Глава 5. Поездки в прошлое

И понеслось: универ – дорога в Шаликово, кое-какие дела в Москве – и опять Шаликово. Майка сначала обижалась, потом привыкла и успокоилась на его редких звонках. Она так и начинала свой разговор: «А не соблаговолите ли, Иван Петрович, дать нам интервью?»

А Ивана полностью захватила эта новая страсть. Тут, конечно, всплыли и поиски сокровищ: память детства, и война, в которую он и без того был включен по своей курсовой работе, и семейные корни: дед и дядя были профессиональными военными, оба воевали. Дед – в Великую Отечественную, дядя – в Афгане.

В поисках военных карт юноша перерыл все книги в библиотеке и даже получил доступ в военный архив. Все выяснил: где какая дивизия стояла, где были склады, где велись ожесточенные бои и были массовые захоронения…

А бои тут и в самом деле были не шуточные.

Однажды дядя Лёня пригласил Ивана и Глеба зайти к нему домой. В этот раз ребята копали одни, ибо у Леонида был «хозяйственный день».

– Пойдемте, пойдемте ко мне. – суетился дядя Лёня. – У меня и мангал у сарая стоит. Погреемся, поедим горяченького.

– Да сегодня батя должен приехать, – замялся Иван. Он знал, что отец не в восторге от его затей.

– И отца позовем. Как же. Отец, небось, тоже голодный, а у нас столько еды.

А еда, надо сказать, была знатная: копченые крылышки, курица, домашняя колбаса, горячий чай из самовара. Старинного, тульского, с медалями, который дядя Лёня не понятно где раздобыл. Да еще тетя Настя, жена дяди Лёни, симпатичная смуглая женщина с натруженными руками, расстаралась на грибочки да соления всякие. А какой компот из вишни!

Ребята, однако, не сразу прошли на кухню, а с таинственным видом предложили дяде Лёне «что-то показать, но не здесь».

– Хорошо, – быстро согласился Тавлов, – пойдем в «холодную» комнату».

– Это куда? – спросил Глеб Ивана.

– Эта комната без обогрева. – шепнул Иван.

– Почему? – шепнул Глеб.

– Вы чего шепчетесь, проходите. – пригласил дядя Лёня друзей в отдельную комнатушку. – Здесь не топим, дрова копим, – не замерзнете. Что там у вас, выкладывайте на стол.

Глеб, выйдя вперед, небрежно выложил из рюкзака, точнее, с грохотом бросил на стол, тяжелый металлический диск. Дядя Лёня склонился над ржавым предметом, а потом медленно поднял на ребят прищуренные глаза.

– Это вы знаете что принесли? – тихо спросил он и медленно распрямился.

– На полтос баксов потянет? – нарочито громко спроси Глеб.

– Потянет, если отсюда живыми выйдем, – Леонид опять склонился над ржавым диском.

– Что? Живыми? Почему? – Глеб побледнел и медленно попятился к двери.

– Потому. Мина-то с детонатором…

* * *

Петр Федорович, Ванин отец, не заставил себя долго ждать и ужин у старого сарая Тавловых удался на славу.

Да и порадоваться было чему: выкопали в старых воронках возле Бородино несколько интересных предметов: каску, котелок и проржавевший, наполовину съеденный землёю, штык. Глеба было не узнать: куда делась его игра. Теперь на Леонида Анатольевича он смотрел с нескрываемым восхищением. А дядя Лёня долго вертел штык, и так, и сяк, а потом вздохнул:

– Знаете, ребята, Бородинское поле – это ведь мемориал двух отечественных войн сразу.

– Так этот штык… – Ваня повертел в руках неожиданную находку.

– Я не исключаю того, что земля вам отдала трофей восемьсот двенадцатого года. Очень уж похоже…

– Вот это находка!

– Да. Вам просто повезло. Наполеоновские игрушки давным-давно, лет сто назад, все были выкопаны, и не такими любителями, как вы, а профессионалами.

– Леонид Анатольевич, но здесь, под Можайском, в сорок первом мы ведь сильно потрепали немца? – Значит, найдём ещё не то! Вместе с Вами, – Глеб впился в жареную курицу, как в личного врага.

– Да, потрепали… Но силы были не равны. А 18 октября наши сдали Можайск.

– 18 октября? – дернулся Иван. Это был день рождения отца.

– Точно так. Прости, но именно 18 октября мы были вынуждены оставить позиции и выходить из окружения, потеряв три четверти состава.

– Три четверти! Это ж какая там была «мясорубка»!

Петр Федорович вдруг вскинул голову:

– Ребят, а посмотрите, как интересно: мы всегда, даже об очень далеких военных событиях, говорим «мы». «Мы выиграли», «мы отступили»… Генная память. Понимаете?

– Па, я смотрю, в тебе твой биолог не дремлет.

– Нет, это наша «корневая система». Понимаешь? Люди, как деревья, живут корнями: родами, семьями, кланами. И пока у нас есть корни, у нас будет будущее.

– Так вот, философ, – Леонид посмотрел на друга так, словно бы не на пеньке восседал, а вещал с кафедры. – Главным итогом этих боев было то, что наши сумели продержаться почти неделю. А это дало возможность организовать линию нового рубежа обороны.

– А когда мы их погнали? – Глеб протянул Петру Федоровичу стакан горячего чая. Дядя Лёня ткнул пальцем в свою пустую чашку.

– Добавь малёк. Ты что думаешь, раз я рассказчик, то забываю о насущном? Солдат всухую клювом не щелкает.

Глеб щедро налил до краев и пододвинул бутерброды.

– Так вот… окончательно остановить врага удалось на 75 километре Минского шоссе. А 20 января 1942 года освободили Можайск. А на следующий день – Бородинское поле.

– Как мы их сделали! – Глеб сгоряча расплескал свой чай.

– Йошкин кот! – подскочил дядя Лёня. – Обваришь мне на радостях это дело, а оно, глядишь, еще пригодится. Сделали мы их, конечно, здорово. Если по плану «Барбаросса» для наступления на Москву предназначались четыре армии, то через три месяца для «решающего» удара по Москве задействовали уже шесть армий.

– Вот это да! – не унимался Глеб.

– Если в Западной кампании против пяти стран Европы участвовало также пять армий, то чуешь силу?

– Чую-чую.

– Ну, Лёнь, не зря тебя мой старший брат прозвал Сократычем: энциклопедию наизусть чешешь, – покачал головой Пёт Федорович.

– Не-е. Я – танкист. Я танки по звуку мотора отличаю.

– Да, а самолеты по росчерку в небе угадываешь, – улыбнулся Пётр Федорович, поддаваясь общему настроению.

– А ты знаешь, дядь Лёнь, что руководство операцией было возложено на командующего группой армий «Центр» фон Бока? – Поддал жару Иван.

– Хвастаешь хорошей памятью? – принял вызов тот, – Немцы в ходе декабрьских боев потеряли почти все свои танки. И в ходе зимнего контрнаступления нами было разгромлено пятьдесят вражеских дивизий! Но… – Дядя Лёня даже встал во весь рост, – Против СССР воевали: Германия, Австрия, Испания, Италия, Франция, Финляндия, Румыния, Болгария, Словакия, Хорватия, Дания, Норвегия.

– Что-то мне это напоминает… Армия двунадесяти языков, как в 1812-ом. – Пётр Федорович подбросил дров в костер, и пламя осветило его лицо. Бородатый, с прямым носом и покатым лбом – уж не с Куликова ли поля блеснул отсвет в его серых глазах?

– В общем, в первый год войны потери Германии в личном составе достигли двух миллионов, а в Европе за два года – менее ста тысяч. И всю Европу Гитлер завоевал за сколько? Правильно, всего за пять с половиной месяцев.

– Да. И, уж конечно, мороз или неустроенные дороги, как пишет об этом Гудериан, тут ни при чем. – Подытожил Иван.

– Как ни при чем? Наша природа с нами заодно. – возразил Пётр Федорович.

– И наши ландшафты, да, пап?

– И ландшафты, и размеры территории, мир – он живой. И камни могут говорить, и земля откликается на доброе к ней отношение. И небо. Разве не так?

– Запечатлеть бы всё это…

– Да, хотя бы на фотоаппарат!

Глава 6. Охота пуще фазана

Давний приятель Петра Федоровича, Валера, неожиданно для всех стал охотником. Всю жизнь был просто инженером, а тут вдруг раз – и охотник. А случилось это так: однажды зашел случайный разговор о том, как одиноко на свете обычному человеку средних лет. И тут Пётр сказал ему:

– Да, кстати, а мой брат – известный кинолог.

– Кинолог?

– Это тот, кто занимается собаками.

– А что за собаки?

– Русский охотничий спаниель.

– Русский? Охотничий?

– Да. И даже во Всероссийскую комиссию по спаниэлям входит.

– Кто, спаниель?

– Нет, брат.

– А-а-а-а-а. И охота ему? – протянул задумчиво Валера, но разговора этого не забыл. И через неделю – новый звонок.

– Привет. Это я. Так что там с твоим братом?

– А что с моим братом? – немало удивился Пётр Федорович.

– Ну, собаки, говоришь…

Казалось, Валерий на что-то решался. И тут произошло то, что принято называть судьбой. Пётр вдруг вспомнил, что недавно звонил брат Сергей и рассказывал, что от его кобеля, пятикратного чемпиона Руслана III, родились очередные щенки. Обсуждение этого радостного события не уложилось в полтора часа междугородних переговоров. Пётр все это выложил Валерке. Тот думал стремительно и всего через пару дней сформулировал новое кредо своей жизни:

– Понимаешь, Петь, собаку я завести хочу. А то, что я все один да один…

– Да не вопрос, поезжай к брату.

– Куда?

– В Тамбов.

И Валерий поехал. Понятное дело, что в первый же день бравый полковник Сергей Федорович Купцов за кружкой чая посвятил его в племенные дела тамбовской секции спаниелистов, потом всей области, ну а затем и страны. А на следующий день, с похмелья, закинув за плечи ружье, взял новоиспеченного собачатника «в поля». И у вечернего костра, под звездным небом, прозвучала его сакраментальная фраза:

– Билет тебе надо оформлять, Валер. Стрелять-то умеешь?

Вот с тех пор и стал наш Валерий охотником. Оформил охотничий билет, купил себе итальянское ружье за сотенку тысяч, и стал мотаться по три-четыре раза в год в Тамбов, куда Сергей Федорович распределился после военной академии и где проживал уже более двадцати лет.

Весь курьез был в том, что, вернувшись из второй своей поездки, где произошло боевое крещение охотой, Валерий радостно, почти по-детски, стал рассказывать Петру о своих успехах, показал ему свое ружье и новенький билет, привез своею собаку, красавицу Берту – похвастаться, и тут… Пётр встал, молча вышел из комнаты и вернулся со своим старым потрепанным охотничьим билетом.

– А вот мой.

– Как? Ты, оказывается, охотник уже аж тридцать лет? – Валеркиному удивлению не было конца. – И ты столько лет скрывал? Обвинение было почти в государственной измене.

– А что такого? Еще после распределения, в Магадане. – только и сказал Петр.

– Как что такого? Я, может, всю жизнь мечтал стать охотником. – разгорячился обычно уравновешенный Валерий.

– Ну, как только ты определился, я дал тебе телефон брата.

– Ну да, конечно…

Разговор был окончен.

Валерий стал вывозить свою Берту на охоту, на выставки, но поохотиться с другом вместе все никак не удавалось: то график работы не совпадал, то погоды не было, то желания. Так и стал он связным между братьями: из Москвы – конфеты и «Столичная», из Тамбова – медок отборный, да «Тамбовский волк». А в последнее время Сергей все чаще стал зазывать поохотиться на куропаток. Как же хорошо: вдохнуть волнительный воздух бескрайних просторов, выпустить собак по осеннему полю, вздрогнуть от треска крыльев взметнувшийся вверх радужной птицы, вскинуть ружья… Эх!

А Петр тем временем был в замешательстве. Ему совершенно не нравилось последнее Ванькино увлечение. Он-то не понаслышке знал, как опасны подобные развлечения. Когда в школьные годы они ходили организованными отрядами следопытов на раскопки, даже под присмотром военных сапёров, и то случались всякие непредвиденные ситуации. Конечно, от его юности до юности его сына прошло изрядное количество лет, но мины и сейчас взрываются… Кто его знает, что может произойти. Отговаривать Ваньку бесполезно, оставалось только быть рядом и молиться.

Короче, на охоту он в очередной раз не поехал. А тут вдруг звонит ему Валера и буквально оглушает в трубку:

– Петь, я фазана купил.

– Чего? – не понял Петр.

– Фазана. Мы сами Федорыча пригласим к нам на охоту. Какова мысль?

– Грандиозна. И когда?

– Как можно скорее. Мне фазана хранить негде. Он у друзей в сарае живет.