Снова мне почудилось, что он каким-то образом почуял мое присутствие, даже говорит вроде бы так, чтобы я услышал, хотя вообще-то это моя тяжелая жизнь из беспечного дурня выковывает такого угрюмого и подозрительного типа.
Она сказала безнадежно, но все еще упрямо:
– Но что-то же мы должны? Мы уже для них скот. Сейчас отлавливают по городу преступников, а потом пожирают их в тюрьме…
Он тяжело вздохнул.
– Как только слухи об этом просочились в город, разве это вызвало всеобщее возмущение?
Она буркнула:
– Народ туп. За сытое благополучие отдал свободу.
– Вот-вот, – согласился он. – За сытое благополучие. Помнишь, что сказали наши выборные на Совете города, когда стало известно, куда исчезают преступники?
– Думаю, – сказала она язвительно, – оборотни намеренно допустили такую утечку. Чтобы проверить реакцию. Если город встанет на дыбы, скажут, это ложь, просто вывезли виновных в кражах за границы королевства и там отпустили, запретив возвращаться… но наши отцы, стыдно сказать, даже одобрили! Дескать, все воры притихнут, узнав, что все равно их выследят своим волчьим нюхом и сожрут. Как будто оборотни, не получая мяса преступников, станут кушать травку!..
– Мы ничего не можем сделать, – произнес он тяжело. – Ни-че-го. Совершенно. Я же сказал, они безошибочны.
Она сказала с горечью:
– Но что-то можно?
– Поздно, – ответил он до жути трезвым голосом. – Они не дают нам шанса. Все просчитано. Не делают следующего шага, не проверив, насколько это для них безопасно. Потому не идут на риск, пытаясь захватить город, наращивают преимущество медленно, как пауки, пеленающие мух перед тем, как начать жрать с удовольствием и неспешно… А до этого даже заботятся о нас. Беата, им нельзя сопротивляться! Да и не стоит. Простой народ ничего не знает о приближении Маркуса, они даже не небо не смотрят, но мы понимаем, что скоро не будет ни оборотней, ни нас…
Она прошептала:
– Просто дотерпеть?
– Да, – ответил он.
Она прошептала горько:
– А пока что они будут наслаждаться жизнью… Как и мы, оберегая свой скот от волков, от болезней, строя для них теплый хлев, давая нарастить мяска перед тем, как зарезать… Филипп, ты же мудрый! Ну не может быть, чтобы совсем уж дальше только хуже!
Он вздохнул тяжело.
– Не знаю… Может быть, наш гость скажет что-то дельное?
Она дернулась, быстро посмотрела по сторонам, даже заглянула за перила балкона, повернулась к нему.
– Какой гость?
– Сейчас поинтересуемся, – ответил он и очень неспешно, чтобы не встревожить меня, а то дернусь и сделаю что-то слишком нежелательное, повернулся в мою сторону.
Делать нечего, я вышел из незримости, чувствуя себя глупо и хуже того, позорно, все-таки подслушивал, что неприлично, хотя интересно.
Беата ахнула:
– Ричард?
Филипп пробормотал чуточку удивленно:
– Вы… знакомы?
– Еще как, – заверил я, – как вспомню ту ночь с Беатой и ту смятую постель…
Она вскрикнула:
– Что?.. Ты не был в той постели! Ты спал на лавке!
– А потом? – спросил я намекающе. – Когда упилась и всю ночь меня терзала? Вот ненасытная… Но мне вообще-то понравилось. Хотя если говоришь, что я не был с тобой в постели, то не был, как скажешь. Я всегда готов подтвердить все, что хочешь, Беата. А вам, сэр Филипп, в самом деле могу сказать, что делать.
Он поинтересовался ровным голосом:
– Что?
– Когда не удается справиться самим, – пояснил я, – зовут на помощь соседа.
Он смотрел на меня исподлобья, взгляд испытующий, предельно спокойный, наконец обронил:
– У вас очень сильная защита.
– Но вам не помешала, – сказал я.
Он покачал головой.
– Помешала. Я ничего не увидел.
– А как же?
– Запах, – ответил он, – шорох, ваше шумное дыхание… Я вообще-то дыхание человека ловлю за сто шагов, а женское – за семьдесят. Потому так изумился.
Я ответил на его невысказанный вопрос:
– Нет, я не шпион вовкулаков. Беата подтвердит, хотя и с неохотой.
Он кивнул и, не обращая на разозленную Беату внимания, поинтересовался:
– Так что насчет соседей? У нас на севере королевство Аганд, на востоке Сакрант и Пекланд, на юге королевство Эбберт…
– Простите, – сказал я, – что прерываю, но должен сообщить, такого королевства больше нет. А его земли вошли в состав королевства Великая Улагорния, основу которой составили Скарлянды и Варт Генц. Таким образом, мы все-таки соседи.
Он посмотрел на меня с сомнением.
– А вы…
Я учтиво и с достоинством поклонился, легко, как бы шутя, я же король, могу и кошке поклониться, я же настолько велик, что мне все к лицу и все можно.
– Король Великой Улагорнии, – ответил я. – Да-да, он самый, мое королевское Величество. Великий король, даже монарх. Король-Солнце, самодержавец.
Он смотрел с таким недоверием, что пора бы обижаться, хотя вообще-то понимаю сам, королем по современным стандартам никак не выгляжу.
– Понимаю ваше недоверие, – сказал я с сочувствием, – что делать, жизнь такая, а люди еще лучше. Сам бы хотел сидеть на троне и пальчиком указывать Беате, как именно танцевать перед моим величеством, но приходится носиться по землям и странам, латать дырки, а они все расходятся, ширятся, только треск стоит…
Беата зло зашипела, станет она плясать даже перед королем, бросила ядовито:
– Самый близкий сосед у нас королевство Сакрант.
Филипп кивнул, сказал ровно:
– Да, верно. Но король Леопольд очень осторожный и осмотрительный человек. Он ни во что никогда не ввязывается. А с оборотнями связываться просто побоится.
Беата сказала мрачно:
– Филипп, перед тобой в самом деле сам Ричард. Тот самый, Завоеватель.
Филипп поднялся, хотя и без спешки, лицо все же дрогнуло, как ни старается сдерживаться и держаться как ни в чем не бывало, учтиво поклонился.
– Ваша светлость… мы наслышаны…
Я отмахнулся.
– Как уже сказал, я – мое Величество, но это неважно. Король Леопольд в самом деле очень разумный человек и обычно прислушивается к моим доводам.
– Ваша армия еще в его королевстве? – поинтересовался он. – Да-да, мы наслышаны. Уж простите, Ваше Величество… садитесь вот сюда, здесь не дует, сиденье мягкое, подлокотники как у трона…
– Только часть армии, – ответил я любезно и сел. – Только часть моей армии в Сакранте.
– Но достаточная, – уточнил он, – чтобы король прислушивался к голосу разума, у которого отчетливый металлический лязг, не так ли?
– Вы сказали все верно, – сказал я. – Думаю, нам хитрить незачем, мы не выступаем на городской площади. Когда буду старым и толстым, я буду сидеть на троне, даже восседать, и смотреть, как пляшут шуты. Но сейчас я пока что больше приятель Беаты, облеченный большой властью и наделенный, как вы прозорливо заметили, некоторой силой и достаточным влиянием.
Беата сказала мрачно:
– Видала я таких приятелей.
Филипп воскликнул шокированно:
– Беата, это же король!
– А вдруг он брешет? – спросила она. – А там в Сакранте был другой Ричард? Поумнее, поинтереснее и покрасивше?.. Ладно-ладно, пусть даже король. И что он может? В Сакранте король – Леопольд.
Филипп опасливо зыркнул на меня и сказал почтительно:
– Да, но… мы слышали, Его Величество Ричард достаточно… влиятельный человек. Человек, разгромивший Мунтвига… не может быть невлиятельным.
Она сказала саркастически:
– Ну да, он ограничится одним влиянием! Точно все захапал и под задницу сгреб.
– Тем более, – сказал Филипп со вздохом. – Его Величество выглядит именно решительным и деятельным королем. Ваше Величество… вы хотите предложить нам помощь оккупационными войсками?
Я покачал головой.
– Нет. Я предлагаю освободить вас от оккупационного войска оборотней своим ограниченным контингентом, составленным из неограниченных добровольцев. Короли всех стран, объединяйтесь – мой сегодняшний девиз!.. Как могу не помочь кузену против ползучего и нелегитимного, хоть и в чисто демократических традициях захвата власти?
Он спросил осторожно:
– Ваше Величество… к нам надолго?
– Посмотрим, – ответил я. – Это зависит от.
Он понизил голос:
– Устроить вас на это время?
– Пустяки, – заверил я. – Днем в делах, ночь привычно в постели Беаты. С утра тотально рекогносцирую на ограниченной местности этого смешного королевства всякие аномалии. Не волнуйтесь, если я взялся за дело, оно уже не вырвется!.. Беата, пойдем. Уточним по дороге всякие мелочи. Спокойной ночи, Филипп!
Он поспешно поклонился.
– Ваше Величество…
Беата настолько ошалела, даже не попыталась освободить руку, когда я взял ее за локоть и властно вывел в коридор. Уже там дернулась, я поспешно ослабил хватку, она отодвинулась к другой стене, она посмотрела дикими глазами.
– Ты что?
Я посмотрел удивленно и строго.
– Я?
Она фыркнула, некоторое время шла рядом молча, потом, глядя в пол, спросила неожиданно:
– А тебе в самом деле понравилось?
Я не понял, переспросил:
– Что?
Она посмотрела искоса и тут же отвернулась.
– Ну, когда я тогда упилась… и ты меня уложил в постель…
– Ах то, – я поспешил подпустить в голос воодушевления. – Это было незабываемо!.. Ты просто чудо. Я даже не ожидал, что такое можно. Просто прэлэстно… и даже восхитительно!.. Как бы вот так и весьма зело, хотя временами и обло, но больше зелости… Нам, самцам, это ого-го! В смысле, нравится. Ты была неподражаема. Знали бы короли, какая ты в постели, сразу бы войну за тебя начали. Да что там короли, императоры бы подрались! И началось бы Великое Переселение народов… Гм, а может быть, и в самом деле так и было…
Она смотрела во все глаза, и хотя эльфийскости в ней хорошо, если половина, но глаза от эльфийских предков точно, огромные и широко распахнутые, смотрят с наивным доверием и ожиданием.
– Я ничего не помню, – пробормотала она угрюмо. – Мне ужасно стыдно… Я вообще-то не такая… А ты подлый гад.
– Это вино, – с сочувствием сказал я, – раскрыло тебя. Твою богатую духовную натуру, твой потаенный мир, скрытый от обыденности и привычности, твой неистощимый потенциал и пренебрежение всякими предрассудками и устаревшей моралью…
Она ахнула, прикрыла рот ладошкой.
– Даже моралью? Что я творила, что творила…
Я ласково обнял ее за плечи.
– Все было хорошо.
Она зло сбросила мою руку, резко остановилась на выходе из коридора в большое помещение.
– Прочь! Грязное животное. Я не такая.
– Я тоже не такой, – сказал я с сочувствием. – Я рыцарь без страха и упрека в сверкающих латах. Но у меня не хватает духу быть им круглые сутки. Ну хоть ночью должно же вылезать из нас темное, звериное?
Она вздрогнула, напряглась, а в глазах мелькнул страх.
– А ты, – произнесла посуровевшим голосом, – не из этих?
– Каких? – спросил я.
– Которые ночью…
– А, – протянул я, – которые ночами превращаются в зверей?.. Беата, я человек свободный и демократично мыслящий, у меня нет запретов и сковывающей морали, потому могу выпускать из себя зверя когда угодно, никаких норм, никаких ограничений!
Она отступила на шаг, ладонь поползла к рукояти кинжала.
– И сейчас можешь?
– Да когда угодно, – заверил я. – Я же не дремучий вурдалак, который хоть не верит в Христа, зато верит в тысячи сковывающих его и опутывающих запретов, законов, обычаев, в некую память предков… Но ты не поглядывай на меня так уж ласково. С какой стати буду выпускать его сейчас?.. Мне сейчас мозги нужны, а какие у зверя мозги? У него их меньше, чем у женщины.
Она поморщилась, моя шпилька сразу вернула ее в привычное состояние боевой готовности, выпрямилась во весь свой высокий для эльфийки рост.
– Па-адумаешь, – выговорила с невыразимым презрением, – мудрец! И что ты сказал мудрого? Что с вурдалаками хорошо бы покончить?.. Так это я раньше сказала!
– Умный не всегда говорит первым, – напомнил я. – Но ты брякнула весьма к месту, так что да, это весьма, скажи только, где их вожак?
– Вожак?
Она смотрела в недоумении, я повторил:
– Вожак. У людей вождь, у волков – вожак, хотя это одно и то же, нечего пользоваться разными, хоть и похожими словами. Стая без вожака распадается. Жаль, что не так, как у муравьев, те после потери матки гибнут все до одного, хоть их миллионы, а волки все же потом реорганизуются, кто-то после серии схваток с соперниками сумеет настоять на своем лидерстве…
Ее глаза вспыхнули, сказала быстро:
– Предлагаешь воспользоваться такой ситуацией?
Я покачал головой.
– Новый вожак может счесть затею с внедрением в городскую жизнь неправильной или опасной… и вообще увести стаю в леса. Или в горы.
– Тогда старого нужно убить как можно скорее, – сказала она.
– А ты знаешь, где он?
Она покачала головой.
– Нет.
– А Филипп?
Она подумала, пожала плечами.
– Вряд ли. Он больше на догадках. Но у него почти всегда в цель. Умеет складывать пустячки, сразу видишь картинку. У меня так никогда не получится.
– Женская логика, – сказал я авторитетно, – хаотичная, интуитивная. У нас все со ступеньки на ступеньку и так до самых вершин, а вы… часто прыгаете сразу к верному решению, обгоняя рассудительных мужчин.
Она довольно заулыбалась.
– Спасибо.
– Но чаще, – уточнил я, – мордой о дерево.
– Почему о дерево? – сказала она обидчиво.
– Можно о стену, – согласился я, – это неважно. – Пойдем, чего мы встали? Или у тебя постель не застлана?
О проекте
О подписке