Все эти рассуждения – я позволю себе ограничить их – дают возможность описать, зафиксировать для возможного исследования существование человеческой жизни как целостного предмета в таких ее существенных, на мой взгляд, проявлениях как: наличие данных свойств Я, обусловливающих интегрирование пространств и времен в единую целостность; самообоснованность Я, выражающаяся в концепции жизни и смерти, Я-концепции, создающих и разрушающих границы жизни как предмета; наличие Я-усилий (творчества) в их свободном проявлении по преодолению плотности бытия, созданию картины мира и бытия мира в Я, которые воплощаются в различные продукты, приобретающие знаковый характер.

Конечно, я понимаю всю относительность этого описания жизни как целостного предмета, но оно – только момент обоснования методов – способов получения информации, необходимой для объяснения существования источников сил, позволяющих человеку жить с любовью к жизни.

Этот момент возникает как следствие ограничений, которые с неизбежностью надо вводить в интеллектуальную деятельность, чтобы не превратить ее в бесконечное обоснование обоснования.

Вводя описание жизни как целостного предмета, я использовала факты и закономерности, позволяющие анализировать феноменологию психического развития человека так, как она представлена в доступных мне источниках информации. Думается, что они могут быть основанием для интерпретации в научных понятиях интересующих меня качеств человеческой жизни.

В тех разделах психологии, где обсуждаются вопросы психического развития, открыто в тексте или косвенно (в контексте) присутствуют представления самих ученых о нормальной человеческой жизни, о прогрессе и силах, его реализующих, идеи об эволюции. Без этих идей сложно обсуждать существование психической реальности и человеческой жизни в пространствах и временах бытия. В предлагаемом читателю тексте эти идеи тоже будут присутствовать. Попробую сформулировать их по возможности кратко.

Понятие нормальности применительно к психической реальности и ее качествам можно рассматривать как средство интеллектуальной деятельности людей, позволяющее находить в жизни закономерности и формулировать их. В культуре можно выделить два понятия нормальности. Одно – житейское, а другое – научное, или научные, так как в науке может быть несколько критериев, на основании которых построено понятие. Для меня житейское понятие нормальности связано с отсутствием у человека психических заболеваний, что дает ему возможность самому заботиться о своей жизни, т. е. как-то относиться к ней.

Использование научного понятия нормальности представляется мне правомерным в том случае, если дает возможность человеку обосновывать самому себе самого себя. Этот процесс называется идентификацией и описывается в различных теориях. Мне думается, что он является определяющим в интерпретации фактов, характеризующих человеческую жизнь как целостность.

Идентификацию можно определить как возможность для человека соответствовать своему Я. Можно обсуждать условия и факторы, влияющие на процесс соответствия, можно обсуждать параметры соответствия и степень их выраженности, можно выделять качества Я как данности и т. п. Это уже проблемы существования научного знания, научного понятия, структурирующего это знание в тот или иной момент существования науки. Проблема идентификации часто представлена в поэзии, которая позволяет людям переживать их жизнь как целостность. Это может звучать, например, так, как написал Э. М. Рильке:

 
Взрослая Она несла все это – мир забот,
мир милости и страха, и все это,
как дерево в саду, тянулось к свету,
вне образности, как ковчег завета,
как образ славы, вышедшей в поход.
 
 
И вынесла все это до вершин летящее, —
огромное, чужое,
угадываемое лишь порою —
спокойно, как несущая кувшин,
налитый до краев. Но в некий миг,
ее обрекший на преображенье,
впервые белый плат нависшей тенью
спустился на открытый светлый лик
почти непроницаемым покровом.
 
 
И вот на все вопросы о судьбе
дает один ответ туманным словом:
«В тебе, о бывшее дитя, в тебе».
 

В дальнейшем тексте я буду использовать представление об идентификации как о процессе, позволяющем в науке описать течение нормальной человеческой жизни.

Кроме психологии понятие нормальной человеческой жизни существует в этике, где оно связано с понятиями добра и зла, добродетелей. Они известны, и я перечислю их как главные ценности человеческой жизни – любовь, труд, знание. Нормальная, правильная человеческая жизнь предполагает наличие в ней этих ценностей как безусловного обоснования Я-усилий.

Прогресс можно рассматривать как итог объединенных Я-усилий людей. Он не имеет других источников и другого обоснования. Думаю, можно сказать, что у прогресса всегда есть лицо – это лицо человека, который своими Я-усилиями создал такой продукт, который стал необходим многим людям для осуществления их жизни как целостности.

Эволюция — самое загадочное понятие, мне сложно его использовать применительно к человеку вообще. Кажется, что оно больше соответствует индивидуальной истории человеческой жизни, так как в ней нет поступательного и равномерного движения, а присутствует та неравномерность, гетерогенность психической реальности, которая создает разные типы напряжения, реализующиеся в кризисах, конфликтах, переживаниях, чувствах и других проявлениях движения, являющегося признаком психической жизни. Эволюция как изменение в соответствии с качествами данности Я может характеризовать индивидуальную человеческую жизнь. Такая эволюция описывается следующими понятиями современной психологии: «решение жизненных задач», «переживание», «структура Я», «структура психической реальности» и т. п. Подробно они представлены в возрастной психологии, психологии развития, психологии личности.

Итак, в общем виде предмет и объект исследования обозначены. Можно описывать выбор метода – способа получения информации для объяснения того, что требует объяснения.

Метод должен соответствовать качествам предмета, в котором с его помощью будет фиксироваться объект исследования. Иначе это называют конгруэнтностью (соответствием).

Далее мне необходимо зафиксировать источники сил, которые позволяют человеку жить с любовью к жизни. Чтобы это сделать, надо найти ситуацию, которая как исследовательская позиция будет конгруэнтна предмету исследования – целостной человеческой жизни. Как найти такую ситуацию?

В психологии существует великое многообразие методов исследования, позволяющих обосновать возможность поиска такой ситуации и адекватного ей метода.

Очевидно то, что предмет исследования диктует главное условие – мне как исследователю надо быть (стать) его элементом. Надо быть в жизни тех людей, у которых я хочу узнать то, что соответствует моему объекту исследования. Быть в качестве кого?

В психологии как науке можно выделить несколько позиций исследователя, характеризующих степень его воздействия на предмет через возможное присутствие в последнем. Перечислю самые главные:

– экспериментальная позиция (отстраненность от предмета, по возможности большая);

– позиция наблюдателя (присутствие рядом – без воздействия);

– позиция включенного наблюдения с заданной целью (присутствие в предмете в качестве его элемента);

– позиция направленного воздействия при беседе или интервью (присутствие рядом) и т. п.

Из перечисленных позиций больше всего предмету нашего исследования соответствует позиция включенного наблюдения с заданной целью. (Заданная цель необходима, так как это метод научного наблюдения.) Эта позиция позволяет присутствовать в предмете и быть конгруэнтной ему, соответствовать его свойствам как объекту исследования. Возможность такого соответствия связана с взаимодействием с другим человеком по поводу его жизни как целостности, как предмета. Она открывается прежде всего в разговорах, которые так и называют: разговоры «за жизнь» (подчеркнуто использую грамматическую ошибку). В этих разговорах, возникающих спонтанно, можно спросить «про главное». Этим главным и будет то, что является объектом исследования. Разговор можно записать, запомнить – это и будет протокол включенного наблюдения, который можно анализировать, прибегая к научным понятиям. Итак, путь найден, метод определен и имеет название – включенное наблюдение с интервью о главном в жизни.

Включенное наблюдение как метод исследования предполагает, что, присутствуя в жизни другого человека, исследователь не нарушит, не изменит, не деформирует ее течение. Осуществить это для решения задач исследования, по-моему, можно в том случае, если, по возможности точно, соблюдать ту психологическую дистанцию, которую естественно задает ситуация встречи с исследователем как с чужим человеком, проявляющим профессиональный интерес к жизни другого человека. Именно эта естественная ситуация – встреча с незнакомым человеком, имеющим профессиональную задачу общения, – становится ситуацией включенного наблюдения. Она воспроизводится во всех встречах с пожилыми людьми, наблюдение организуется с точки зрения задач исследователя, его результаты фиксируются в протоколе после общения.

Естественность ситуации исследования состоит в том, что она не требует от исследуемого никаких дополнительных усилий по воздействию на свою психическую реальность или на другие параметры жизни как целостного предмета. При восприятии другого человека – в данном случае исследователя – естественно актуализируются все психологические механизмы, обеспечивающие воздействие на другого человека и взаимодействие с ним.

Предмет взаимодействия, который в ходе моего общения становился темами различных высказываний, задавался содержанием интервью. Ход интервью специально не контролировался исследователем, т. е. в нем не было жесткой логики в последовательности вопросов, хотя всем исследуемым – их было 132 человека в возрасте от 60 до 83 лет – задавались в ходе интервью одни и те же вопросы. Но логика этих вопросов соответствовала логике спонтанного, естественного общения, тем темам, которые в нем возникали. Думаю, что этот вид интервью можно назвать проективным, так как проекция присутствует в нем как естественный защитный механизм, обеспечивающий взаимодействие: каждого участника интервью с незнакомым человеком.

Исследователь осуществляет проекцию при выборе и построении вопросов (в определении самого главного в жизни), а человек, которого изучают, – в ответах на вопросы интервью и в спонтанных высказываниях. Мне представляется уместным вспомнить слова К. Юнга о проекции, когда он писал: «Человек не может понять лучше самого проецирующего то, чем на самом деле являются проекции этого человека. Мы можем разобраться в наших предубеждениях и иллюзиях только тогда, когда обретем более глубокие психологические знания о самих себе и других, и будем готовы поставить под сомнение абсолютную правильность наших убеждений и тщательно и честно сравнивать их с объективными фактами» (Юнг К. Синхронистичность. – Лондон, 1997. – С. 113–114).

Материалом для анализа и интерпретации становились тексты высказываний и другие продукты созидательной активности человека, в которых реализовывались его Я-усилия.

В психологии есть метод исследования, который называется анализ продуктов деятельности. Его в полной мере можно применить к анализу высказываний как продукту речевой деятельности (или деятельности общения) и к анализу продуктов трудовой или любой другой деятельности.

Включенное наблюдение давало возможность фиксировать продукты различных видов деятельности исследуемого человека как проявление его усилий, поэтому с полным основанием можно сказать, что оно применялось как метод исследования.

Думаю, что есть смысл остановиться подробнее на характеристике интервью и анализе продуктов деятельности как методах исследования.

Сначала об ограничениях, которые возникают в мышлении исследователя, когда он фиксирует метод как способ своего мышления. Эти ограничения возникают при рефлексии на содержание материала, позволяющего объяснить неизвестное. Рефлексия дает возможность ввести меру относительности, точности нового знания, что делает его доступным для проверки другими исследователями.

Рефлексия как самообоснование исследователем способа своего мышления обеспечивает введение критериев мышления, которые можно обсуждать с точки зрения их соответствия или несоответствия предмету и объекту исследования. Критерии мышления связаны с обозначением известного и нового в предмете его интеллектуальной деятельности. Это обозначение, осуществляемое в форме научных понятий, метафорических образов, житейских понятий и т. д., позволяет исследователю владеть предметом мышления как целостностью.

Рефлексия – своеобразная гарантия продуктивности мышления. С ее помощью исследователь, обосновывая свои интеллектуальные усилия, отвечает на вопросы (как во внутреннем, так и во внешнем диалоге): что я делаю? как я делаю? почему я делаю так, а не иначе?