Цитаты из книг автора «Гай Дойчер»

Это доказало, не оставив сомнений, что именно эта часть левого полушария, которую позже назвали «зоной Брока», и была основным местом «локализации языка» в мозгу[296].

Первый факт касается того, где в мозгу «расположен язык»: еще полтора столетия назад ученые выяснили, что лингвистические области в мозгу не распределены между полушариями поровну. В 1861 году французский хирург Пьер Поль Брока представил Парижскому антропологическому обществу мозг умершего в его больнице за день до этого человека, страдавшего прогрессировавшим заболеванием мозга

Один такой эксперимент, результаты которого были опубликованы в 2008 году, проводила группа из Стэнфорда, Массачусетского технологического института и Калифорнийского университета – участвовали Джонатан Вайноуэр, Натан Уитхофт, Майкл Франк, Лиза Ву, Алекс Уэйд и Лера Бородицки. В третьей главе мы видели, что в русском языке есть два разных названия цвета для участка спектра, который английский объединяет под названием blue: «синий» и «голубой». Целью эксперимента было проверить, влияют ли два разных обозначения «синий» и «голубой» на восприятие русскими синих оттенков.[293] Участники сидели перед мониторами, им показывали сочетания трех синих квадратов: один квадрат сверху и два снизу, как показано выше и на таб. 8 на цветной вклейке.

Раньше японцы использовали для цветов холодной гаммы слово «ао», которое объединяло синий и зеленый. В современном языке, однако, «ао» ограничено в основном синими оттенками, а зеленый обычно обозначается словом «мидори» (хотя и в наши дни «ао» еще может относиться к зелени в смысле свежести или незрелости – зеленые яблоки, например, называются «ао ринго»).

Не стоит и говорить, что система родов – это дар языка поэтам. Мужественный кедр Гейне страдает по женственной пальме; «Сестра моя – жизнь» Бориса Пастернака срабатывает только потому, что «жизнь» в русском женского рода; английские переводы Шарля Бодлера «Человек и море» (L'homme et la mer), как ни вдохновляйся, даже близко не передают бурю сближений и противоречий, которые автор пробуждает между «ним» (человеком) и «ею» (морем); и не может английский отдать должное «Оде морю» Пабло Неруды, в которой el mar («море», м. р.) бьет по камню женского рода (una piedra), а потом «он ласкает ее, целует ее, топит ее, бьет себя в грудь, повторяя свое имя» – английское «оно ласкает оно» – совсем не одно и то же.

Но полученные на данный момент свидетельства оставляют мало сомнений в том, что особенности системы родов оказывают значительное влияние на мышление носителей языка. Когда язык обращается с неодушевленными объектами как с мужчинами и женщинами, в тех же грамматических формах или с теми же местоимениями «он» и «она», то грамматические привычки могут вылиться в мыслительные привычки, выходящие за пределы грамматики

За последний век проводились разные эксперименты с целью проверки: может ли грамматический род неодушевленных объектов влиять на ассоциации носителей? Вероятно, первый такой эксперимент был поставлен в Московском психологическом институте в дореволюционной России в 1915 году.[284] Пятьдесят опрашиваемых попросили представить каждый день недели в виде человека, а потом описать получившееся для каждого дня. Оказалось, что все участники видели для себя понедельник, вторник и четверг как мужчин, но среду, пятницу и субботу как женщин. Почему бы это? Когда их попросили объяснить свой выбор, мало кто смог дать удовлетворительный ответ. Но исследователи заключили, что ответ не может не зависеть от того, что в русском языке понедельник, вторник и четверг

Настоящая новость, потрясшая океан, сообщалась на другой странице, вынесенная в редакционную колонку. Осененный музой каламбура, редактор объявил под заголовком «Она сегодня не будет завтра», что «мы должны принять простое, но значительное решение, чтобы изменить наш стиль и с начала будущего месяца упоминать корабли в среднем роде, а не в женском. Это выведет нашу газету на уровень других самых уважаемых международных деловых изданий». Реакция публики была бурной, и редакцию газету завалили письмами. Один гневный читатель-грек написал: «Сэр, только кучка черствых, потерявших связь с жизнью высокомерных англичан может вздумать изменить то, что мы говорим о кораблях „она“ уже тысячи лет. Выметайтесь оттуда и валите окучивать свои сады и охотиться на лис, вы, надменные дураки. Искренне ваш, Стефан Комианос».

До XI столетия в английском была полноценная система из трех родов, точно как в немецком. Носители английского в XI веке не поняли бы, что Марк Твен оплакивал в своей «Повести о рыбачке и его горестной судьбе», потому что для них wife (wf) – «женщина» – было «оно», рыба (fisc) был «он», в то время как судьба (wyrd) была «она». Но в XII веке все это изменилось.[280]

Твен был уверен, что в немецкой системе родов есть что-то особо развратное и среди всех языков немецкий необыкновенно и преувеличенно иррационален. Но эта уверенность основывалась на незнании, потому что если что и необычно, так это английский с его отсутствием иррациональной системы родов.