– Лина, тактика у него такая: выжидает. Но своего никогда не упустит. Поматросит и бросит. Я б не говорил, если бы не знал. А я много чего знаю. Девчонки волосы друг дружке рвали… и тебе порвут! Это не шуточки: голодные суки злее голодных кобелей. Без провожатых одни не ходите до Волги.
– О-ля-ля, какие страсти! Ладно, учту. Спасибо, что проводили.
В ту ночь мне приснился снегопад. Снег завалил пешеходную тропу через Волгу. Я шла одна и по колено вязла в сугробах. Уже не было никаких сил вытаскивать ноги и передвигать их. Я упала. А снег падал, падал, падал и укрывал меня белым одеялом… И звёзды замельтешили и вдруг погасли, и я провалилась в чернь, глубоко-глубоко под лёд в холодную воду… Но сверху раздался глухой голос студента Анатолия: «А я тебя предупреждал не ходить до Волги одной». Затем голос вдруг поменял тембр на Алексеев: «И тебе всё ещё ни жарко и ни холодно, колибри?».
… И какая только ерундень не приснится впечатлительной девушке!
Суматошная неделя. Чем ближе к Новому году, тем больше всплывало незавершённых дел. И горел годовой план выпуска продукции.
Я готовилась к отчётному докладу о работе комсомольской организации и проведению праздника. Но за концерт не переживала: на комбинате имелся музыкальный работник – местный гармонист, он вёл кружок народного танца и репетировал концертную программу с нашими доморощенными артистами.
Во вторник резко похолодало. С утра налетел сильный ветер, и ударил дедушка-мороз. Метель прошила моё пальто колючим снегом, пока я в компании ИТРов шла по рельсам узкоколейки. Мы брели склонившись, чтобы противостоять ветру, и удерживали руками шапки на головах – не улетели бы. Обычные тридцать минут пути превратились почти в целый час. Сняв пальто в кабинете, я отбила снег плечиками для одежды и заварила чёрный чай. А часом позже отправилась в узел связи поговорить с комсоргом их первичной ячейки.
– Боже, Ангелина, да вы обморозили щёки-то! – встретила меня дежурная телефонистка. – Наверное, увлажняющим кремом по утрам-то мажетесь. Давайте-ка срочно в медпункт, кожу надо обработать.
Она подвела меня к зеркалу. Лицо покрылось белыми пятнами. Я чувствовала жжение на коже во время пути, но сейчас она онемела.
В медпункте медсестра Анастасия, моложавая женщина приятной внешности, влажным тампоном сняла остатки утреннего крема с моего лица и смазала его жирной аптечной мазью.
– Вторая степень обморожения, девонька. С этим не шути! Дальше ожидай покраснение, пузыри и чувствительный зуд.
Она позвонила секретарше директора:
– Привет, Ольга! Нужна машина отвезти комсомольского вожака в поликлинику, а затем домой на амбулаторное лечение.
Вот влипла так влипла! Надо же было случиться этому в тот момент, когда у меня столько дел и обязательств!
Я собрала материалы и документы, с которыми можно поработать и дома, и через десять минут водитель Николай Николаевич отвёз меня в поликлинику. Пожилой врач-терапевт (дерматолога в штате не было) осмотрел кожу, измерил температуру тела.
– Немного водки для согрева изнутри не помешает. И шагом марш под тёплое одеяло! Лицо укутай мягким полотенцем. Мазь меняй трижды на день. Старую снимай настоем календулы, купи в аптеке пачку сушёной. И пей горячий чай!
«Отличный рецепт! – иронично подумала я. – Ради двадцати-тридцати миллилитров предстоит бутылку водки покупать».
Николай сбегал в аптеку за мазью и травкой. Я ожидала его в машине. Затем на улице Молодёжная остановились у продовольственного магазина. Протянула Николаю пятёрку для покупки водки, но он отстранил мою руку:
– Мне выдают карманные на различные непредвиденные представительские расходы. А ты же у нас представитель!
Наутро лицо покрылось пузырями и отекло. Но симптомов простуды я не чувствовала. Добросовестно обрабатывала кожу мазью и не высовывала носа на улицу.
По распоряжению директора в мою комнату провели временный телефонный провод. Так у меня появился свой телефон, запараллеленный с аппаратом коменданта общежития. Некоторые детали отчётного доклада я уточняла с комсоргами цехов и отделов по телефонной связи.
В среду вечером в общежитие пришла Надя. Она, трудяжка, притащила от Капы кастрюльку с горячим куриным бульоном и пирожки с картошкой. Я поставила чайник.
– Толик вернулся! Наведался сегодня днём к Капе. Ещё не виделись. Ждёт завтра в гости. Ты тоже приглашена.
– Наконец-то! Как я за тебя рада! Но куда я с такой рожей? Нет, Надя, я пока сижу в неволе. Дай бог, до субботы отёк спадёт. Встреча же с музыкантами в клубе.
– Лин, а я не иду с тобой в субботу. У Иришки свадьба. Идём с Толиком. Но нос не вешай – одна не останешься: Люська рвёт и мечет от нетерпения. Похоже, что у них с Виктором что-то намечается. Дай бы Бог! Парень ей конкретно подходит по всем показателям: и культурный, и образованный, и на хорошей должности, и… не такая каланча, как твой Алёшка, – Надя засмеялась. – Наверное, Виктор долго искал такую Дюймовочку, как Люся, под свой рост.
– Мой Алёшка? Ну ты-то хоть уймись: где Алёшка и где я? Что вы все ко мне с этой дылдой прицепились?! Валерий мне гораздо симпатичнее, но какой же он молчун! Вот как общаться с таким? Вижу, нравлюсь ему, глаз не отводит, но инициативы полный ноль. Поучился бы у того же Алексея. Не-е-е, Надя, не встретила я ещё своего парня и уже сомневаюсь, встречу ли. Разборчивая я стала и недоверчивая. Оказывается, можно влюблённо смотреть в глаза, а наутро жениться на другой.
В четверг, под конец рабочего дня, я созванивалась с директором по организационным вопросам и ответила, что чувствую себя хорошо, отёк спал, в пятницу буду на комбинате.
Утром на выходе из общежития увидела напротив подъезда припаркованную директорскую «Волгу». Николай распахнул дверцу:
– По царскому велению, по его хотению карета подана!
Я села на заднее сиденье. Через минуту притормозили у высотной новостройки, и к машине вышел директор.
– Сергей Петрович, здравствуйте! Не стоило за мной заезжать. Я в полном порядке.
Он взглянул на моё лицо:
– А вот припудривать не надо было! Забьёшь открывшиеся поры. Могла бы до понедельника посидеть дома. Я бы сам материалы подвёз в общежитие, – он по-отцовски перешёл на ты.
Я покраснела. Ну надо же: мужчина, и тот про пудру догадался!
День был загружен бумажной волокитой, подготовкой рабочих к приёму в ряды комсомола (разжёвывала им положения устава), беготнёй из цеха в цех, подбором материала для праздничного выпуска стенгазеты.
Под конец рабочего дня директор заглянул ко мне в кабинет:
– По домам, Ангелина Витальевна? Жду вас в машине.
– Ой, спасибо! Но я сама с друзьями пойду. Мороз спал. Надеюсь, осложнений не будет.
– И не выдумывай! Переохлаждать кожу сейчас опасно, она всё ещё воспалена. Сам через такое прошёл в первый год работы здесь. Так что слушай опытного старика.
Я позвонила Наде в отдел технолога, сказала, чтобы меня не ждали. Просить директора взять ещё и её в машину было неудобно.
В субботу, едва открыв глаза, я кинулась к зеркалу осмотреть лицо. Зуда не чувствовала. Но кожа шелушилась и свисала с лица, как перхоть с головы главного технолога Пузикова Андрея Петровича. «Блин, блин, блин! Ну и как с такой рожей светиться на людях? Придётся сидеть дома» – расстроилась я и пошла в душ.
Люся планировала пойти в клуб. Она неделю ждала встречи с Виктором. И как она без меня? Одной под вечер ходить через Волгу, вообще-то, опасно. А вдруг какой-нибудь пьяный привяжется? Мои соседки разъехались на выходные: Ира к родителям в деревню, Таня и Люда в Москву за продуктами. Некого знакомить с Люсей и некому рекомендовать сходить с ней в клуб развлечься на танцах.
Я взяла из тумбочки банку кофе, густо заварила грубо молотый порошок, остудила и нанесла шоколадную кашицу на лицо. И с этим безобразием на нём легла на кровать минут на десять. Затем в душевой помассировала кончиками пальцев «святой лик» смотрящей на меня из зеркала мулатки, смыла кашицу и нанесла на лицо слой мази. Кожу пощипывало.
Через полчаса удалила лечебную мазь и покрыла просветлённый лик французским тональным кремом L’Oreal, он стопроцентно скрывал любые веснушки и высыпания. Открыла чемоданы, вынула французскую кепку с длинным козырьком, полосатые джинсы, льняную белую рубашку и широкий пёстрый шарф. Надела всё это на себя, надвинула козырёк на лоб, чтобы кинул тень на лицо, и получился задорный образ пижонистого французского подростка. Затем пошарила по закромам чемодана, нашла солнцезащитные очки с лёгким затемнением стёкол, нацепила их на нос, завершая хулиганский образ.
Вуаля! Клуб не отменяется!
Но вечером, по дороге через Волгу, я всё же укутала лицо тёплым шарфом.
В клуб мы пришли заранее, в шесть вечера, чтобы пообщаться с музыкантами до начала танцев.
Николай просиял, как новенький серебряный полтинник.
– Лина, какая-то ты другая сегодня. Опять новыми выкрутасами молодёжь обучать будешь? – засмеялся он. – Судя по образу, выкрутасы будут те ещё! Держись, провинция!
– А мы сюрприз приготовили, но заранее детали раскрывать не будем, – соскочил со сцены ударник Андрей. – Просьба к тебе от коллектива: расшевели нашу солистку. Подобрали красивую песню, но она – ну такая спящая красавица и скромница. Разбудить надо!
Мы поднялись на сцену. Николай вынул из сумки бутылку красного вина «Мадера» и шесть гранёных стаканов.
– Чисто символически, друзья, за новый путь нашего небольшого корабля! Пусть он будет удачен!
Я б не пила, но в этой обстановке, когда ребята так воодушевлены, отказываться грех. Мы выпили. И я даже до дна. По звону в сумке я поняла, бутылка там не одна. Надеюсь, остальное ребята выпьют после музыкального вечера, а не перед ним.
Виктор пришёл ровно в семь прямиком в наш левый угол. Удивительно, но этот угол никто не занимал, как будто право на него перешло к нам. Хотя, с другой стороны, девчонки выбирали центр ещё и потому, что оттуда удобнее наблюдать за музыкантами – в любом городе, в любом клубе у музыкантов всегда было полно поклонниц.
Виктор широко улыбался. Люся зарделась, как цветочек аленький. Он приобнял её и сразу же увёл на первый танец-разогрев, привычное вступление группы. На «два прихлопа, три притопа» я не пошла танцевать, а наблюдала за молодёжью. И действительно, уже сейчас заметила хоть какие-то ритмичные изменения в их манере пританцовывать. Ко мне осмелился подойти Валерий.
– Как прошла неделя? – склонил он свою взлохмаченную голову, и в его прищуренных глазах заиграли искорки.
«Какой прогресс, однако, с его стороны!» – мысленно усмехнулась я.
– В рабочем режиме. Нади сегодня не будет.
«На короткий вопрос получай короткий ответ» – рассуждала я.
После ритмичного танца ребята уже сами, а не с пластинки, заиграли и запели «Алёшкину любовь». Зал захлопал. Я показала большой палец посмотревшему на меня Николаю. Со сцены лилось:
«Говорят, что некрасиво,
Некрасиво, некрасиво
Отбивать девчонок у друзей своих.
Это так, но ты с Алёшкой
Несчастлива, несчастлива,
А судьба связала крепко нас троих».3
Из глубины зала вынырнул студент авиационного института Анатолий и утянул меня на танец. Он тесно прижался ко мне и приблизил щеку к щеке. Я отстранилась.
– А текст-то в тему, не находишь? – шепнул он мне на ухо. – Говорят, эти новые песни ты сама подбирала. Совпадение?
– Абсолютное! Причём здесь вообще ваш Алёшка, если пластинки я приготовила до знакомства с ним?! – возмутилась я и почему-то покраснела.
– Ты сегодня свой в доску парень. Но в короткой юбке ты эффектнее.
Я промолчала.
Итак, в исполнении группы уже прозвучали два номера. Интересно, какой трек они выбрали для прослушивания с пластинки? Николай подошёл к микрофону:
– Друзья, а сейчас я предлагаю послушать с зарубежного диска чистейшую запись голоса легендарного рок-н-ролльщика Элвиса Пресли! Песня «Санта, верни мне мою девушку». Танцуют все, в том числе и мы – ваши музыканты!
«Ого, вот это выбор! Это же тема Рождественской и Новогодней мечты. Молодцы, ребята!» – мысленно похвалила я их.
«I don’t need a lot of presents
To make my Christmas bright
I just need my baby’s arms
Wound around me tight.4»
Николай спрыгнул со сцены. Андрей ушёл за «пульт». Анна спустилась по ступенькам ко мне. Я взяла её за руку и утянула в центр зала.
Элвис, конечно, это рок-н-ролл! И как я угадала с образом! Танцевать в этой одежде легко и задорно. Тем более что моя напарница – девушка, а не парень. Рок-н-ролл – не новый стиль для СССР, это эпоха прошлого десятилетия. Но в провинции танцевать его не умели. Я ненавязчиво, как бы даже и не поучая, показала пару движений, повторила их разок-другой и ускорила темп, управляя Анной. Анатолий танцевал с Люсей. Затем мы поменялись партнёрами. Вместе с Анатолием показали мини-мастер-класс. Как он двигался! Высший пилотаж! Публика потихонечку тоже втянулась: кто-то танцевал парами, кто-то просто в своём кругу подтанцовывал отдельные элементы рок-н-ролла в сочетании с движениями твиста.
Андрей поставил этот же трек во второй раз. Компания музыкантов, Анна, я, Люся, Виктор, Анатолий и Валерий образовали круг и на этот раз танцевали твист. На Западе он стал популярным лет пятнадцать назад, в больших городах СССР – тоже уже десятилетие, особенно после выхода фильма «Кавказская пленница». Но непонятно, почему он не прижился на танцплощадке Романовска Приволжского: ритмичный танец, ему несложно обучиться. Надеюсь, что всё изменится!
Музыка закончилась, мы захлопали. Пожалуй, такая благодарность станет традицией.
Музыканты заиграли вальс. Анатолий пригласил меня, но я отказалась, сослалась на то, что в пацанском облике женские партии не танцую: вальс – не повод для шуток. Виктор и Люся сидели рядом, отдыхали от ритмичного танца. Но Анатолию не терпелось продемонстрировать мастерство в вальсе, и он пригласил Люсю.
Виктор придвинулся ко мне.
– Лина, Люся ваша близкая подруга? Вы такие разные, поэтому любопытно, на какой почве дружны.
– Люся – одноклассница и подруга Нади. Я же знаю её всего около трёх недель. Хорошая девушка! – приободрила его я.
Вальс закончился. Каково же было моё удивление, когда ребята заиграли мелодию «Шизгара». Не с пластинки, а сами! За неделю поставили два новых номера. Какие молодцы!
Я подошла к центру сцены со стороны зрительного зала, спиной к публике. Слушала и смотрела на ребят, их манеру держаться. Анна улыбалась и плавно покачивала бёдрами. Подмигнув ей, начала движения в стиле «джайв», он стал популярным в США после фильма Grease («Бриолин»). Джайв вписался в базовые восьмибитные шаги линди-хоп. Этакая сборная солянка. Но тем не менее каждый в зале мог выбрать несколько наиболее подходящих шагов для себя, хотя бы что попроще. Что происходило за спиной, я не видела. Музыка закончилась. Зал громко захлопал. А я, наверное, громче всех. Всё у ребят получается!
Вечер приближался к концу. Ребята и сегодня крутили трек «Звёздочка моя ясная» – не успели отрепетировать. Но молодёжь принимала на ура этот медляк и под пластинку. Я же рассматривала публику, есть ли новые интересные лица.
Когда все разошлись, я поднялась к ребятам на сцену.
– Слушайте, с Элвисом прямо в десяточку для новогоднего вечера. Успеете отрепетировать?
– Эх, драйва рок-н-ролльного всё-таки не хватает нам. Вот ты потанцевала перед нами под «Шизгара», и драйв сразу появился, – ответил Андрей, самый разговорчивый из музыкантов. – Зажигалочка нужна перед сценой, типа дирижёрской палочки. Или вот как в цирке: есть подставные лица в зрительном зале, их потом приглашают на арену, и все рукоплещут, как всё славно получилось! Вот и нам нужна поддержка из зала, как сегодня с «Шизгара».
– Ох, ребята, на комбинате я пас. В клубе – да завсегда, пожалуйста! Но на комбинате – увольте. Но уверяю, там будет много девчонок из разных городов, более продвинутых в танцах, чем здешний контингент: кто-нибудь станцует и перед вами на «дирижёрском пульте». Кстати, а почему ваш город так закис в танцах?
– Так телевизоры-то у нас в лучшем случае у тридцати процентов семей. Где местной молодёжи увидеть модные танцевальные направления? – разъяснял мне непонятливой ударник Андрей. – В область, что ли, на танцы ездить?
Да, кстати! Телевизора нет ни у Капы, ни у Люси в семье. Тогда понятно, почему молодёжь до сих пор топчется под «два прихлопа, три притопа».
– Николай, мне кажется, вашу первую вступительную композицию можно поменять на «Шизгару». Как думаете? – мне не хотелось казаться навязчивой, но «два притопа, три прихлопа» я категорически не могла больше слышать.
Николай достал из сумки очередную бутылку вина и разлил по стаканам.
– Не-е, Лина, не все приходят к началу вечера, и будет жаль, если пропустят «Шизгару». Подумаем, чем заменить вступление. Завтра придёте? У нас ещё есть сюрприз. Оставили на сладкое.
– Приду, конечно! Я теперь с вами до завершения новогодней вечеринки на комбинате.
– А дальше?
– А дальше не знаю. Может быть, иногда, эпизодически.
Мы попрощались.
Люся и Виктор поджидали меня возле клуба. Поодаль через дорогу стоял Алексей. В клубе он не появлялся. Увидел меня на выходе и быстрым шагом подошёл.
– Привет, малышка! Думал, если сегодня не увижу, то завтра в дом к тебе припрусь, не выдержу… Ну запала ты мне в душу! Прошедшая неделя вообще годом показалась.
– Привет! А сегодня коньяк не пил? – с иронией спросила я.
Он больно сжал мне руку:
– Что же ты такая ершистая? На любую реплику насмешливый отпор.
Мы подошли к Виктору с Люсей. Парни поздоровались рукопожатием.
– Привет, Алексей! Хорошо, провожатый добавился. Одному возвращаться тоскливо, – Виктор придерживал Люсю за талию.
В сторону Волги пошли через парк. Тропинки на спуске к пристани скользкие как каток, и Алексей взял меня под руку. Мы отстали, чтобы не мешать милому воркованию сложившейся парочки.
– Чем занят по жизни? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать.
– Полтора месяца назад дембельнулся. Работаю наладчиком оборудования на молокозаводе. Хочу поступать в Высшее мореходное училище в Ленинграде. После школы не успел: шалопай и второгодник окончил её в восемнадцать лет и сразу же призвался на флот.
– В Ленинград? А почему не в соседний район? Анатолий учится в авиационном институте и каждую неделю на выходные домой ездит. Разве плохо? Мореходка там тоже есть.
Алексей задумался… Долгая пауза.
– Знаешь, меня в Романовске никто и ничто не держит: ни семья, ни работа. И перспектив никаких. Соседний район – тоже не выход.
– Да? А мне, наоборот, видится, в городе есть что развивать, куда расти. Для себя я нахожу много положительных моментов, почему хотела бы здесь жить.
– Возможно, на правом берегу из-за расширения комбината перспективы и есть, но не на Левобережье: здесь всё замерло на уровне прошлого века.
– А что мешает устроиться на комбинат? Наладчики станков и там нужны. Наверное, и зарплата повыше. И есть возможность получить место в общежитии, если с родителями жить не хочешь.
– Никто из левобережных на комбинате не работает. Ну, почти никто. А добираться в такую даль каждый день пешком – надо очень любить свою работу. А представляешь, зимой тащиться из комбината в полной тьме, чтобы прийти домой, заглотить ужин и лечь спать. И так вся жизнь. Общежитие местным не дают: нам же есть где жить и прописка имеется. Деревенским дают, а городским – нет.
– Алексей, у тебя упадочное душевное состояние. Так жить нельзя. Ты сам себя настроил на такую безнадёгу. У меня столько восторга от Левобережья, столько позитива получаю. Ну, мал тебе городок, переберись в столицу области. Получишь общежитие или снимешь квартиру. Нельзя руки опускать…
О проекте
О подписке