© Гай Себеус, 2018

ISBN 978-5-4490-2877-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дерево с золотыми листьями

1

Разразилась однажды над скифским селеньем страшная гроза.

Молнии злобно рвали небо на части. Ужасно грохотал гром, будто стучался в дверь и требовал позволить ему войти немедленно. А ливень так хлестал по камышовой крыше маленького мазаного домика, что та могла не выдержать напора и обвалиться.

А в домике том жили старики скифы, муж и жена.

Жили они в мире и согласии долгие годы. Муж охотился, жена вела хозяйство. И всё у них было хорошо. Одно печалило – детей у них не было.

Но такие грозы всегда приносят неожиданности. Так было и на этот раз. Вдруг услышали старики за дверью еле слышный в шуме грозы детский плач. И только выглянули наружу, как кровля-то и обвалилась.

Дважды благословили они судьбу: что от гибели спаслись и детьми обзавелись. Потому что нашли они у самых своих дверей два крошечных свёртка. В одном лежал маленький черноволосый мальчик, а в другом – светленькая голубоглазая девочка.

Кто их принёс и где их родители – никто не знал, сколько ни расспрашивали потом муж и жена по всей округе. Вот и стали они растить детей с любовью и заботой. Назвали их скифскими именами: Агар и Арьяна. Рассказывали им сказки скифские о том, что главное в жизни – храбрость и верность. Ну и сказку о перевёрнутом дереве с золотыми листьями, конечно.

– Мама, а почему это дерево перевёрнутое? – спрашивала Арьяна.

– Потому, детка, что растёт оно глубоко под землёй. А там все деревья растут ветками вниз, люди это корнями древесными считают, – отвечала мать. – И каждую осень с этих веток опадают золотые листья, и каждую весну вырастают новые.

– Папа, а что если найти это дерево и набрать под ним много-много золотых листьев? – интересовался Агар.

– Многие пытались его отыскать, – отвечал отец. – Да только цена оказалась непомерно высокой: жизнью пришлось расплатиться! Не стоят они так дорого. Ведь главное в жизни что?

– Храбрость и верность! – хором отвечали дети.

Мальчик рос-подрастал и становился хорошим охотником, как и названный отец. А девочка росла прелестной певуньей. Особенно нравилась ей одна песня.

 
Среди лета, ой, подул ветер северный,
Замутил да заслонил красно солнышко.
Да принёс с полей он дух красно-клеверный,
Колокольцев сине-дух, колоколнышков.
 

Очень тревожная и непонятная песня. А когда Арьяну спрашивали, откуда ей знаком такой странный напев, та отшучивалась:

– Ветер северный принёс…

Вот так и жили они, дружно и весело. А столько счастья, как в эти годы, не бывало в маленьком домишке стариков-скифов ещё никогда!

Выросли их детки статными, красивыми, к родителям почтительными.

Но однажды ночью постучались в их дом гости с севера, муж и жена. Назвались родителями девочки, сказали, что подкинули её чужим людям из-за бескормицы. Забрали её и уехали.

Нипочём не отдали бы дочку скифы, потому что не желала испуганная девочка уходить из дома, ставшего родным. Но больно уж лицом похожа она была на ночных гостей.

А вслед за ними явились и гости с юга, тоже муж и жена. Назвались родителями черноглазого мальчика, сказали, что подкинули его чужим людям из-за войны. Забрали его и уехали. Нипочём не отдали бы скифы сынишку, но рядом с ними стоял Колдун-чернокнижник и на праве их настаивал.

Остались бедные старики одинёшеньки своё горе горевать.

2

А детки названные не забыли своих родителей. Потому что добро, однажды посеянное, обязательно прорастёт и добрые всходы даст. Хоть, может быть, и не сразу. Просто дождаться надо.

Так было и на этот раз.

Первым Агар объявился. Пришёл с подарками и с благодарностью. Сердца родительские лаской согрел. А потом о сестрице своей названной стал расспрашивать: кто такие её родители, да куда увезли Арьяну.

А старики скифы и знать того не знают.

Тут как тут Колдун-чернокнижник объявляется.

– Я, – говорит, – знаю, куда эту беляночку увезли. Провожу, если хочешь!

Не советовали скифы сыну Колдуну доверяться. Но Агару уж больно захотелось Арьяну отыскать. Прикипел он сердцем к ней, пока росли рядышком. И лучше и краше этой певуньи для него на всём белом свете не было.

А злодей Колдун обрадовался, что понадобился. Бежит впереди, чёрный плащ за спиной развевается. А на том плаще глаза хмурые колдовские за Агаром следят, и рот кривой ухмыляется, чары наводит.

Долго ли коротко ли, то шли они, то ехали. Вот уж лето прошло, осень наступила. Но приехали в дальнее-предальнее селенье северное. А Колдун всё впереди ехать норовит, чтобы Агара под чарами держать.

– Только слушай меня, парень, – говорит Колдун. – Только я знаю, что сказать, чтобы невеста нашей была. Говори ей, что ты купцом богатейшим стал и всё на свете купить можешь. Даже её саму.

Послушал советчика Агар, сказал по-насоветованному. А Арьяна и отвечает:

– Люб ты мне Агар. Но я не продаюсь.

Разозлился Колдун.

– Ошибка вышла. Ну, ничего, назовись знаменитым воином. Скажи, что тебе всё по силам. И её захватить-завоевать тоже.

Послушал советчика Агар, опять сказал по-насоветованному. А Арьяна и отвечает:

– Люб ты мне Агар. Но я не крепость. Не силой меня надо захватывать.

Разозлился тогда Колдун на непокорную девушку и сам к Арьяне пожаловал.

– Воин Агар за тебя бился, теперь раненый лежит. Перед смертью повидаться желает.

Дрогнуло девичье сердечко, и не пришлось хитрецу долго её уговаривать. Ведь Арьяна сама Агара полюбила и горько сожалела, что пришлось ему отказывать.

3

Очень хотелось Колдуну обоих влюблённых заполучить. Был у него план злодейский.

Агар уже ему доверился. А теперь свёл колдун и Арьяну в подземелья тёмные. Бросились влюблённые друг другу в объятья, чтобы о чувствах своих рассказать. Но Колдун к ним спиной повернулся и зачаровал взглядом глаз с плаща волшебного.

– Выпущу вас, несчастные, если разведаете мне, что в глубинах пещерных делается. Говорят, растёт там перевёрнутое дерево с золотыми листьями. Самому туда спускаться мне не с руки. Потому что никто из тех, кого я послал, пока не вернулся. Но я хитрый: на этот раз ты, Агар, вниз спустишься, а невеста твоя Арьяна здесь ждать тебя останется. Уж ради неё ты расстараешься вернуться! А сопровождать тебя будет мой взгляд колдовской.

Делать нечего. Пришлось Агару, с невестой простившись, вниз спускаться. А хмурый взгляд с плаща, в сопровождении бубнящего рта кривого, – за ним последовал.

Шёл парень, шёл. Сперва мелкие веточки, со сводов пещерных свисающие, руками отводил. И никаких листьев, ни золотых, ни обычных, на них не было. Но потом ветки в сучья превратились и становились всё толще и толще. А ветер неведомый раскачивал их всё сильнее. И вот настоящая буря в подземье поднялась. Удары ветра сбрасывали Агара ниже и ниже, туда, где густела не просто старая, а древнейшая, жуткая тьма!

А среди той тьмы светилось что-то. Светом тёплым, солнечным!

Спрыгнул Агар прямо в этот свет. И оказался в ворохе шуршащих золотых листьев. Взгляд колдовской так и впился в сияющее золото, и слышит Агар голос Колдуна:

– Чего встал? Время теряешь! Бери, хватай листья! Да побольше нагребай! Рубашку-то сними! Эх, о мешках я не позаботился!

Насыпал Агар полную рубашку золотых листьев, рукава связал, через плечо повесил. Пора назад выбираться. Подпрыгивает, а до веток дотянуться не может, золото вниз тянет. Тут-то и заметил парень белеющие кости других охотников за золотыми листьями. Смертный холод его охватил. Страх ноги отяжелил.

А ветер победно посвистывает, завиваясь кудрями. Ветки дерева перевёрнутого мимо лица проносит, но ухватиться никак не даёт!

Вдруг услышал Агар какой-то напев в этих завываниях! Но ветры песен не поют!

Там, откуда доносилось посвистывание, виднелась особенно прочная ветка. Агар ни за что не протянул бы к ней руку, слишком далёкой она казалась. Но таинственный свист кудрявился-завивался именно вокруг неё.

 
Среди лета, ой, подул ветер северный,
Замутил да заслонил красно солнышко.
Да принёс с полей он дух красно-клеверный,
Колокольцев сине-дух, колоколнышков.
 

Агару так и дохнуло в лицо запахом цветочным, и Арьяна вспомнилась. Ветер больно хлестал его по лицу, но парень подпрыгнул изо всех сил и ухватился пальцами за проносящуюся над головой ветку. Потом ещё за одну, потолще. Потом ещё повыше, вслед за вихрями песенными.

Наконец, двигаясь вслед за тоненькими звуками, он перебрался на самую прочную ветку. Тут он решил слегка передохнуть, снять свою золотую ношу и осмотреться.

Но как только мысли об Арьяне его оставили, песня тотчас же превратилась в еле слышное ветряное посвистывание. А потом и вовсе стихла.

Зато злобная буря усилилась так, что даже взгляд колдовской от страха зажмурился! Тут сук, за который Агар держался, треснул, не выдержав напора ветра, и парень полетел с него вниз, во тьму. А сумка осталась висеть на прежнем месте.

Еле успел Агар ухватиться за последний тонкий прутик и повиснуть на нём.

– Неужели всё заново начинать? – думает. – Второй раз мне это не осилить! Пропал я! Прощай, милая Арьяна!

Но как только он вспомнил нежное личико девушки, ветер сразу же разыгрался песенным свистом, даря ему силы и указывая путь наверх. Подпевая ветру, Агар отыскал сумку с золотыми листьями и, не обращая внимания на ссадины и ушибы, заскакал по ветвям, выбираясь из тьмы.

Обрадованный взгляд колдовской за ним последовал. А кривой рот даже вздохнул облегчённо, когда парню удалось выбраться на поверхность. Он же сослужил влюблённым добрую службу, рассказав Колдуну, как много золота лежит внизу. Тогда тот, махнув рукой на золотые листья в рубашке Агара, сам вниз рванулся.

И пропал там бесследно…

Ему ведь никто не читал в детстве сказки о том, что главное в жизни – храбрость и верность.

А Агар с Арьяной пошли в Скифию, к своим любимым старикам-родителям. И жили они долго и счастливо.

Как скиф Кувырк научился на лошади скакать

1

Жили-были отец и мать.

И были они скифами, то есть людьми, живущими в южных степях, на берегу тёплого моря. И добрая половина жизни их проходила в седле. Верхом они охотились на диких зверей, воевали за родную землю, совершали долгие переходы за стадами коней.

И вот родился у них сын.

По скифскому обычаю сразу после рождения положил отец малыша в седло. Да не удержал. Малыш – кувырк! И свалился.

Огорчился отец:

– Плохая примета! Ну, да ладно, назову его Кувырк и погожу годок.

Через год он снова посадил сына в седло.