты. Иван засмеялся и понял, как давно не видел Майку. Недели две назад она приглашала его в кино – он отказался, был «копательный день». Копали одни – дядя Лёня наотрез отказался их сопровождать. А на прошлой неделе Майка звала в театр: по эскизам ее отца построили декорации к спектаклю. И опять у Ивана не получилось, нужно было срочно сдавать «хвосты». Девочка тогда здорово обиделась. И трубку на следующий день не взяла, и в универе он не мог ее поймать. Даже в столовой ее не было. Иван достал телефон и снова набрал номер. Пора было мириться, тем более что с раскопками, скорее всего, до весны было покончено – пора было налаживать мирную жизнь. Зарядили дожди, дядя Лёня их кинул, да и в последний раз копали часов шесть, а повытаскивали не пойми что: старую мусорную бочку, жестяные банки, алюминиевый котелок, расстрелянный охотниками так, что его вывернуло наизнанку. Как же тогда разозлился мокрый и грязный Иван…

– Всё! Достала меня эта долбаная работа. – высказал он Глебу. – Что мы за два месяца нарыли? Два котелка: один для моряков, другой для дураков! Горстку ржавых патронов.

– И мину. Забыл?

– На которой чуть не взлетели, хорошо, что дядя Лёня был рядом. Где бы мы с тобой сейчас были?

Глеб не на шутку растерялся: его коммерческое предприятие трещало по швам.

– Вань, подожди. А штык мы нашли. Это ж какой трофей.

– Ну и что штык? Истлевший привет с восемьсот двенадцатого года.

– Вань, так ты историк или нет? – Глеб ухватился за новую идею. – Это я – коммерсант поганый, а ты – настоящий ученый. У тебя совсем другое сознание. Историческое. Ты тут не просто деньгу копаешь, ты… Ты нашел стык двух эпох!

Они шли с металлоискателем наперевес под проливным дождем по краю лесного оврага. Вдруг в небе сверкнула такая молния, что Глеб от неожиданности шарахнулся, поскользнулся и полетел в овраг, заполненный болотной жижей. Ванька скатился с лопатами вслед за ним.

– Живой?

– Живой. Как в машину-то теперь сядем? – Глеб осмотрел себя, облепленного жидкой грязью. Потом перевел взгляд на такого же лепного Ивана, сидевшего в луже. – Красавец!

Иван невесело рассмеялся: они были в глубоком, раскисшем от дождей овраге правильной округлой формы. А дождь всё усиливался.

Отдышавшись, Ваня с силой воткнул лопату в грязь.

– Шагай давай!

Он стал копать ступени восхождения, опираясь на лопату. Глеб последовал его примеру. И вдруг – звяк. Еще шаг – дзинь.

– Вань. Тут что-то есть.

– Да иди ты!

– Я тебе говорю, тут что-то… – Глеб снял с плеча металлоискатель. – Посмотрим.

Прибор тут же издал характерный писк.

– Я говорю тебе, тут что-то…

В этот момент блеснула такая молния, что ребята увидели всё, как днем: глубокая воронка, окруженная густым лесом, и они, словно на дне вулканического кратера. С треском лопнуло небо. Иван отбросил свою лопату и вырвал из рук Глеба металлоискатель.

– Ты чего?

– Убьёт!

И действительно, ливень, молнии… И они по колено в этой жиже, да еще с железом в руках. Неровён час…

– Выбираться надо.

Ребята стояли без движения.

Молния еще раз чиркнула небо, и тут Ваньку осенило:

– Это же не овраг. Это воронка. Военная, от бомбы!

– Ну? А я тебе о чем…

– Это же… Тут же…

– Тут все может быть, братишка! Пошли?

– Поехали!

И Ваня, презрев опасность, как с горки, съехал по скользкому склону вниз, в самую грязь.

Тут, на самом дне воронки, прибор заверещал, как ненормальный. Ребята переглянулись и, забыв обо всём, бросились копать. Яму заливал дождь, глина тяжелела с каждым взмахом лопаты, и все же через полчаса сумасшедших усилий они вытянули из-под земли тяжелый обломок металла непонятной формы, сантиметра два в толщину и около полуметра по диагонали.

– И что это? – Глеб подошёл поближе.

Иван старался очистить поверхность от грязи.

– Кто его знает. Отмыть надо. Какая-то хрень.

– Может ещё пороем, а? – Глеб просительно уставился на Ваню.

– Ну уж нет, достаточно с меня грязевых ванн.

– Такую воронку мы с тобой надыбали!

– Она никуда не денется, А долбанет молнией, так и воронка не нужна будет.

Ваня запихнул, как мог, грязный кусок железа к себе в рюкзак, и, опираясь на лопату, стал подниматься наверх.

– На карту сейчас занесем… эту твою воронку… дома рассмотрим… эту твою железку… Тогда будет понятно… – Он вылез наверх и обернулся. – Эка силища!

– Что?

– Воронка! – Прокричал Иван сквозь шум ливня.

– Вот Ванька, вот ученый! Вот что мы нашли! – Радостно отозвался Глеб и полез вслед за Иваном. У него появилась надежда, что это – не последний их поход.

Но поход оказался последним: зарядили непрерывные дожди. Одно утешение: их находкой заинтересовались у Ивана на кафедре. Когда ее хорошенько почистили, «железка» оказалась куском лафета, разбитого ядром, судя по всему, от французской пушки времен войны 1812 года.

– Это не мое время, – разочарованно сказал Иван. – Мое – это немцы, а это…

– Но ты ведь мне поможешь?

Настойчивости Глеба не было предела. Иван молчал.

– Весной, – наконец-то произнес он. На том и расстались. Иван не сомневался, что до весны Глеб ему даже не позвонит.

И вот теперь совершенно свободный от раскопок, но несколько температурный Иван шагал с последнего зачета. Опять шел дождь, но под зонтом он ему не мешал. В смысле Иван не мешал идти дождю, и дождь отвечал ему взаимностью. Иван легко, даже в какой-то эйфории шлепал по лужам. «Хвосты» были закрыты, до сессии допущен, мирная жизнь налаживалась. Пора было подумать о себе, то есть о ней. Легкая лихорадка температуры делала все нереальным. Впереди зонт – грибок на четырех ножках бежал вприпрыжку по лужам. Смешно: большой летний зонт, алый и в горошек, а под ним – четыре ноги. Он набирал Майкин номер, напевая любимую песню деда: «Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки… А девушки потом!».

Майка не отвечала. Иван решил приехать к ней домой и там ждать. В крайнем случае, может, ее мама дома, не оставит же она его мокрого и больного на улице. Ваня еще раз набрал номер. Удача!

– Алло?

– Майка! Ты где?

– Какая разница? Ты освободился от своих бравых мужских дел?

– До весны.

– А кто Вам сказал, Иван Петрович, что я соревнуюсь с дождями за право обладания Вами?

– Май, ты это чего?

– А кто Вам сказал, Иван Петрович, что я – демисезонная девушка?

– Май, ну…

Вдруг грибок остановился, зонт тут же скукожился и… Ваня узнал: Майка! И… Глеб? Это температура, не иначе.

– Глеб?

– Ваня, привет! Вот уж не думал.

– Да и я не думал… вас вместе…

– Да тут человечка пришлось встретить. Знакомься…

– Неожиданно, правда? – Мая, сузив глаза и задрав нос, с вызовом посмотрела на Ваню.

Глеб переводил взгляд с растерянного Ивана на огненную Майку.

– Что это? – Ваня, как в тумане, видел странное несоответствие этих лиц: бледного, поросшего рыжей щетиной – его, и нежного, разрумяненного гневом, и от того еще более красивого – её.

– Надо уметь жить с вопросом. Так Вы любите говорить, Иван Петрович. Да? Прощайте!

И Майка, взяв Глеба под руку, развернулась к Ване спиной. Зонт снова раскрылся над их головами, и алый грибок медленно поплыл к выходу, перебирая четырьмя ножками.

Иван подставил голову под дождь: «Я что, сошел с ума?». Когда он присел на лавку и снова посмотрел в сторону «грибка», то увидел только Майкин силуэт. Глеб бесследно испарился.


Глава 9. Корни: Людмила Чешская

Папа Майи был известным художником: писал картины, работал декоратором в театрах, оформителем в журналах «Театральная жизнь», «Сцена», «Театр». Майка выросла в галереях своего отца, все детство жила в Праге, потом – в Шанхае и Токио, пока семья не вернулась в Москву. С малых лет она помнила залитые солнцем папины мастерские. Сначала все думали, что Майя пойдет по стопам отца – она хорошо рисовала в детстве. Потом – что она будет искусствоведом и театральным критиком, в маму. А непредсказуемая огненная Майка вдруг резко взяла, да и подалась в другую сторону – в журналистику.

Однажды, в день памяти ее отца, Анатолия Александровича Рыбакова, был выпущен очередной спектакль по его эскизам. Майка, тогда смешная рыжая десятиклассница, помогала маме готовить большую пиар-акцию в театральном журнале. Приглашены были критики, журналисты, друзья – художники, друзья друзей. Оба холла театра были украшены папиными картинами, макетами и эскизами декораций, разнообразной театральной бутафорией, которую он очень любил делать своими руками. Майка встречала гостей, водила их по экспозициям и записывала на диктофон воспоминания. Она задумала написать книгу об отце и стала собирать материалы. Одну такую статью даже напечатали в театральном альманахе, вторую – в «Вестнике Союза Театральных Деятелей». Мама уже договорилась о приеме на искусствоведческий факультет, статьи шли в зачет ее вступительных творческих экзаменов.

Папина выставка шла все пять дней спектакля. И вот, в последний день Майя стояла у входа – одна, без мамы, встречая гостей. Перед ней появился молодой человек – высокий, рыжеволосый, с орлиным носом, карими вишнями глаз под густыми бровями. Рядом с ним стояла невысокая женщина с русыми, гладко зачесанными в элегантный пучок волосами. «Как балерина», – подумала Майка, оценив ее строгую осанку и ладную фигуру, собранную в лаконичный бирюзовый костюм. У женщины были тревожные глаза, и она крепко держала под руку рыжеволосого юношу.

– Вы с билетом? – Майя отошла в сторону, пропуская их к контролеру.

– Нет.

– Вы по списку?

– Да.

Женщина тяжело вздохнула и нервно провела маленькой ладошкой по волосам. Темно-синим светом блеснул большой перстень на ее руке.

– Ваша фамилия?

– Шарова.

– Та-а-а-к, – Майка оживилась и стала смотреть в списке. – Нашла. Марина Сергеевна и Глеб Шаровы. Так? Тут почему-то написано: «Родственники».

– Правильно написано, – ответила женщина и протянула ей маленькую руку.

Девушка удивленно пожала протянутую ладонь, а потом, скрывая смущение, приобняла даму за локоть и проводила в холл.

– Вот папины последние картины… А кем Вы будете Анатолию Александровичу? – с интересом спросила она у спутницы.

– Он – его сын, – ткнула «балерина» сухим перстом прямо в грудь своему рыжему отпрыску.

– У папы был сын? – Майя всегда несла на своем лице озера, которые легко пополнялись внутренними родниками и обильно проливались на высокие скулы. Вот и сейчас они заполнились до самых краев.

– Да. Представьте себе, – это Ваш старший брат, – улыбнулась женщина и протянула руку к ее рыжей голове.

Майка попятилась к стене и уперлась в отцовскую картину. Это был автопортрет. Казалось, что отец сам захотел принять участие в разговоре и притянул дочку к себе.

– Но вы же… не моя мама.

– Конечно, нет. – женщина протянула руки, но та отстранилась и буквально щекой прижалась к папиному портрету.

– Когда Ваш папа встретил Вашу маму, то это привело к тому, что мы с ним расстались… совсем, – продолжила Марина Сергеевна. – Творческие люди влюбчивы… Глебу было тогда четыре года. А потом Анатолий с новой женой, твоей мамой, уехал в Чехию. Там родилась ты. Он писал сыну письма, высылал фотографии и подписывал: «Твоя сестренка Людмила Чешская». Только почему – Людмила? Вы же – Майя?

– Я в крещении – Людмила. В Праге крестили… – Майя сползла по стене и присела на корточки.

День был бесконечный. Спектакль, конечно, никто из «новых» родственников не стал смотреть. Все втроем сели сначала в холле, за уютным чайным столиком, а потом, когда спектакль закончился и вновь стало многолюдно, Глеб скаламбурил и предложил прогуляться по майской Москве. Гуляли до глубокой ночи.

– А папа с Вами встречался, когда мы вернулись обратно в Россию?

– Очень редко.

– Ему было не до нас. – едко добавил новоявленный братец.

– Глеб! – Мама резко дернула его за руку, на которую все время опиралась.

– Он сначала хотел нас познакомить, но потом… – продолжил юноша, как ни в чем не бывало.

– Потом? – Майка впилась в него немигающим взглядом.

– Потом он умер, – стала на защиту отца Марина Сергеевна.

– А ты никогда про нас не слышала? – Глеб тоже изучал сестру.

– Никогда. Даже намеков. Я, правда, всегда просила братика, и папа отвечал: «Будет тебе братик». Но… я тогда и представить не могла, что он мне обещает старшего брата. А сколько тебе сейчас лет?

– Я на пять лет старше тебя.

– Ух ты! Настоящий старший брат! – Кажется, Майя смирилась и даже обрадовалась неожиданному расширению семьи.



1
...
...
12