Глава 13. Родство душ

Бонапарт ночью не спал. Он метался, как в бреду. Утром из военного лагеря уже летело письмо в Париж.

«Твое несчастье – судить меня теми же мерками, что и обычных мужчин. Мое сердце никогда не испытывало ничего незначительного».

Подумать только, ровно через три месяца после свадьбы, 8 июня 1796 года, он узнал об измене жены. Надо было слушать матушку… Вся родня Наполеона с самого начала противилась этому браку: женщина сомнительного поведения, на шесть лет старше его, да еще с двумя детьми. Но он, влюбленный двадцатишестилетний мальчишка, смотрел на Жозефину Богарне совсем другими глазами. Она была его гением, его ангелом, его талисманом.

И вот сейчас он писал ей: «Твоя душа, нежная и возвышенная, отражается во всем твоем облике. Более юную и более наивную я любил бы тебя меньше. Прощай, Жозефина, не пиши мне более. Тысячи ножей раздирают мое сердце, не вонзай их еще глубже».

Иван ходил большими шагами по комнате, как загнанный зверь. О! Как он понимает сейчас этого великого человека. Как она могла так его предать? Променять. И на кого? Он даже сам не знал, за себя или за Наполеона он так сейчас переживает. «Наверное, этот киношник – такой же пустой словозвон», – думал Ваня в сердцах. О, женщины, о, коварство!

Он сел в кресло и предался своему страданию. Встал, открыл бар и налил себе отцовского коньяка. Понюхал, поморщившись, и – вылил назад. Он и впрямь чувствовал себя сейчас обманутым бригадным генералом французской армии. Как она могла!

По возвращении в Париж Наполеон решил начать дело о разводе. А жил тогда этот скромный вояка в небольшом доме на улице Победы. Какова судьба. Как она сама размечала вехи на пути этого человека. Жозефина хотела встретить мужа, но они разминулись. И это тоже судьба. Когда она вернулась домой, то увидела, что все ее вещи свалены в вестибюле в углу. Ей сообщили, что муж заперся в спальне. Жозефина проплакала всю ночь и умоляла простить ее. Она вдруг поняла, что ее смешной «Бонапартик» оказался жестким и принципиальным. А еще она поняла, насколько он ей дорог…

Майка тоже не спала этой ночью. Она послала Глебу СМС с просьбой ей помочь. Ёще одну… И ещё… Позвонила. Тишина. Она уже отчаялась, когда, наконец, сонный Глеб перезвонил.

– Ну что случилось? До утра никак?

– Глупость какая-то. Это журналист тут совсем ни причём. У нас у него будет скоро практика, и я рассказала ему про своего друга, ну, то есть Ивана, который помешан на истории, вот он и заинтересовался. То есть не Иваном, а историей. А получился – конфуз! Как мне ему на кафедре в глаза смотреть?

– А где познакомились – то?

– На телестудии. Где еще это может быть? У нас был урок тележурналистики, и вот я решила его с Ваней познакомить… для Вани, для его изучения Наполеона, так как Александр Павлович, то есть Романцев, встречался с Наполеоном.

– С кем? Наполеоном?

– Да, то есть потомком Наполеона. И я его упросила прийти к Ивану, то есть к тебе.

– Ах, вот как! И он тебе что, не нравится? – воспрянул духом Глеб.

– Да я Ваньку твоего люблю! – вырвалось у Майки.

– Сестрёнка, я смогу помочь твоему горю. Ты только меня слушай. Хорошо?

– Хорошо, – тихо ответила она, и Глеб понял, что сестра плачет. – Глеб, хочешь, я прочту тебе поэму о дождях?

– Сейчас? В два часа ночи?

– Да.

– Ну… это, – Он вздохнул, – Давай, только недолго.

– Тогда слушай, – всхлипнула она, – это верлибр.

– Чего?

– Белый стих. Ну, то есть без рифм. Понимаешь?

Глава 14. Поэма о дождях

Люблю зонты…

Вот они сверкнули десятками, сотнями лиц.

Яркие и не очень, распустились над головами,

Устремились вверх эти цветовые пятна.

Хожу и читаю людей по зонтам…

У кого какой цвет, у кого какой сюжет.

Посмотришь на зонт и сразу понятно,

Кто перед тобой.

И вот… дожди закончились…

Зонты стряхнули последние капли на землю.

И вдруг мы стали одинаковыми:

Только плечи, только головы, только лица.

Только лица…

Иду и читаю эти лица.

Пятна на этой осенней земле так разговорчивы.

Они отражаются в глазах идущих.

– Это память дождей с наших разноцветных зонтов…

– Ну как? – С надеждой в голосе выдохнула Майя.

– Да-а-а, – промычал в трубку Глеб.

* * *

Иван был счастлив…

Еще утром все было покрыто серым пеплом взорвавшегося в сердце вулкана. Мир перестал быть… Ваня по привычке сидел на парах, но жизнь потеряла всякий смысл. Надо ей показать, что она потеряла. Пусть поймет, кем он для нее был. Был… Какое страшное слово. Ничего, ничего. Он сядет в машину, разгонится и – бросится с моста, на котором они любили стоять. Юноша вообразил плачущую Майку, рвущую на себе волосы. И вдруг вместо нее появился отец, потрясающий ремнем: «Я те сброшусь.». Иван вздрогнул. Нет, много чести. Не будет он из-за девчонки гробить свою… машину. Он усмехнулся. Первая волна обиды испарилась сама собой. Но как она могла? Или у нее с ним… Он… Она… Нет, это невыносимо. Справедливый гнев снова захлестнул молодого человека с головой. Надо было «спустить пар», и к концу четвертой пары он выдумал идеальную месть. Иван вперил тяжелый взгляд в затылок впереди сидящей девушки. Ее гладкие блестящие волосы привлекали внимание не только Ивана, но и всего курса. Это была Татьяна Пасько – симпатичная, яркая, спокойная и рассудительная, его «любовь на третьем курсе». В свое время она умело провела Ванюшу по запутанным тропкам любви. Но на четвертом курсе они расстались. Иван считал, что это из-за того, что она курила. А отец – из-за того, что «не с того начали». Ваня был не согласен. И тем не менее с Майкой – ни-ни. О! А что, если этот хлыщ… Убью! В этот момент Таня обернулась и наткнулась на безумный взгляд Купцова. Девушка побледнела и испуганно отвернулась. Иван опомнился: «Фу ты, идиот». Вытащил телефон – и полетела СМС: «Не уходи после пар, надо поговорить. Иван». Пискнул Танин телефон. Девушка слегка повернулась к Ивану так, что стала видна ее матовая щека и кивнула. Ну вот, осталось только дождаться конца пары. И это было самое мучительное. Юноша нетерпеливо ерзал на скамейке. Он знал, что Таня до сих пор неравнодушна к нему и обязательно пойдет с ним гулять. Они пойдут мимо дома, где живет Майка. И может, даже встретят ее. И вот тогда… Тогда он крепко обнимет Таню и долго-долго будет ее целовать. Да. Да. И еще раз – да!

Звонок возвестил об окончании его мучений. Таня попрощалась с подругами и терпеливо ждала, пока Ванюша спустится со своей «галёрки». И чем ближе он подходил, тем заметнее было его волнение, которое невольно передалось и ей.

– Привет. Тань, а… – И вдруг в распахнутых глазах девушки он увидел… свою подлость. Иван вспотел и в замешательстве застыл с открытым ртом. Его планы рухнули, и войско в панике бежало с поля боя.

– Что, Ванюша?

– А… ты все куришь? – брякнул первое попавшееся Иван.

– А ты хочешь, чтобы я бросила? – тихо, с нажимом спросила Таня.

– А… да, да. Наполеон тоже не курил. Пока.

Иван бросился из аудитории вслед за своим убегающим войском. Даже вылетев из учебного корпуса, он все еще чувствовал спиной влажный взгляд девушки. Его уши горели и, наверное, светились, как стоп-сигналы. Лишь повернув за угол, юноша остановился. Так, стой, надо успокоиться. Надо что-то делать. Переходим к плану «С». План «С» был прост и эффективен. Иван вытащил телефон. На удивление, Глеб откликнулся после первых гудков.

– Привет, Глеб. Ты, как друг, можешь выполнить одно поручение?

– Какое? – голос Глеба был насмешливо игрив.

– Простое. Надо передать одной девушке фото.

– И всё?

– Да. – Иван не стал говорить, что это фото Майки. И что на обратной стороне будет написано: «Прощай навсегда!»

«Хм, как в дешевом сериале – "прощай навсегда", – параллельно думал он. – Может, тогда лучше “прощай”? Нет, просто восклицательный знак… Или вопросительный?» От напряжения Ваня взопрел.

– Алё, ты что, завис? Ва-ня. Подними голову. Ты что, нас не видишь?

Ваня оторвал взгляд от своих ботинок и увидел метрах в двадцати от себя… Глеба и Майку под ее пятнистым зонтом.

– Ваня! – вскрикнула девушка и побежала ему навстречу.

Он успел заметить ее распухший нос и красные заплаканные глаза. И длинные, мокрые от раннего снега волосы хлестнули его по щекам.

А потом… Что было потом? Потом он впервые поцеловал ее. Сердце ликовало. И это было не самолюбие, он действительно понял, как любит эту Белоснежку. Он был готов целовать каждую снежинку, каждую слезинку на ее лице.

Наполеон… Он тоже простил Жозефину. Любовь оказалась сильнее ревности и уязвленного самолюбия. И эта любовь совершила чудо: она полностью изменила Жозефину. Светская львица стала примерной женой, и больше никто не мог упрекнуть ее даже в безобидном флирте. Наполеон простил Жозефину, но с этого момента началась настоящая война клана Бонапартов против единственной любви Наполеона.

В ресторане «Прокоп», накануне свадьбы, Наполеон оставил свою шляпу в залог, потому что у него не было денег, чтобы расплатиться за обед. Но уже через три года он стал первым консулом, а его личной резиденцией стал дворец Тюильри. «Жозефина – талисман, подаренный мне фортуной, только ей одной я обязан своим величайшим возвышением», – писал он в своих дневниках. И перед каждым сражением доставал ее портрет и молился на него, как на икону. С каждой станции, где менял лошадей, он обязательно отправлял письмо своей возлюбленной. Жозефина вдохновляла Наполеона. Она была его светочем и питала его гордое, непреклонное ни перед кем сердце…

Когда в 1804 году Наполеон и Жозефина обвенчались, Франция уже становилась империей. Его империей. А перед коронацией Наполеон заявил всем, что не только он станет императором, но и Жозефина станет императрицей. О! Что тут начнется. Родственнички поднимут бунт, на голову правителя посыплются упреки и всевозможные угрозы, кузины Наполеона откажутся нести кружевной шлейф Жозефины во время коронации… А длина шлейфа составляла, кстати, ни много ни мало двадцать два метра… Разъяренный Наполеон пригрозит родственникам ссылкой, а для того, чтобы во время коронации не было сюрпризов, к каждой сестрице приставит по камергеру.

И вот, 2 декабря 1804 года весь Париж столпится у собора Парижской Богоматери – в этот день состоится коронация Наполеона и Жозефины. Наполеон аккуратно снимет короны с бархатной подушки и собственноручно, без помощи Папы, наденет их на себя и на любимую жену. Жозефина будет так счастлива в тот день, что даже ужинать будет в короне…

…Сердце Ивана переполнялось неслыханной радостью. Он сделал любимой предложение. Вечером Майка уже сообщит матери об их серьезных намерениях, но добрая и покладистая Ольга Игнатьевна неожиданно строго скажет: «Было бы лучше, если бы хотя бы один из вас окончил университет. Дай Ивану встать на ноги».

Конечно, по сути она была права, но как с этой правдой справиться? Столько ждать. Аж до следующего лета!

Искреннее чувство Наполеона было испытано и временем, и неверностью жены, и мнением общества, и угрозами, и постоянными истериками родных. Но… В воздухе уже зрел вопрос: «Кому он оставит в наследство корону Франции?». Если до этого Наполеона не очень волновало отсутствие собственных детей, и он с удовольствием возился с детьми Жозефины, то теперь остро встал вопрос о наследнике.

Ваня стал ловить себя на мыслях о семейной жизни. «Как бы хорошо родить близнецов, – думал он. – Одинаковые, рыженькие…» Он представил Майку: ей бы очень пошла беременность – она была бы настоящей женщиной с полотен великих мастеров… Задумываясь о детях, он опять не мог не вспомнить о Наполеоне. Император попал в ловушку собственной власти, собственного построенного им мира. Жозефина, несмотря на страстное желание вновь стать матерью, зачать ребенка так и не смогла. Родня Наполеона использовала этот факт, чтобы настроить двор против ненавистной императрицы.

Дело было не только в наследнике: только брак с женщиной королевской крови мог укрепить легитимность правления Наполеона. Он это прекрасно понимал. И такого мнения придерживались все, в том числе и Сенат. И вот, летом 1807 года Жозефина уехала на воды в надежде излечиться от бесплодия, а Наполеон, втайне от нее, отдал приказ искать ему невесту из королевского дома…

Какая это была трагедия. Ваня даже представить себе боялся эти муки. Жозефина… Это имя Наполеон повторял перед каждым сражением. Ее голос он слышал каждый вечер, когда она читала ему книги. Как это было близко Ивану. Молодые люди долгими зимними вечерами вместе читали книги о Наполеоне, его дневники и письма. И голос любимой девушки стал для него той тихой силой, что питала и пополняла его.

Только со своей Жозефиной Наполеон мог говорить обо всем на свете, от военных планов до любовных похождений. Развод с Жозефиной означал бы для него потерю самого близкого человека на земле. Единственного человека, перед которым он не скрывал ни своих слабостей, ни своих сомнений.

13 ноября 1809 года Наполеон сообщил Жозефине о своем намерении жениться на Марии-Луизе, австрийской принцессе. В тот же день Жозефина слегла в постель с нервным срывом. Император отложил все свои государственные дела и две недели перед разводом провел с ней. И вот, 15 декабря его Жозефине, его красавице, его королеве, пришлось пройти через всю унизительную дворцовую процедуру развода. Все, что Жозефина смогла произнести, это сказанное тихим голосом: «Ради благополучия Франции я отпускаю своего Наполеона».

Но, жертва оказалась напрасной. От судьбы не убежать, судьбу не перехитрить.

– Почему? – твердила Майка, переживая эту историю.

– Да потому, что не существует «завтра». Есть только «сегодня», – отвечал ей повзрослевший Иван. – И ничего, кроме любви, не важно по-настоящему. Понимаешь, рыжик? – Иван выдохнул. – Как жаль, что император это понял слишком поздно…

– А мы?