Цитаты из книги «Ричард Длинные Руки – герцог»

Я теперь знаю, что единственный верный способ стать счастливым – сделать счастливой свою любимую!

Она слабо и печально улыбалась. Я прижал ее к груди и баюкал, как ребенка, закрывая от жестокостей этого мира, спасая, уберегая, пряча и страстно жалея, что не могу разорвать себе грудную клетку и сунуть это трепетное существо туда, чтобы жила в тепле и счастье, и я бы наслаждался тем, что она в безопасности.

Опасность грозит тебе, – напомнила она мягко, – а ты хочешь защищать меня. – Хочу, – признался я. – Больше всего на свете. Как же может, оказывается, быть счастливым человек, который может брать под защиту любимых!

Как говорят люди: все имеет свой закат, только ночь заканчивается рассветом.

Завтрак уже на столе? – Вот видите, граф, – сказал я Стерлингу, – каково нынешнее поколение? Раньше, просыпаясь утром, строго спрашивали себя: «Что я должен сделать?» Вечером, прежде чем заснуть, еще строже: «Что я сделал?» А что спрашивают сейчас? Барон устыдился и отошел на цыпочках. Граф вздохнул, с укором в глазах покачал головой. – Вы правы, ваша светлость… Что за молодежь? О-о-о, пахнет жареной бараниной с соусом?.. То-то я проснулся так рано!

поднял веки, сон еще длится, кому-то с жаром объясняю, что свобода как раз и развращает, к тому же абсолютная свобода развращает абсолютно. Мы с детства рвемся к свободе: сперва от тирании родителей, затем от общества, а когда понимаем и прозреваем с ужасом, чем это грозит, начинаем спешно ограничивать себя и окружающих. К сожалению, прозрение происходит не в юности, а когда уже сами обзаводимся потомством. И вот начинается такая же яростная и непримиримая борьба молодого поколения уже против нас, тупых, замшелых и закостенелых, как они искренне и непокобелимо уверены. Хуже всего приходится вот таким умникам, как я, что каким-то чудом успели это понять раньше, ну да, я же старые книги читал, а главное – понял, и теперь растерянно каркаем, как белые вороны в стае весело галдящих пустоголовых сверстников.

Свобода, граф, – это ответственность.

– У меня не насилие, – объяснил я. – Это справедливость в действии. С примесью милосердия. Конечно, пока небольшой, очень небольшой, что и понятно. Мир пока еще алмаз. Бриллиантом сделаем его мы… Как высокопарно сказано, самому противно. Но почему шарахаемся высоких слов? Барон Уроншид смотрел то на ползающих по земле грабителей, то на меня, развел руками. – Ваша светлость… – Да-да, – согласился я. – Высокие слова не должны быть мишенью. Жаль, когда-то станут… – Ваша светлость, – воскликнул барон пламенно, – такого никогда не будет! – Будем стараться не допустить, – согласился я.

Ни к кому не стоит присматриваться слишком уж, вы понимаете? Иначе друзей не останется.

Вообще-то нам, мужчинам, лучше думать о Родине, а потом о себе…