Глава 6

Михаил со стыдом ощутил, что съел уже два больших куска этого бесподобного пирога и тянется за третьим, ужас какой, неужели плоть имеет такую власть, что ей ничем не противостоять? – от этой ужаснувшей мысли даже волосы ощетинились, как при смертельной опасности.

– Это что же, – спросил он осевшим голосом, – все так плохо?

Азазель ответил с оптимизмом:

– Ты что? Напротив, все прекрасно и удивительно!

Михаил сказал с мукой:

– Как это может быть прекрасным, когда все человечество оказалось в миазмах греха! Хотя бы в лапах этого вот отвратительнейшего и такого… такого зовущего чревоугодия, а оно еще, как предполагаю, не самый худший грех!..

– Скажи еще, – сказал Азазель с иронией, – погрязло.

– Погрязло!

– Оно всегда было в грехе, – сообщил Азазаль потрясающую новость, – я говорю о человечестве. Но когда удалось разделить плоть и душу, у людей появился шанс… Так что, знаешь ли, мудрый пророк Иисус был прав, когда сказал, что одна вставшая на путь исправления блудница для него ценнее сотни девственниц. Понимаешь ценность блудницы, что живет среди блуда в блудо-блудящем мире, но находит в себе силы встать на путь очищения и целомудрия души?… Еще не врубаешься?…

– Нет, – отрезал Михаил. – Мне отвратительно слышать вообще о блуде!

– Давай поясню, – сказал Азазель покровительственно. – На пальцах, для доступности, ты же командующий небесного легиона, стратиг, тебе нужно попонятнее, как любому военному. Особенно крупному.

– Ну-ну, не прыгай в сторону!

Азазель произнес покровительственно:

– В общем, и среди блуда можно не блудить, хотя и трудно. Это первое. Второе – сумевший отказаться от блуда в мире блуда получает закалку, иммунитет, защиту от блудовства. А это значит, если в Содоме Всевышний не мог найти десять праведников, то теперь в любом из этих современных городов их уже сотни, тысячи!.. Вот еще одна причина, почему сейчас тот вариант с потопом немыслим.

– А блудящих? – спросил Михаил угрюмо. – Сколько здесь блудящих?

– Миллионы, – ответил Азазель небрежно, – но их можно не считать. Мир держится, сам знаешь, не на слабых, хоть их всегда и везде больше. Мир стоит на праведниках!.. Ты ешь, вон еще кусочек остался. Доедай, а сейчас перейдем к «Императору Востока». Это уже десертный пирог, без всякого мяса, рыбы и даже птицы.

Михаил покачал головой.

– Все, в меня уже не влезет.

– Ха, – сказал Азазель, – а представь себе, что твой желудок переполненная церковь, где идет служение Господу!.. И вот приходит градоначальник… и что, ему не дадут места? Да потеснятся, и он войдет!.. Вот и представь себе, что этот кусочек тоже градоначальник… Давай, во славу Господа!

– Какой градоначальник? – спросил он в непонимании.

Азазель отмахнулся.

– Да какая разница? Князь Потемкин, Каганович, Гришин или Собянин… Лишь бы место ему дали.

Продолжая уговаривать, он принес и второй пирог, пышный, белый, с высоким горбиком, аромат совсем другой, Михаил потянул ноздрями и понял, что снова поймался, желудок беспокойно заворочался, начал ужимать предыдущую добычу, стараясь расширить место для новой, словно за градоначальником явится еще и губернатор.

– Хорошо ты здесь устроился, – буркнул он. – Теоганель брякнул, что он здесь не один… Как думаешь, пытался увести в сторону или проговорился нечаянно?

Азазель вскинул руку над головой.

– Сири, две большие чашки кофе… Не спорь, свиненок, нам можно и на ночь… Михаил, не хочу тебя расстраивать, а то не сумеешь справиться с этим «Императором»… но ситуация… как тебе сказать…

– Да так и скажи!

Азазель проговорил ровным неспешным голосом:

– Творец все видит и замечает, но мало на что обращает внимание, чем и воспользовались беглецы из ада. Для Создателя важно, чтобы этот его грандиозный проект не подвергался никаким влияниям, как ты догадываешься. Для того он и создал в себе крохотное абсолютно изолированное от себя местечко, названное Асией. И развиваться оно должно строго само по себе, для того человеку и дадена свобода воли. То есть никто не должен вмешиваться.

– Никто, – подтвердил Михаил и посмотрел на Азазеля с отчетливым намеком во взгляде. – Никто!

– Любой нарушитель, – сказал Азазель тем же неторопливым голосом, – будет стерт моментально и безвозвратно.

Михаил промолчал, только посмотрел с вопросом на честном лице преданного небесному престолу архангела.

– Не понял, – произнес он холодновато. – Где-то врешь. Ты же пока цел?

– Объясняю, – сказал Азазель, – на пальцах. Шанс побывать в этом его мире есть и для беглецов, будь они из ада или с небес. Да, опасный, но есть. Если здесь ничего не случится для Творца заметного, он просто не обратит внимания, занятый другими делами.

Михаил пробормотал:

– Значит, Теоганель не соврал?

– Не соврал, – подтвердил Азазель. – Правда, ему это не помогло, но тебя уязвило. Верно?

Михаил ответил с неохотой:

– А ты как думал? Это же и мой просчет.

– За всем не уследишь, – заметил Азазель. – Тем более, что там у вас все застыло на месте, как у победителей, а здесь продолжало развиваться. А в аду так особенно. Победители почивают, а проигравшие всегда стараются взять реванш, не знал?

Михаил поморщился, спросил в лоб:

– Ты среди людей с тех еще времен?

Азазель кивнул.

– Да.

– И что делаешь?

– Ничего, – ответил Азазель и уточнил: – ничего заметного. Просто живу, как все.

– А смысл?

Азазель молча встал, сходил на кухню и вернулся с двумя большими чашками темного пахучего напитка.

– Это кофе, – напомнил он. – Вдруг ты уже забыл или вовсе не знал. Тебе в самом деле никогда не хотелось понять, почему Творец предпочел людей нам, таким совершенным?

Михаил запнулся, Азазель задал слишком прямой и точный вопрос, как будто понимает, что его это тоже может тревожить или хотя бы заинтересовать.

– А тебе понять удалось?

– Стараюсь, – ответил Азазель уклончиво. – Просто смотрю, слушаю, потребляю их еду, смотрю на их развлечения, на их войны…

Михаил спросил с недоверием:

– И не участвуешь?

Азазель ответил с неохотой;

– Конечно, хочу. Но боюсь, кто-то да заметит что-то не такое… а это сразу станет известно. Сам Творец не очень-то присматривает за созданным им миром. Видимо, ждет некую конечную фазу, а вот поставленные им так называемые смотрители…

Михаил буркнул:

– Нас всего четверо. Гавриил, Уриил, Рафаил и я.

Он пил обжигающий губы и глотку кофе большими глотками, в усталое за день тело возвращалась бодрость, так вот что это за напиток, еще и мыслить легче, Азазель посматривая со странным сочувствием, наконец сказал почти мягко:

– На тебя сегодня свалилось слишком… много. Вон там гостевая комната, есть все необходимое, даже туалет отдельный. И душевая. Ты не заметил, от тебя дурно пахнет, словно ты козел из-под скалы Хермона. Спать умеешь?

– Думаю, – ответил Михаил холодно, – со времен фараонов мало что изменилось.

– Много, – заверил Азазель с ухмылкой. – Сейчас даже наука создана, как спать правильно, на каком боку, в какой позе с учетом пола, возраста, здоровья, расы, вероисповедания, политической и прочей ориентации… потом объясню, а также с кем и как, чтобы храпеть правильно и мелодично.

Михаил отмахнулся.

– Спокойной ночи.

– Хороших снов, – ответил Азазель с той же затаенной ухмылкой.

Михаил рухнул в постель, чувствуя, что устал, хотя сна ни в одном глазу, но сказанное Азазелем встряхнуло так, что сердце колотится, а кровь гуляет по телу горячими волнами и с шумом бьет в суставы.

Непонятно, как поступить правильно, а он всегда поступал правильно и никогда не сомневался в правильности. С одной стороны чистые ангелы, с другой – враждебные демоны, все просто и понятно.

Есть еще люди, созданные Творцом, которым отдан весь мир Асии, о его истинных размерах люди даже не подозревают. Но Азазель как-то не укладывается ни в одну из категорий.

Когда-то, будучи могучим и светлым ангелом, доказывал, что люди недостойны созданного Творцом мира, и тогда тот предложил самому спуститься к людям и посмотреть, чего те стоят.

На призыв Азазеля откликнулись двести ангелов, вместе сошли на гору Хермон, пришли к людям и долго жили среди них, стараясь понять, чем те так нравятся Создателю. Сам Азазель научил людей охоте, показал, как добывать руду и ковать топоры, Шамхазай раскрыл людям свойства растений и обучил врачеванию, Бракиель научил наблюдать за звездами, Кохвиель и Тамиель учили астрологии и астрономии, Сахариель показал, что такое фазы луны…

Люди развивались с ними быстрее, что хорошо, но ангелы в людской плоти все больше поддавались животной сути, столь сильной у людей. Их дети от брака с женщинами вообще рождались без светлого начала, что осталось у ангелов, и эти дети, названные нефилимами, от поколения к поколению становились все чудовищнее, наконец начали охотиться на людей и пожирать их живьем.

Когда их преступления стали замеченными в Брие, Творец послал его с еще тремя высшими ангелами: Уриилом, Гавриилом и Рафаилом, чтобы отступивших ангелов схватить и отправить в ад, только для Азазеля почему-то велел сделать исключение. Четверо могучих архангелов по велению Творца заточили его под скалой в пустыне, после чего на землю был ниспослан всемирный потоп. Как только воды схлынули, Азазель вышел на свободу, и снова непонятно, под скалу Азазеля заточили в виде наказания или для того, чтобы не погиб вместе с нефилимами?

И вот он с тех пор среди людей, давно не ангел, не человек, но и не демон… или не совсем демон, потому что людям вроде бы не вредил или не хотел вредить.

Он сердито вздохнул, перевернулся на другой бок. Сон не идет, нужно как-то определиться с Азазелем, но четкие определения, которыми он руководствовался в своей честной и чистой жизни, выскальзывают, как живая рыбина из рук.

Глава 7

Утром, когда Михаил проснулся в выспавшемся и освеженном теле, что отдохнуло и набралось сил, еще в полудреме услышал за стеной голос Азазеля, тот переругивается с демоном Сири, принуждая ее делать то, что она то ли не умеет, то ли не хочет, ссылаясь на какое-то программное обеспечение.

Михаил вышел, игнорируя душевую: настоящие мужчины не моются, а если очень уж их принуждают, то в самых крайних случаях, когда на кону судьбы мира. В гостиной на диване развалился, сидя, Азазель, закинув обе руки на толстые мягкие спинки, а на стене напротив на экране телевизора толпа молодежи окружила двух почтенного вида старцев и орут на них, бросают куриные яйца и осыпают какой-то дрянью вроде конского навоза.

Азазель оглянулся, лицо веселое, сказал с подъемом:

– Ты хотел узнать эту жизнь? Вот тебе шанс посмотреть на демократию в действии!

Михаила передернуло от его хамской улыбочки.

– Это не та жизнь, что создал Господь!.. Это Содом и Гоморра!

– Содом и Гоморру тоже создал Творец, – напомнил Азазель. – Пусть и руками потомков Каина. Кстати, уже совместно с потомками чистейшего и праведнейшего Сифа! Во всяком случае, как мне кажется, сотворение этих городов было в Плане. Там либо так было запланировано, либо пошло где-то под откос… Вообще в той долине было пять городов, все попали под огненную метлу, если ты еще помнишь.

– Как мог Господь такое запланировать? – сказал Михаил в великом возмущении.

– Вот видишь, – сказал Азазель с укором, – ты нашего Творца дураком обозвал, который сам не знает, что творит! А я вот верю в Его Великий План! Думаю, это нечто гениальное, мудрое и далекоидущее. А когда простому народу ангелов непонятно, начинаются всякие сомнения в гениальности и даже правильности расчетов.

– Я никогда не сомневаюсь, – отрезал Михаил, – хотя свободу воли человеку он дал зря.

– Ну вот!

– Это не просчет Господа, – повысил голос Михаил, – а его чрезмерная доброта и снисходительность! Я бы вас, гадов, всех держал в железном кулаке.

– Потому тебе и не быть выше, чем ты есть, – ответил Азазель. – А жаль.

Михаил воззрился на него в изумлении.

– Ты чего?

– Нравишься, – ответил Азазель, и Михаил не понял, где кроется подвох, Азазель говорил очень серьезным голосом и смотрел тоже серьезно и почти печально. – Да и вообще всем тупые и честные нравятся. На вас и у людей держится мир, в то время как подобные мне что-то изобретают, открывают, тянут в разные стороны… Иногда даже в правильную.

Михаил посмотрел на него с подозрением.

– Ты зачем мне все это рассказываешь?

Азазель ответил обиженно:

– Я думал, тебе интересно.

– С чего вдруг? – ответил Михаил. – У нас был замечен мощный всплеск, я сразу отправился делать выдирку. Вот и все. Ты сумел задержать на целую неделю.

– Оно того не стоило?

Михаил поморщился.

– Стоило, – сказал он без охоты, – вместо одного убрать из этого мира трех мерзавцев…

– Сразу мерзавцев, – укорил Азазель. – Пока только нарушителей. А насколько мерзавцы, а то и вовсе не мерзавцы, покажет наш самый как бы справедливый небесный суд!

– Не играй словами, – отрезал Михаил. – Этот мир только для людей!

Азазель сказал обвиняюще:

– Михаил, мне кажется, ты совсем не любишь человеков. А ведь Творец кол тесал на их головах с особой тщательностью.

– Я их охраняю, – ответил Михаил резко. – Это мой святой долг и обязанность.

– И даже смысл жизни, – поддакнул Азазель. – Правда, ты не знаешь, что такое смысл жизни, но это неважно. Красивые и высокие слова нигде не звучат так часто и громко, как там наверху… Сири, как насчет завтрака?

Нежный голосок почти пропел:

– Все, что скажете, мой повелитель. Но вы ничего не сказали…

Азазель буркнул:

– Видишь, Мишка, что делает с женщинами одно только обещание богатого подарка?… А дай ей тело, сразу пойдет по рукам.

Михаил спросил озадаченно:

– А разве твой демон не привязан заклятиями к твоей квартире?

Азазель вздохнул.

– Видел бы ты столько, как и я, фильмов про водопроводчиков, что в отсутствие мужа приходят прочищать трубы! Фаллопиевы. Сири, ты тоже слушай. Тело буду покупать тебе вместе с поясом верности. А пока сделай по большому бифштексу для мужчин нашей комплекции, без салатика обойдемся, но кофе большие чашки. Мишке можешь сливок, он такой нежный…

– Это кто нежный? – буркнул Михаил. – Мне черный, сахара четыре ложки.

– Столовых?

– Чайных, – ответил за него Азазель. Он морщился, как от зубной боли, двигал плечами, будто их сковало льдом, а когда в духовке пикнуло, быстро перенес на стол две большие тарелки с свежеподжаренными бифштексами. – Лопай, потом скажу…

Михаил ухватил вилку и нож, уже втайне гордый, что умеет пользоваться, поинтересовался:

– Что?

– Ешь, – велел Азазель, а когда Михаил отрезал первый кусок и отправил в рот, выговорил будто с трудом: – Знаешь, Михаил, мы всегда были врагами… Но сейчас, похоже, я готов указать тебе на еще одного сбежавшего из ада.

Михаил едва не подавился куском, едва сумел проглотить, просипел полузадушенно:

– Чего вдруг? Хочешь продлить свое пребывание здесь еще на неделю?

– Да, – подтвердил Азазель. – Видишь, какой ты умный? А то все дурак, дурак… Сразу все сообразил и меня раскусил, как спелый орех без скорлупы!

Михаил прожевал, отрезал второй кусок, но в задумчивости покачал головой.

– Что-то не так. Если бы только ради продления, ты бы предложил выдать своего дружка на седьмой день и вообще в последнюю минуту, а сейчас начинается только утро второго моего дня здесь! В чем дело?

Азазель ел неспешно и словно бы нехотя, а когда поднял на Михаила взор, в глазах читалась смертная тоска.

– Ты сильнее всех архангелов, – сказал он, – не мне с тобой бороться. Но я всегда понимал больше… и сейчас встревожен, Михаил. Мой дружок, как ты его называешь, хотя я его вовсе не знаю, начал переходить границы.

Михаил насторожился, задержал нож и вилку в бифштексе, а на Азазеля посмотрел со всей строгостью.

– Давай подробнее.

– Ты до сих пор не понял, – сказал Азазель, – а мы поняли уже давно, что этот мир неприкосновенен. Творец не позволяет нам вредить своим любимым людям. И вообще ничего в нем менять нельзя. Мир должен развиваться, как развивается. Мне кажется, Творец знает, каким он будет в конце, когда будет выполнена последняя часть Великого Замысла… Или каким он должен стать.

– Ну-ну?

– И малейшее изменение, – сказал Азазель терпеливо, – сразу же замечается… Давай объясню на простом примере, чтобы даже ты, такой по-солдатски умный, понял. У людей есть так называемая иммунная система. Следит, чтобы организм развивался согласно замыслу Творца, создавшего Адама. И если в организм человека попадает какая-то инфекция, это зараза такая, начинается болезнь… сразу же некие спящие или сторожевые силы в теле набрасываются на болезнь, бьют ее и выбрасывают заразу, скажем, в виде гноя из нарывов. Или как-то иначе, неважно, а иммунитет крепнет и удваивает защиту. Главное в том, что в человека встроены защитные силы. Так вот, Михаил, ты и другие архангелы и ангелы – такие же защитные силы, что сохраняют человечество и следят, чтобы ему ничто не мешало развиваться согласно Великому Плану Творца.

Михаил помотал головой.

– Б-р-р-р… Ничего не понял. А что эти силы делают, когда нет болезни?

– Просто дежурят, – сказал Азазель. – Как ты. А всякая зараза, попадая в тело человека, частенько живет там долгие годы, а то и всю его жизнь, оставаясь незамеченной. А замечают ее не раньше, чем она обнаглеет, начнет вредить телу человека… Ты понял?

Михаил покачал головой.

– Ты вроде бы намекаешь, что такой заразы, как ты, в человечестве немало? Но все ведут себя тихо и потому их не видно?… Но кто-то один начал чересчур…

Азазель сказал в подчеркнутом восторге:

– Михаил, я не ожидал от тебя такой сообразительности!.. Ты гениально прав. Потому я и сказал, что ты просто обязан сделать еще одну выдирку. Выдернуть из человечества одного такого.

– Кто он?

– Скажу лучше, – ответил Азазель, – что натворил. Но ты ешь, а то вдруг потом расхочется.

Михаил торопливо отрезал кусок побольше, подцепил на зубья вилки и отправил в рот.

– Ну-ну?

– Выходки его становились все заметнее, – сказал Азазель с неохотой, – а полчаса тому воздвиг для себя на одном пустынном островке громадный дворец и пригласил туда самых красивых женщин.

Михаил вскочил.

– Да как он посмел!..

– Не ори, – бросил Азазель мрачно. – Спеши выдрать. Иначе такое начнется… И все мы исчезнем.

– Кто мы?

– Все, – сказал Азазель уклончиво и отвел взгляд. – Даже ты, если Творец решит закрыть этот мир так, что даже бестелесным ангелам все перекроет. Вполне возможно, что Он вообще эту вселенную смахнет как пылинку и создаст что-то совсем иное. Или не создаст, будучи занятым чем-то иным, нам непостижимым… Потому этот мир должен быть открытым, но неизменным в своей основе. Так что, если понял, займись…

Михаил, похолодев, поднялся из-за стола, оставив на тарелке половину бифштекса и полную чашку кофе. Он сам чувствовал, что от лица отхлынула кровь, а колени сами собой задрожали и готовы в любой момент подогнуться.

– Запомни координаты, – сказал Азазель.

Михаил уже повернулся было в сторону двери, но вдруг резко повернулся к Азазелю и смерил его злым и полным подозрения взглядом.

– Погоди… Но ты же сам в состоянии остановить этого мерзавца?

Азазель ответил с заминкой:

– Он не мерзавец, а просто дурак. Не осознающий, что делает. Таких эгоистов полно. Но пока они грузчики да укладчики асфальта, вреда от них мало, но если у них Сила…

– Ты не ответил, – напомнил Михаил с нажимом.

– А почему это сделать не тебе? – спросил Азазель. – Все равно без дела. Дни и часы считаешь до момента, как ухватишь солдатскими пальцами за горло мою песню свободы! А я гуманист, волнуюсь за тебя, вдруг сопьешься от скуки, снаркоманишься или вообще пойдешь по рукам. Ты же такой красивенький… красавчик!

Михаил продолжал сверлишь его злым взглядом.

– Скажи правду!

– С чего вдруг? – спросил Азазель оскорбленно. – Обидно даже. Как будто я к стене приперт. Сперва припри!

– Но хочешь, чтобы его выдернули?

Азазель ответил настолько чистосердечно, что даже и менее подозрительный, чем Михаил, заметил бы откровенную брехню:

– Да, конечно!